— Дебора, пожалуйста, не надо! — Дентон едва не сорвал голос.

— Вперед, сука! — зарычал Харрис. — Дентон подставляется и нас за собой тянет. Вперед! Может быть, чародей даже не промахнется.

Она скрючила пальцы и бросилась на него с поднятыми руками, словно желая задушить.

— Заткнитесь оба! — крикнул я. — Брось оружие, парень.

Харрис ухмыльнулся:

— Не выпендривайся, Дрезден. Кишка у тебя тонка. Крови не пробовал.

— Роджер, ты идиот, — очень тихо сказал Дентон. — Тут люди. Немедленно положи пушку.

Елки-палки! Я совсем забыл о Марконе. Вот уж действительно, с глаз долой — из сердца вон. Куда подевался старый лис? Крадется где-нибудь тайком и держит меня на мушке… Я проворно спрятал голову за Дентона, опасаясь вездесущих красных лучиков.

— Во-во, — поддакнул я из-за мощной спины федерала. — Ты идиот, Роджер. Брось пушку. Уилсон, ты тоже. И пояса снимайте.

— Живо, — поставил точку Дентон.

Честно говоря, я занервничал. Слишком спокоен мой заложник. Держится уверенно и разговаривает так невозмутимо, будто мы на светском рауте. Дурной знак.

Наконец стая повиновалась, хотя и с явной неохотой. Бенн сняла свой пояс с выражением безграничной муки на лице. Ну вылитый дядюшка Скрудж, оплакивающий утраченные бриллианты. Уилсон глухо заворчал, как только его пузо получило свободу, и положил пояс на землю рядом с пушкой. Харрис метнул взгляд, не предвещавший ничего хорошего, однако же бросил пушку на газон.

— Теперь назад. Все назад.

— Да, — подал голос Дентон. — Харрис, Уилсон, ступайте назад… к деревьям и принесите то, что мы оставили.

— Эй! Какого черта?! — завопил я. — Стоять!

Но те лишь нагло ухмыльнулись и потопали куда велено.

— А ну назад, гады!

— Вы можете выстрелить в них, мистер Дрезден. Правда, для этого придется отвести дуло. Не сомневайтесь, я успею перехватить револьвер. Конечно, вы умны и находчивы, но раны не добавят вам шансов в рукопашной.

— Проклятие! Дентон, зачем все это? Пытаешься разогнать скуку? Веселья захотелось?

— Агенты ФБР, мистер Дрезден, не делают ничего, что может быть истолковано в данном смысле.

Я тихомолком выругался и почти почувствовал, как губы федерала изогнулись в кривой полуулыбке.

— Зачем ты впутал сюда пояса? Как ты вообще до этого додумался?

Дентон хотел отделаться простым пожатием плеч, однако счел за благо передумать.

— Наверное, я слишком долго смотрел, как типы вроде Марконе потешаются над законом, над людьми, которых убивают, и над горем, которое они приносят. Я устал просто наблюдать. Я решил остановить и его, и других.

— Убивая?

— Я получил силу и применил ее.

— Смерть — не щелчок по носу. Кто дал тебе право казнить?

— А кто дал им право убивать, мистер Дрезден? Мог ли я позволить совершаться беззаконию, когда в моей власти прекратить резню? У меня сила и обязательства к применению.

При этих словах я слегка задрожал. Горячо, очень горячо. Не в бровь, а в глаз…

— Обязательства к применению и против невинных?

Он стушевался:

— Непреднамеренно. Несчастный случай.

— Ты думал, эти пояса — безобидные пушистые ленточки? Они изменили твои намерения, да?

— Всё под контролем.

— Ага! Весь последний месяц только и делаешь, что контролируешь!

Дентон умолк.

— Ты все знал. Ты знал, что я подставлюсь. Зачем послал меня в гараж «Полная луна»?

На его лбу забилась жилка.

— После тех смертей меня предупредили о некоем сообществе. О Белом Совете. Что-то вроде магической полиции, в которой вы служите.

Мне стало почти смешно.

— А, да-да… Как бы там ни было, тебе рассказали не все, Дентон. Теперь я понимаю, почему ты разрушил кольцо Макфинна. Жил себе человек, жил и превратился в козла отпущения. Ты решил «освободить» его, зная, что Белый Совет непременно заподозрит Макфинна в чинимых зверствах. Действительно, контроль железный. «Уличных волков» сдаешь полиции, Луп-Гару — Совету, и концы в воду.

Дентон зарычал:

— Я был вынужден чем-то жертвовать. Во имя долга.

