“Впрочем, — размышлял Андрей, — конденсация вещества — полдела. По идее тотального космического грабежа у луноедов должен быть весьма оперативный и достаточно совершенный, экономичный способ переброски награбленного”.

Земляне пока что могут вообразить себе только три пути возможной реализации импорта на межзвездных дистанциях.

Первый путь (использование традиционных для землян космотранспортных средств) отпадал сразу. Сверхнеэкономично. Второй путь (перевод материи из формы вещества в транспортабельную форму поля и обратно) отпадал не сразу, но тоже отпадал. Такими делами гораздо сподручнее заниматься вблизи дарового источника энергии — возле местного светила. То есть намного легче, проще и, наконец, удобнее было бы грабить Меркурий, нежели Оберон. О третьем пути (переброс вещества из одной планетной системы в другую посредством “гиперпространственной катапульты”) можно судить лишь по источникам информации популяризаторского ранга. Но, пожалуй, полезно сравнить пропускные способности “ГП-катапульт” исследовательского Щ-комплекса “Зенит” — “Дипстар” и гурм–феномена. “Зенит” в одном сеансе транспозитации способен перебросить от Меркурия до Сатурна не более трехсот килограммов массы. Максимум — двух человек в легких скафандрах. А пропускная способность гурм–феномена — миллиарды тонн на дистанции, измеряемой, очевидно, парсеками. “Шурх!” — и Япет “похудел” на кубический километр… При всем при том залп из центральной скважины Горы Тумана был слаб — даже катер против него устоял. Если это и есть залп “ГП-катапульты” гурм–феномена, то ее энергетическая мощь — вздох комара по сравнению с мощью “ГП-катапульты” “Зенита”, для работы которой нужен океан энергии. Где логика?.. Логика хромала на все четыре ноги. Это с одной стороны. А с другой — кто даст гарантию, что людям уже известны все пространственно–временные закономерности? Никто не даст. Сотрудники группы Калантарова на “Зените” знают, сколько энергии надо для сеанса транспозитации на девять астрономических единиц, но никому из них не известно, сколько энергии требует гиперпространственный перенос на девять парсеков. Или на девяносто. Может, на этих дистанциях энергии залпа из скважины гурм–феномена более чем достаточно. А потом пройдет какое–то время — и вдруг обнаружится, что на дистанции в девятьсот девяносто девять парсеков вполне достаточно энергии карманного фонаря. Еще неизвестно, что обнаружится после достройки великого здания физики Вакуума…

Достигнув наконец места, где прямой ряд великорослых витязей пересекал границу кратера № 666, Андрей направил “Казаранг” вдоль кольцевого вала. Ему не хотелось соваться в кратер, дно которого выглядело необъяснимо светлым на фоне темного ледорита, да и особого смысла в этом, наверное, не было. Достаточно обойти четверть окружности вала — до точки, откуда фигура сверхвеликана станет видна в профиль. Другими словами — станет доступным обзору “черное веретено”.

— Елки–горелки!.. — вдруг вырвалось у Андрея.

Остановив “Казаранг”, он вперил взгляд в “черную лилию”. Он готов был клятвенно присягнуть, что в момент его невольного возгласа кисть отведенной чуть в сторону руки головной фигуры приопустила закованные в перчаточную броню пальцы, но это меньше его поразило, чем эволюция, происшедшая с “веретеном”. Он чувствовал свою беспомощность. Второй раз за время “контактной” разведки Горы Тумана ему пришлось быть ничего не понимающим свидетелем эффектных метаморфоз во владениях гурм–феномена. Вместо сравнительно небольшого “веретена”, которое он собирался увидеть, перед повернутым в профиль гигантом теперь красовалось нечто гораздо более крупное и очень похожее на силуэт стилизованной лилии.

Реакция рук словно бы опередила реакцию мозга: Андрей рывком развернул машину и погнал прочь от кратера.

