Я с кулаками бросился на Игоря. Он перехватил меня за пояс и откинул далеко на солому. Острый сук расцарапал мне коленку, так, что кровь закапала. Лицо Игоря сразу стало холодным и жестоким.

— Не надо бросаться на меня, Листик. Вы ведь в моей власти сейчас. Даже дурак Локи вас не спасёт. Да и вообще, пропал он куда-то… Что ты переживаешь? Я не собираюсь взрывать Посёлок, у меня там тоже мама с папой живут, не забывай.

— Тебе и не удастся! — выкрикнул я. — Мы с Иваном нашли твою бомбу и увезли её в Холмы.

— Да? — Игорь задумался. — Ты меня расстроил. Эксперимент сорвался. Ну да ладно. Придумаю что-нибудь. Дельфинов много.

Игорь направился к выходу.

— Подождите! — сказал Максим, и я вдруг испугался, что он встанет и уйдёт с Игорем изобретать страшные бомбы.

Игорь обернулся.

— Мне просто хочется понять: как вы узнали про анулейцев и зачем вы их обманываете?

— Ну что ты, Максим, разве я их обманываю? Я веду их к морю. Это давняя мечта дикого народа. Я их, можно сказать, спасаю. Они нужны мне. Как бесплатная рабочая сила, к тому же весьма искусная. И армия, хотя вояки они плохие, все, кроме Хвостов. Представляете, как будут они счастливы, когда попадут на свою прародину и увидят древнюю крепость, превращённую в маяк. А узнал… Дело случая. Если интересно — можете почитать.

И он положил у входа разбухшую от влаги и частого чтения тетрадь в тёмной обложке. Уже на пороге обернулся и сказал:

— Я надеюсь на сотрудничество, поэтому даю вам эту тетрадь. Только поэтому! Листик… Извини, что сделал тебе больно, я не хотел. Попроси Хвоста, он даст тебе лист заживлятки. Приложишь — и всё пройдёт.

Он ушёл. Мы молчали. Ненависть во мне была такая, что я даже головой потряс, чтобы хоть немножко начать думать. Я вспомнил, что родители Осташкиных погибли от бомбы в супермаркете. Террористический акт. Я посмотрел на Максима. Он должен ненавидеть бомбы в сто раз больше, чем я. Но Максим выглядел спокойным. Он взял тетрадку, оставленную Игорем, и сказал серьёзно, будто клятву давал:

— Не надо отчаиваться. Мы будем бороться. Он изучал, и мы изучим. Он наблюдал, и мы будем наблюдать. Мы всё равно победим, потому что мы правы, а не он.

Роська шмыгнула носом и сказала:

— Я только не понимаю, мальчики: откуда, ну откуда он может знать про всё? Про то, что мы приехали, про шуршунчиков, про «Ласточку»? Как он мог слышать Максимкин доклад?

Роська — голова! Я даже не подумал об этом! Не сразу мы поняли, КАК.

— Ну… — сказал Максим, — ведь он такой… изобретательный. Придумал что-нибудь.

— Может, отсюда до Посёлка есть тайный ход? — предположил я.

— Вот бы найти! — размечталась Роська. — прийти в Посёлок, всё рассказать…

— Нет, не может быть, что подземный ход. Тут что-то другое. Думайте, думайте, — сказал Максим, и вдруг показалось мне, что он гораздо старше нас с Роськой, что он уже почти совсем взрослый и чем-то похож на Ивана и немножко на Степанова.

— Очень даже может, — заспорил я, так мне понравилась идея с ходом. — Помните, Локи рассказывал, что его от костра через какой-то подземный ход спасли.

— Да, но…

— Такое ощущение, — перебила брата Роська. — Что он сразу в нескольких местах, будто знает, и что мы делаем, и что в Центре творится, и что на Маяке… Будто в каждом доме у него по шпиону…

И тут меня осенило! Я порылся в кармане и вытащил игрушечный красный самолётик с золотыми крыльями, тот самый, который подарил мне Игорь перед тем, как уйти в лес.

— И много таких игрушек в Посёлке? — спросил Максим после того, как мы разобрали самолётик и нашли там микрофончик.

— Почти у каждого, — подавленно ответил я. Два года я ношу с собой этот самолёт, два года Игорь прослушивает меня и всех в Посёлке!