— Извини, приятель, как один из жертвенных бычков, я не нахожу в себе сил согласиться с этим замечательным доводом. Что же получается? К чертям собачьим закон? Знакомая история. Кажется, ты говорил то же самое о Марконе, мол, такой-сякой подлец, стоит над законом…

Дентон снова напрягся и чуть-чуть повернул ко мне голову, будто плохо слышал.

Я крепко сдавил ему шею.

— В этих поясах дурная сила. Зло в чистом виде. Ты с ними не справляешься. Пояса овладели твоим сознанием. Откажись от них. Ты можешь покончить с этой хреновиной, просто совершив добрый поступок. Ну же, Дентон. Не разрушай дело своей жизни.

Дентон молчал. Долго. Сквозь елки уже вовсю ломились Уилсон и Харрис. Натянутая, как струнка, Бенн горящим взором следила за нами. Лунный свет искусно вычертил каждый мускул ее великолепного тела и роскошную грудь. Надо признать, грудь отвлекала. Мысли нет-нет, да и принимали иной оборот… Женщина перевела взгляд на пояс, лежавший на ухоженном газоне, и соски ее вновь отвердели.

— Посмотри, — прошептал я. — Она подсела на пояс, как на «дурь». Кто она теперь? Ты об этом мечтал, Дентон? А Уилсон и Харрис? Неужто они всегда были такими? Ты и сам превращаешься в чудовище. Прекрати это безумие, пока не стало совсем поздно.

Он смежил веки и мотнул головой:

— Вы порядочный человек, мистер Дрезден. Однако вы не знаете, как устроен мир. Сожалею, но вам придется умереть. — Он открыл глаза. — Вынужденная жертва.

— Черт подери! Неужели ты не понимаешь, что действуешь себе во вред? Ну, предположим, выберешься ты отсюда, всех подчистую уничтожишь. Но должен ты соображать, что Мерфи обязательно докопается до сути?

Дентон коротко глянул на меня и повторил, словно заклинание:

— Вынужденная жертва.

Я поперхнулся. Вдруг потянуло могильным холодом. Эти жуткие слова и то, как Дентон их произнес — спокойно, разумно, будто все уже свершилось… Ни тени сомнения, ни малейшего признака страха или содрогания. Только непоколебимая уверенность, которая присуща безмозглым придуркам и сумасшедшим. Но я-то успел заметить, что Дентон не идиот.

Уилсон и Харрис выбрались из ельника. Они кого-то тащили. Кого-то связанного по рукам и ногам. Харрис приставил нож к горлу несчастного, где сходились тесемочки колпака, больше смахивающего на наволочку. Смешно и дико одновременно. Лопоухий пацан с дурацкими конопушками держит нож, как заправский палач. Рожа высокомерная, важная. В голове не укладывается…

— Вот гад! — сплюнул я.

Дентон промолчал. Лунный свет блеснул в глазищах Бенн. Похоть и голод обуревали женщину. Ни о чем другом она и думать не могла.

Агенты выволокли узника на поляну. Харрис держал нож у его подбородка, а Уилсон начал стягивать наволочку. Я понял, кто это, прежде чем толстяк закончил. По рукам догадался.

Луна посеребрила золотые волосы Мерфи. Челка упала на лоб. Лицо бледное. Рот то ли заткнут, то ли заклеен. На руке гипсовая повязка. Под носом кровь… Мерфи сощурилась и пнула Уилсона связанными ногами. Жаль, промазала. В результате Харрис только сильнее прижал к ее горлу нож. Мерфи замерла, испепеляя агентов яростным взором. Потом увидела меня. Сказать, что она удивилась, значит, ничего не сказать.

— Давайте, жмите на спусковой крючок, мистер Дрезден, и Харрис перережет горло лейтенанту Мерфи. — Дентон почти шептал: — Уилсон и Бенн убьют вас из ее оружия, затем прикончат ваших волков. Ведь это вы привели их сюда. Даже если вы сумеете перебить нас, Мерфи все равно умрет, а у вас на руках останется оружие, из которого застрелили четырех агентов ФБР.

— Ты ублюдок. Хладнокровная скотина.

— Вынужденная жертва, мистер Дрезден, — повторил Дентон. На этот раз он произнес свою «молитву» иначе. Спокойствие сменилось жадным нетерпением, страстью, пылом. — Бросайте револьвер.

— Да пошел ты!

Не убьет же он полицейского в самом деле?

— Тогда Мерфи конец, — развеял Дентон мои сомнения. — Харрис!