Глеб настроил клайперный щуп, присел на корточки перед распахнутым пультом. Клайпер тонко завыл.

…А на Земле ей будет казаться, что отпуск тянется подозрительно долго. Сначала она будет как-то сопротивляться этому своему ощущению. Но в один из безоблачных полдней, устав разглядывать солнечный диск через очки-светофильтры, она заявится в бюро меркурианской связи в курточке с эмблемой «Зенита» на рукаве и потребует тридцать служебных секунд межпланетки. И ей дадут эти тридцать секунд. Не потому, что обязаны, а потому, что привыкли оказывать знаки внимания тем, кто с «Зенита». «Мне нужно, – скажет она в микрофон очень взволнованно, – просто необходимо вернуться досрочно. Я вас прошу!..» Через шесть с половиной минут поступит ответ. Шеф, как всегда, будет краток: «Да, разрешаю, – и безразлично добавит для буквоедов из службы Контроля: – В связи с необходимостью». Невероятно скучный перелет Земля – Меркурий, Меркурий – «Зенит», и вот она является на астероид с большим букетом сирени, счастливая, что наконец вернулась. Вернулась на круги своя… Четыре пульта вокруг квадратной ямы, однообразие экспериментов, тоска по далекой Земле, слезы в подушку, огромный шар пылающего Солнца…

Внезапно клайпер изменил тональность звучания. Глеб быстро сунул руку в недра пульта, нашарил нужный ряд тромб-головок. Квета, следившая за развитием ремонтных операций, вдруг спросила:

– Вы знаете, кто будет третий?

– Третий будет лишний, – рассеянно ответил Глеб. Он выдернул испорченную тромб-головку из гнезда, зачем-то потер о рукав и посмотрел прозрачную колбу на свет. – Хотите, я почитаю вам старых поэтов?

– Нет, я серьезно… – Девушка зарделась от смущения.

– Третий будет Ваал. Четвертый, как всегда, Туманов. Если, конечно, «Мираж» прибудет сюда без Калантарова, что вполне вероятно.

– Давно хотела спросить… Почему Ваал?

– Валерий Алексеенко, – терпеливо пояснил Глеб. – Сокращенно Ваал. Верно, это он царапается в дверь.

В дверную щель плечом вперед протиснулся Валерий.

– Салют! – весело рявкнул он. В шахтном колодце откликнулось эхо.

– Доброе утро, – поздоровалась Квета.

– Утро!.. – Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку. – Пещера, туманное утро, следы на песке, в руках большая дубина из натурального дерева… Когда я слышу земное «доброе утро», во мне просыпается питекантроп.

– Не надо паники, – сказал Валерий. – Быть может, это у тебя пройдет. И без особых последствий.

– Последствия будут. – Глеб выключил клайпер. – Если шеф задержит мне отпуск еще на неделю.

Валерий сочувственно покивал:

– Задержит. Мне предписано покинуть «Зенит» и удалиться в сторону Сатурна. И не делай большие глаза. Через час подойдет «Мираж», шеф не спеша направится к этому пульту и самолично запустит меня в гиперпространство… Я пришел вам сказать «до свидания».

– Я не буду делать большие глаза, – возразил Глеб. – Я буду делать большой и по возможности громкий скандал. Ты же умный человек, Ваал, ну пойми наконец: в океане научных идей есть идеи бесперспективные. Настолько бесперспективные, что даже молодые дерзкие энтузиасты науки вроде меня после энного количества лет бесперспективной научной работы становятся психами. Мне нужен отпуск.

– Всем нужен отпуск. Квета, вам нужен отпуск? Нет? Ничего, скоро понадобится. А что касается нашей идеи…

– Наша идея – это труба. Один конец трубы находится здесь, на «Зените», другой – на орбите Сатурна, где плавает станция с пышным и глупым названием «Дипстар» [11]. Вот, кажется, и все, с чем нас можно поздравить. – Носком ботинка Глеб отшвырнул тромб-головку к стене.

– Насчет трубы я уже слышал, – напомнил Валерий.

– Слышал звон…

Валерий сел в кресло и повращался на винтовом сиденье. Похлопал большими ладонями по подлокотникам. Сказал:

– Эн лет назад нам удалось передать на «Дипстар» через гиперпространство белую мышь… Я помню тумак, которым ты меня наградил в припадке восторга. Эн плюс два года назад мы передали собаку, макаку и трех шимпанзе. Потом человека.