Стоп! Дальше можно не гнать — с эволюцией черной лилиеобразной штуковины кое–что прояснилось. По крайней мере теперь при помощи заднего обзора он воочию наблюдал, как это делается (правда, в обратном порядке): “черная лилия” съеживалась в “бутон”, который довольно быстро преобразовывался в “копье с апельсином”, или “веретено”, затем — в просто “копье”, без намека на “апельсин”. Поехали обратно…

Андрей угрюмо взглянул на указатель кислородного обеспечения, еще раз проследил, как небольшое “веретено” разбухает в большой “бутон” и как из него распускается крупный лилиеобразный “цветок”, подумал: “Какова будет ягода?” — перевалил через бугры кольцевого вала и, уже не раздумывая, направил “Казаранг” в кратер. В кратер № 666.

До фигуры “командира” самого многочисленного во Внеземелье отряда “космодесантников” было отсюда метров сорок. Не успел драккар сделать и десяти — Андрей почуял неладное. Создавалось заведомо ложное впечатление, будто спуск по внутреннему склону кольцевого вала на плоское и относительно ровное дно все еще продолжается. “Черная лилия” по ходу дела преобразовалась в огромное, заслонившее собой полмира “черное опахало”, украшенное невиданно крупными кристаллами голубоватых топазов. Нижнюю часть безудержно распухающей рукояти “опахала” вдруг залила очень яркая белизна — предельно яркая (на этом участке даже сработала светозащитная автоматика блистера). Заинтригованный поразительной эволюцией черного дива, Андрей не сразу обратил внимание, как изменилась фигура “командира”. Гигант стоял теперь в наклонном положении — как “падающая башня”, и рост его по меньшей мере удвоился… С пространством что–то происходило. Но что именно — невозможно было понять. И с полем тяготения что–то происходило. Оно слабело предательски незаметно, но тренированное чутье пилота улавливало перемену. Хотелось остановить драккар, не спеша обдумать ситуацию. Андрей закусил губу под маской. На указатель кислородного обеспечения он боялся даже смотреть.

“Спуск” в иллюзорный прогиб совершенно плоского дна кратера завершился выходом на подъем. Подъем не очень крутой и, похоже, не иллюзорный. Глянув далеко вперед — на “объект восхождения”, Андрей почувствовал, что голова пошла кругом, хотя в таком положении “падающую башню” можно было считать почти упавшей. Он не уловил, когда это произошло, но ступоходы “Казаранга” уже вышагивали на светлой поверхности титанического скафандра. Вдоль огромного, как цистерна, набедренного баллона, разрисованного цифрами и буквами (дата техконтроля, индекс, марка, техресурс). Цепляясь геккорингами за невидимые глазу неровности, “Казаранг” двигался под исполинской перчаткой. Это было не слишком приятно — слегка раздвинутые и немного согнутые над блистером пальцы выглядели удивительно живо. Рука гиганта казалась приподнятой специально для поимки драккара. Чего доброго — схватит и раздавит, как жука…

Иллюзия восхождения исчезла после перехода по бедру вдоль огромной серебристой скобы. На обычных скафандрах эта скоба — деталь крепления запасных аккумуляторов. Режим работы шагающего механизма катера практически ничем не отличался от рабочего режима в условиях невесомости: очень похоже, как если бы катер шагал вдоль корпуса танкера класса “Анарды” где–нибудь на орбите. Да и размеры суперскафандра были сопоставимы с размерами дальнорейсового корабля, разница небольшая.

Андрей взял левее из–под гигантского рукава — решил дойти до фиолетового выступа над местным “горизонтом”, чтобы взглянуть по ту сторону корпуса “командира”, а уж после непременно и безотлагательно повернуть обратно. Он не сомневался, что овальный, пылающий яркой белизной по контуру выступ представляет собой огромную копию кольцевого держателя, впрессованного в нагрудно–боковой разъем скафандровых электро- и пневмокоммуникаций. Наверное, так оно и было, но машину до выступа он не довел: посмотрел на облитый яростным голубовато–белым светом край рукава и понял, что заглядывать “по ту сторону” не стоит. Со световым потоком такой интенсивности автоматика блистера не справится. Свет из термоядерной топки автоматике блистера не по зубам. Из термоядерной или даже аннигиляциейной… Он вспомнил о своих надеждах на слабую энерговооруженность гурм–феномена, и ему стало нехорошо.