Мак-Реди зашел с другой стороны, и тварь, стремясь избежать огненного языка, поползла к двери. Она еще пыталась сопротивляться — одна из конечностей вновь вытянулась и выпустила огромный коготь, однако тот сразу рассыпался пеплом. Мак-Реди продолжал наступать, подгоняя монстра огненным кнутом. Прошло еще несколько секунд, и она оказалась на ледяном снегу. Мак-Реди добавил огня. Вой взлетел до дикого визга. И оборвался.

Осталось только скворчание и обжигающее дыхание огня. Воздух наполнился отвратительным запахом горелой плоти. Жестокий ветер обдувал ее, превращал пламя в тонкий язык. Наконец осталось пятно из маслянистой, зловонной слизи, перемешанной с растаявшим снегом…

Мак-Реди вернулся к складу. Баркли встретил его у двери.

— Все? — хмуро спросил он.

Метеоролог кивнул:

— Все!

— Оно нигде не оставило следов?

— У него были другие проблемы. Когда я видел его в последний раз, оно уже превращалось в угли.

Норрис коротко рассмеялся:

— Да, ну мы с вами даем!.. Вывести из строя самолеты с вездеходами и оставить эту тварь в одиночестве на целую неделю!

Мак-Реди принялся осматривать склад. Внутри, несмотря на выбитую дверь, было тепло и влажно. В центре помещения находился большой неотесанный камень. Из него исходил странный голубой свет, более насыщенный, чем электрический. На столе в дальнем конце склада стоял странный прибор из проволоки, стеклянной колбы и радиодеталей. Он и был источником слабого шума, который люди услышали, когда приблизились к складу. Тут же, на столе, располагалось еще одно сооружение из стеклянных загогулин, металлических пластинок и странной светящейся сферы. Материал сферы был людям совершенно незнаком.

— Что это? — Мак-Реди подошел поближе.

— Не трогай! — сказал Норрис — Все это надо исследовать! Хотя я и так догадываюсь. Перед нами атомная установка, господа! Этот маленький хрупкий приборчик предназначен для того, чтобы производить энергию, которую люди производят с помощью многотонных реакторов. И похоже, в нем используется тяжелая вода, которую эта тварь получала из льда и снега.

— Где она все это раздобыла? — удивился Мак-Реди. И тут же хлопнул себя по лбу. — Ну, конечно! Тут же приборный склад! Кретины мы… Но каким же разумом должна обладать эта раса!..

Норрис только развел руками.

— Кстати, свет холодный, — сказал он. — Однако помещение каким-то образом обогревается. Тут не меньше ста двадцати по Фаренгейту.

— Да, — согласился Мак-Реди. — Я уже начинаю потеть. Видимо, они живут на более горячей планете, чем Земля, и у более горячей голубой звезды. — Он взглянул через дверь на пятно слизи. — Вот и все! Хорошо, что двадцать миллионов лет назад они оказались именно здесь, в холоде и льдах. Иначе бы теперь здесь не было нас… Кстати, по-моему, был еще один прибор, сделанный из консервных банок, но похожий на рюкзак… Оно работало над этой штукой, когда мы пришли.

Баркли улыбнулся:

— Смотри. — Он указал на потолок. К потолку был прилеплен шар из консервных банок, обвязанных тряпками, с двумя кожаными ремнями внизу. Прямо сквозь оболочку одной из банок билось маленькое сердечко странного пламени.

Баркли подошел к прибору, поднял руки и схватился за кожаные ремни. Он потянул «рюкзак» на себя, но этого усилия оказалось вполне достаточно, чтобы сам Баркли оторвался от пола и взмыл к потолку.

— Похоже, антигравитация, — спокойно сказал Мак-Реди.

— Антигравитация, — подтвердил Норрис — Ему не нужны были ни птицы, ни самолеты. В его распоряжении были банки, стекло и содержимое приборного склада. И целая неделя спокойной работы. А до Америки — всего лишь один прыжок с этим антигравитационным механизмом. И тем не менее мы остановили его. Еще полчаса, и оно бы затянуло эти ремешки и отправилось покорять наш мир, а мы бы так и остались в Антарктиде.

