— Очень гибкий ответ. Предпочитаю более прямолинейные.

— Извольте. Эфемеры не дышат. Температура тела нормальная, сердцебиение и пульс не прослушиваются.

— И это все?

— Чтобы увести наш разговор в сторону, и этого оказалось достаточно. Андрей, вы все узнаете из бесед с эфемерологами и темпорологами. И те, и другие сошлись недавно на том, что способ существования эфемеров чем–то похож на способ существования гурм–феномена. Но чем именно — не моя компетенция.

— Понимаю…

— Я вижу, вы разочарованы. — Она приятно, мягко улыбнулась. — Скажу по секрету: после бесед с темпорологами вы будете знать об эфемерах меньше, чем знаете сейчас. Я уже убедилась на собственном горьком опыте… А если серьезно, вопросы о физическом существовании гурм–феномена и эфемеров до того сложны, что только для правильной постановки этих вопросов был создан какой–то специальный раздел теории спиральной структуры Пространства—Времени. Я представляю, как хочется вам во всем разобраться, но вы не должны спешить в такого рода делах.

— Жаль, что этот полезный принцип не соблюдался в тот самый момент, когда меня скоропалительно приняли за эфемера.

— О, вы злопамятны!

— Да, знайте это на будущее.

— Теперь понятно, почему вы даже в качестве эфемера ужасно смутили наше начальство. Неспроста главный администратор базы предупредил меня: “Внимательно понаблюдайте за ним, это эфемер какого–то нового типа…”

— Кто главный администратор?

— Андрей Степанович Круглов.

— Ах вот оно что!.. — вырвалось у Андрея. — Скажите, Светлана, а почему, наблюдая за мной, вы не сразу смогли отделить зерно от плевел?

— Я знала, что вы не эфемер. Пыталась это втолковать Круглову.

— И что же?

— Ничего особенного. Произошел очередной никому не нужный конфликт. И стала я с безумным нетерпением ждать, когда наконец истекут эти двадцать два часа испытательного срока, чтобы иметь право крикнуть Круглову прямо в лицо…

— Простите, Светлана, а отчего такая экспрессия — “с безумным”, “крикнуть”, “в лицо”?

Она помолчала, наматывая на ладонь конец своей тонкой шали. Невесело усмехнувшись, сказала:

— От переизбытка чувств, вероятно. Мне хотелось быстрее встретиться с вами, поговорить… Я ведь знала, что вы — нормальный экзот, что испытательный срок не нужен и даже вреден, поскольку ваша реакция на длительное одиночество будет скорее всего негативной. — Светлана вздохнула, отпустила кончик шали. — Поначалу вы меня порадовали тем, что вам нужен был сон: эфемеры не спят. Потом у вас нормально прошла левитация. Ваше недоумение показало мне, что левитатчик вы еще неумелый. Но как только вы, экспериментируя над собой, продемонстрировали свою, способность проникать сквозь стены, я, грешным делом, подумала… Нетрудно, впрочем, догадаться, о чем я подумала в этот момент…

— Это когда я… из гимнастического отделения в душевую?

Она кивнула.

— Я и сам был потрясен не меньше, — признался Андрей. — Я не знал, что это у меня получится… Просто цвет стены напомнил мне дымчатую “мембрану”, вот я и… решил попробовать. “Мембраны” — это участки туманных стен между полостями в центре гурм–феномена…

— Но ведь стены вашего бытотсека из листового металла!

— Я в курсе. Но понимаете… я как–то очень серьезно вообразил себе, что продавливаю “мембрану”. Или, напротив, как–то очень несерьезно. Сейчас я даже и не знаю… Что–то надоумило меня попробовать. Возможно, попробовал просто из озорства и… и вдруг получилось. А что… никто из экзотов так не умеет?

— Сквозь стену? Нет… Вы — единственный в своем роде. Если, конечно, этому нельзя научиться.

— Не советую, — сказал Андрей.

— Почему?

— Я с удовольствием разучился бы. Ощущение не из приятных…

— Было больно?

— Нет, но… Меня, знаете ли, словно бы вывернули наизнанку и отстегали по внутренностям крапивой…

— Ну а сейчас? Ощущение прошло?