Он слышит, как я разговариваю с Гаврюшей, когда мне скучно, как я пою песни, когда моюсь в душе, потому что я люблю петь, но ведь у меня ни слуха, ни голоса. Он слышал, как я недавно сказал дельфинихе Жанне, что пусть она родит крепкого симпатичного дельфинёнка, и что Роська — красивая. Он слышал, как я рассказывал Осташкиным про Холмы, и стихотворение, которое я недавно сам сочинил (первый раз получилось) тоже слышал, потому что я от радости скакал по Хребту Дракона и вопил его у моря во весь голос. Он слышал, что я боюсь прыгать с Хребта Дракона, хотя даже Роська прыгает. Теперь он знает, что я трус! Он про всех всё знает.

Он ведь слышит, как папа ругается с Вероникой, как Вероника отчитывает Лёшу Смелого, а тот признаётся ей в любви.

Слышит, как Мераб Романович спорит со Степановым о дельфинах. Как плачет по нему тётя Света. Как дядя Фаддей, гладя свою дочку Ксюшу по голове, говорит: «Девочка моя ненаглядная». И историю Осташкиных он тоже знает, ведь Роська рассказывала её мне…

Он знает все наши тайны, все наши игры, все дела.

Максим и Роська молчали. Потом Максим сгрёб в ладонь детальки от самолёта и вышел из шалаша. Наверное, закопал где-нибудь недалеко. А когда вернулся, сказал:

— Надо пробраться к нему в палатку, вырубить эту систему. Или… может быть, есть обратная связь с Посёлком?

Но я помотал головой: зачем она ему, обратная связь? Неужели кто-то в Посёлке будет помогать ему? Или все-таки Степанов? Но если он с Игорем заодно, то помогать нам не станет.

— Все просто, — сказала Роська, — кто-то один его отвлекает, а другой заберется к нему в палатку и посмотрит, что там.

— Интересно, кто сможет его отвлечь, — усмехнулся Максим, — уж не ты ли?

— Я, — невозмутимо сказала Роська, и глаза ее недобро сверкнули. — Я устрою ему такой экзамен из жизни богов, что мало не покажется. А вы с Листиком все разузнайте. Только осторожно.

— Это ты будь осторожна, — сказал я.

— Нет, это пусть Игорь будет осторожен, — улыбнулся Максим.

Когда через десять минут мы выглянули из шалаша, то увидели Игоря сидящего рядом с Роськой на камне у коло, а вокруг них — плотное кольцо анулейских ребятишек. Игорь что-то увлеченно рассказывал.

Мы с Максимом осторожно, чтобы Хвост, стороживший нас, не услышал, выбрались через лазейку в стене шалаша. Гуськом пересекли полянку и вбежали в палатку Игоря. У-уф! Кажется, никто нас не заметил. Я быстро застегнул замок-молнию на палатке. Внутри было светло, тесно, уютно. Сколоченный из досок топчан, коврик на полу, высокий кругляш сосны вместо стола, а на нем…

— Ух, ты! — выдохнул Максим.

На столе среди коробочек, микросхем, проводов и разных инструментов стоял новенький ноутбук. Тоненький, серебристый, такой красивый, что у меня даже дыхание перехватило. Я таких никогда не видел. Мечта! Он мерцал экраном, будто приглашал поиграть. Рядом с ним стояла странная конструкция. Похожая на колесо, в которое сажают белок, только вместо белки в колесе крутилось несколько синих шаров разных размеров. Они светились изнутри, освещая палатку.

— Как они крутятся? — удивился Максим и достал один крупный шар. — За счет чего?

Шар был будто из стекла, а внутри — ярко-синяя светящаяся жидкость. Тяжелый.

— Может, у них внутри мощная энергия, которая их двигает? — предположил я и тут же вспомнил. — Помнишь, он говорил про вещество, которое нашел в Холмах? Оно обладает такой неимоверной силой, что может и взрывать, и освещать…

— И быть аккумулятором, — подхватил Максим. — Значит, это они дают питание компьютеру.

Мы положили шар на место и посмотрели на экран.

— Это Поселок, — уверенно сказал я, так как много раз видел план Поселка, — вид сверху. Смотри, вот Центр, это Маяк, четвертый вольер…

Максим поводил мышкой по экрану, чуть-чуть задержался на своем доме, на моем, потом кликнул на квадратике Центра. Квадратик приблизился, был виден схематично нарисованный сад, площадка перед главным входом, антенны и дорожки, ведущие к вольерам. Максим приблизил крылечко главного входа. Загорелись две зеленые точки, и тут же из невидимого динамика послышалось:

— … Завтра обещали прислать.