– И ты воспользовался этим, чтобы вернуть мне удар. Удар пришелся по шее.

– Прости, немного не рассчитал…

– Я не злопамятный.

– Но больше всех тогда, по-моему, досталось шефу, его закачали. Качали меня и тебя. Качали всех, кто был на «Зените». Было больно – здесь очень низкие потолки. Н-да… Одного за другим передали еще пятерых.

– На «Зените» уже никого не качали.

– Помнили про потолки.

– Нет, – сказал Глеб. – Просто из наших буйных голов улетучились флюиды восторга. Наступила пора двоевластия. С одной стороны, успехи ТР-передачи и комплекс идей Калантарова – наших идей! С другой – теорема Топаллера. Великолепная и жуткая в ореоле своей беспристрастности.

– Н-да… Топаллер нанес нам крепкий удар. Прямой и точный…

– Прямо в солнечное сплетение нашим замыслам… А Земля ликует вовсю. Ей пока нет никакого дела до Топаллера и его теоремы. «На пыльных тропинках сверхдальних планет… Новая эра! Земля гордится вами, покорители Пространства и Времени!»

– «Ты и я – сто двадцать парсеков, ты и я – времени даль…»

– Вот-вот. А покорители скромно помалкивают. Потому что «сто двадцать парсеков» целиком умещаются в пределах орбиты.Сатурна. Можно было, конечно, забросить «Дипстар» за орбиту Плутона еще на эн миллионов километров. А дальше что? Тупик, теорема Топаллера… Те, кто бредил о транспозитации к звездам, успешно и быстро прошли курс лечения, выверяя правильность неуязвимой теоремы. Лишь на Меркурии, на «Зените» и там, на «Дипстаре», осталась кучка маньяков, которым до смерти хочется пробить головой неприступную стену. Она неприступна, эта стена, понимаешь? И мне почему-то становится жаль свою голову.

– Понятно, – произнес Валерий и медленно поднялся. – Согласно Топаллеру… Внимательно слушайте, Квета. Это очень серьезно. Мы присутствуем на творческом отчете дезертира.

Опустив голову, Квета что-то выводила пальчиком между клавишами на блестящей поверхности пульта.

– Ваал, – сказал Глеб. – Я нехороший, я дезертир. Но все равно мы бессильны, Ваал, – и ты, и я, и Туманов, и сам Калантаров… Оскорбляя меня, нельзя опровергнуть Топаллера. А иметь возле Солнца ТР-передатчик и не иметь его там, на далекой звезде, значит… Каждый осел понимает, что это значит. Ну, еще год-другой погоняем ТР-перелетчиков из центра Системы на периферию. В конце концов эта однообразная цирковая программа нам надоест. Мне, например, надоела вот так!.. – Глеб провел ребром ладони под подбородком.

– Здравствуйте, дни, голубые, осенние… – задумчиво продекламировал Валерий. – Ну, мне пора. Вместо Меня будет Гога.

Валерий столкнулся с Гогой в дверях. Гога взвыл и запрыгал на одной ноге к ближайшему креслу.

– Ваал, – сказал он, снимая ботинок, – при ноль восьми земного тяготения ты ничего не потерял. В смысле живого веса… Кто мне подскажет, как называется этот расплющенный палец?

– Указательный, – подсказал Глеб.

– Ваал, ты отдавил мне указательный палец на левой ноге.

Валерий выглянул из коридора:

– Ладно, старик, будешь иметь компенсацию.

– Банку салаки. Пряный посол. Знает, шельмец, мою постыдную слабость.

– Идет. А вам что достать, задумчивая Квета? Не стесняйтесь, у меня в снабженческой среде широкие связи.

– Спасибо, ничего… – сказала Квета. И, вспыхнув, тихо добавила: – Подскажите, пожалуйста, шефу, что один человек на «Зените» очень нуждается в отпуске.

– Гм… – произнес Валерий. Убрал голову, и створки дверей с шипением захлопнулись.

Гога не произнес ничего. Он пристально взглянул на Глеба – гораздо пристальнее, чем обычно, – сунул ногу в ботинок. Глеб чувствовал потребность срочно провалиться сквозь астероид.

«Плохи мои дела, – подумал он. – Очень плохи, если даже это хрупкое существо с ботаническим именем начинает проявлять опасную инициативу…»

– Говорят, одна из горилл сбежала в вакуумствор, – сказал Гога, чтобы чем-то заполнить неловкую паузу. – Говорят, есть человеческие жертвы… Туманов не заглядывал?