— Тот альбатрос… — неуверенно проговорил Мак-Ре-ди. — Тебе не кажется…

— Не кажется! Зачем ему? Оно почти закончило эту штуку!.. Нет, не смеши меня. Мак! — Норрис вышел наружу. — Эй, люди! Все, кто меня слышит! Это существо прилетело с другой звезды! Но мы любим наше Солнце и нашу Землю. И мы защитили ее!

22 августа 1924 года планета Марс вошла в противостояние с Землей. То есть эти две планеты в своем постоянном движении вокруг Солнца приняли такое положение, что расстояние между ними оказалось минимальным. Эти два небесных тела разделяли только 34640000 миль.

Ночь на двадцать второе выдалась удивительно ясной, идеальной для астрономических наблюдений. Бесчисленные телескопы, большие и маленькие, смотрели на красную планету. Всевозможные сложнейшие приборы были готовы к связи с обитателями Марса. А я сидел перед своим радиоприемником в маленькой кабине, высоко в горах Адирондак. Находясь далеко от каких-либо «помех», я страстно мечтал об удачном «улове».

Я плавно вращал рукоятки настройки. Мои усилия вознаграждались одним сигналом за другим. Я услышал песню, вой саксофона и звучный голос диктора — обычные радиопрограммы. Впрочем, меня они мало интересовали, я вел более крупную игру. Но Марс хранил молчание, продолжающееся на протяжении бесчисленных веков.

Так пролетело несколько часов. Наступила полночь, затем час ночи. Радионочь, в полудреме подумал я.

Сигнал времени с последней станции, которую я слушал, вернул меня к реальности. Один, два! Я услышал слабые удары, словно доносящиеся с огромного расстояния. Затем вдруг встрепенулся; дремы и след простыл.

Мой слух пронзил нестройный звук атмосферных помех. Комната наполнилась испуганным воем, похожим на крик истязаемого ребенка. Затем так же внезапно в динамике повисла тяжелая, давящая тишина.

Затем я услышал Голос. Он донесся до меня, ясный и громкий, и его не могли заглушить даже атмосферные помехи. Это был пронзительный, писклявый голос, который по ходу рассказа проходил всю гамму эмоций.

Я был ошеломлен. Меня переполнило чувство триумфа, триумфа, смешанного с ужасом. Успех! Победа! Я был уверен, что получил послание с Марса. Дрожа от возбуждения, я включил запись и неуверенно протянул руку к ручкам настройки — и тут же отдернул. Меня удерживала мысль, что я могу порвать тоненькую ниточку, связывающую эту отдаленную станцию с Землей. Нет необходимости изменять настройку, ведь прием более чем совершенен.

В конце концов, возбуждение первых нескольких мгновений прошло, и я стал уделять больше внимания словам, доносящимся из громкоговорителя. В Голосе стали слышны нотки возбуждения. Возбуждения, затем гнева. А вслед за гневом пришла ненависть, безумная ненависть, почему-то переполнившая меня страхом.

Я вслушивался в тишину ночи. Хотя слова, произносимые Голосом, казались нечленораздельной болтовней, я много часов просидел неподвижно, повинуясь силе этого странного высокого голоса.

Серый луч света пробился сквозь мрак; темнота уступила место свету нового дня; и вдруг Голос оборвался. Сначала наступила полная тишина, затем раздался пронзительный крик, исполненный страха и ужасающей муки. Последние нотки крика были какими-то странными и сдавленными! Потом воцарилась мертвая тишина…

Снаружи в высокой траве застрекотал сверчок. Чары были разрушены. Я медленно поднялся на дрожащие ноги, поднял руку и вытер со лба бисеринки холодного пота. Испытание было таким странным, а эти последние мгновения такими ужасными! Мне стоило большого труда вновь обрести душевное равновесие.

В голове родилось множество вопросов. Неужели мне действительно удалось настроить приемник на Марс? Если так, то что за послание я получил? Что за существо вещало по радио? И… что вызвало этот последний пронзительный крик?