— Да, ощущение внутреннего ожога прошло, однако, знаете ли… зуд, неприятное такое покалывание в голове и вдоль позвоночника. Странно как–то и тревожно… Вы не подскажете, Светлана, чем все это может закончиться?..

Она улыбнулась. Затем не выдержала — рассмеялась. Он молча смотрел на нее.

— Ох, Андрей, простите ради всего святого! Глупый смех… Восемь с половиной лет назад я, будучи еще студенткой, рвалась в Сатурн–систему на медикологическую практику. Но разве я могла в то время даже вообразить, что мне доведется выслушивать здесь жалобы пациентов на желтизну в глазах после экстрасенсорного перенапряжения, на ушибы при нечаянной левитации в полусне! На зуд после проникновения… простите, “продавливания” через листовой металл!.. Ну что я как медиколог могу в этом случае вам посоветовать? Старайтесь как можно реже проходить сквозь стены. Чаще пользуйтесь дверью, а перед употреблением не забывайте ее открывать. Или хотя бы попробуйте выбирать для “продавливания” стены не из металла!..

— Что ж, ваши рекомендации мне кажутся вполне разумными, — сказал Андрей, — я их принимаю. Правда, в мое время здесь не было стен из металла… Вы правы, это смешно, и в следующий раз я обязательно постараюсь проникнуться юмором ситуации.

— Великое Внеземелье! Меньше всего я хотела обидеть вас!

— Верю. Скажите, Светлана, а кто еще из экзотов, кроме меня и Мефа Аганна, здесь, на борту?

Светлана метнула в него быстрый взгляд. После этого долго молча смотрела в огонь — не торопилась с ответом.

— Андрей, вы были последним, кто видел Аганна.

— Вот как? Куда же он подевался с “Анарды”?..

— Лучше спросите, куда он делся вместе с “Анардой”. След “Анарды” затерялся где–то среди ледяных астероидов Зоны Мрака.

— Сбежал, значит!..

— Пять лет назад в том направлении, куда Аганн угнал танкер, была зарегистрирована подозрительная вспышка. Специалисты считают, что вспышка имела характеристики термоядерного взрыва. По–видимому, это был взрыв безектора “Анарды”.

Андрей поднялся. Подошел к “окну”. За темными силуэтами сосен утопающего в снегу перелеска догорала багрово–дымная полоса по–северному стылого закатного зарева. Он не мог вообразить себе, что Аганна уже нет в живых. Еще труднее было вообразить, что Аганна нет в живых уже пять лет. Он не чувствовал скорби. Безусловно, он верил всему, что говорила Фролова, но эта беседа казалась ему порождением странного сна. Пять лет назад, восемь… Да, он собственными глазами видел в долине Атланта стационарный лагерь космодесантников и понимал, что создать такой лагерь за двое–трое суток невозможно; да, он видел в ангаре новые “Вьюги” и знал, что таких катеров просто не было в системе Сатурна в день появления Пятна на Япете; наконец, сделался страдающим очевидцем кошмарных изменений на борту “Байкала”. При всем при том не мог убедить себя перенастроиться согласно сногсшибательному сдвигу времени, а когда попытался заставить — с отчаянием вдруг почувствовал в этот момент, что впервые в жизни близок к самой настоящей панике!.. Либо сейчас сюда войдет Грижас и с его приходом немедленно выяснится, что пилот Тобольский — наивная жертва хитро задуманной и гениально осуществленной мистификации, либо…

— Я вас понимаю, Андрей, — донеслось от камина. — Но даже если случится чудо и сюда войдет Грижас, который не может войти, потому что летает теперь на “Тоболе”, все равно эти восемь лет никуда ведь не денутся. Восемь лет четыре месяца девятнадцать суток…

Андрей уставился на виднеющийся над спинкой кресла стриженый затылок Светланы. Спросил:

— Вы умеете читать чужие мысли?

— Нет, но мне нетрудно угадывать ваше настроение. Каждое ваше движение, каждый жест, направление взгляда говорят о многом…

— Особенно когда вы сидите ко мне спиной. Фролова не шевельнулась. Молчала, глядя на огонь.

— Извините, — сказал Андрей. — Прошу прощения, минутная слабость… Капитан “Тобола”, надо полагать, Валаев?

— Валаев уже не летает.

Андрей решил, что ослышался. Переспросил:

— Как вы сказали? Валаев уже не летает?