— Это все, - говорю я.

— О, я надеялась, что мы могли бы обменяться ну...

— Я сказал, это все, - повторяю я слегка раздраженным голосом.

Взмахнув волосами, она стремительно уходит. Мое внимание возвращается к Валор, которая с каждой секундой выглядит все более уязвимой. Она неуверенна в том, чего не должны делать нормальные девочки-подростки. Она не знает, как поправить свои вьющиеся волосы, потому что ее никто никогда не учил. Всему тому, что должна была показать ей мать, она так и не научилась, потому что ее мама ушла.

Я лезу в карман, достаю маленькую коробочку с лимонными конфетами и толкаю ее через стол. Я держу немного при себе, когда она рядом, на всякий случай.

Ее глаза на мгновение загораются, когда она открывает их, отправляя горсть в рот.

— Ты превратишься в лимон.

— Лучше желтый, чем оранжевый. - Она бросает взгляд на официантку. — Так вот, значит, какая девушка тебе нравится?

Я поднимаю бровь, вопрос шокирует меня. Очевидно, она знает, что я встречаюсь с женщинами, но никогда не задавала вопросов по этому поводу.

— Кто?

— Ты знаешь ... типа девушка, с которыми ты встречаешься или что-то в этом роде.

Мои глаза находят официантку, и я думаю, да, это та девушка, с которой я трахаюсь. Но я не могу сказать это пятнадцатилетнему подростку, поэтому просто пожимаю плечами.

— Я думаю, немного ближе к нормальному цвету кожи, хотя.

— Она даже не настолько хорошенькая. Что такого в таких девушках, как она?

Валор оглядывает Барби с ног до головы. Оценивая те же самые качества, которые я заметил ранее, и тут меня осенило. Резкое отношение, странные вопросы, все это.

Вэл ревнует. Я знаю женщин. Я знаю женщин, когда они чувствуют угрозу, а Валор - это, по сути, кошка, шипящая на Барби.

Лягушка размером с Техас впивается мне в горло. Валор похожа на мою младшую сестру, которую я очень защищаю. Вот только Валор уже не десять, она гормональный подросток, который больше не видит во мне просто друга.

Она видит во мне нечто большее. Она считает меня своим.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Внутри этого шлема так много гребаного пота. Разве это не был бы гребаный способ утонуть в собственном поту? Это звучит как что-то из сериала "Тысяча способов умереть". Моя коса выпала, и волосы прилипли к лицу, как щлепок по заднице. Я должна была просто отрезать ее, как это сделала Риггс.

— Салли, погрузи свою голову в гребаную игру! - Тренер громко кричит на меня. Это встряхивает мои мысли, когда я вижу сцену передо мной. Я бросаю взгляд на часы: тридцать пять секунд. Перевожу взгляд на шайбу, которую несет по льду центровой другой команды.

Эта игра шла ноздря в ноздрю. Неудивительно, что мы старались обрубить это дело. У обеих команд были сильные и слабые стороны. Наш вратарь был не самым лучшим, что требовало от нашей защиты прилагать все усилия, чтобы не дать нападающим приблизиться к воротам.

Я вижу Риггс, которая смотрит на центрового так, словно охраняет последний хот-дог в Чикаго, и никто, я повторяю, ни одно гребаное тело не встанет перед Риггс и едой.

Прежде чем кто-либо сможет что-либо сделать, этот бедный центровой будет раздавлен. Риггс абсолютно, блядь, уничтожает ее. Толпа поглощает это. Я слышу крики и радостные возгласы. Господи Иисусе, бедняга, утром будет чертовски больно.

Риггс выбрасывает шайбу в центр поля, одновременно разговаривая с другой командой. Она профессиональный говорун. Клянусь, эта девушка талантлива. Половина ее работы - влезать всем под кожу. Я смотрю, как наша центровая Меган прокладывает себе путь по центру льда, я прикрываю ее с левой стороны, а Джина - с правой.

Мы рвемся к нашей зоне атаки, перед нами два защитника. Как только Меган проходит синюю линию, она посылает шайбу Джине, которая отводит клюшку назад для щелчка. Шайба летит к сетке, но недостаточно высоко.

Я бросаюсь вперед, наблюдая, как шайба отражается от голени вратаря, идеальный отскок. Легко забрасываю шайбу в сетку своим клинком, мой импульс отправляет меня за ворота, когда зуммер загорается красным, и раздается громкий сигнал, сообщающий всем одну вещь.

Гол.

Тепло омывает меня. Нет лучшего ощущения, чем победный бросок. Я поднимаю клюшку, скользя по льду и слушая рев моей средней школы. Ученики с плакатами и родители кричат и приветствуют. Широкая улыбка озаряет мое лицо за шлемом. Я чувствую, как мои товарищи по команде сбиваются в кучу. Мы пахнем, как старая спортивная сумка, но все это прекрасно. Все это.

Я только что выиграла свой второй титул чемпиона штата. Это был единственный раз, когда женская хоккейная команда моей средней школы сделала это.

И снова я погружаюсь в красоту момента.

Связь между моими товарищами по команде. О той интенсивности, которая течет через меня. О том, как Риггс сражается за своего товарища по команде. О волшебстве отрывного гола. О том, чтобы забить гол с близкого расстояния, чтобы выиграть игру. Смотреть, как эти невероятные спортсмены, которых я называю семьей, жертвуют своими телами ради команды.

В хоккее мы играем не для себя. Мы играем за нашу команду и наших болельщиков. Самое главное, что мы играем друг для друга. Эта игра у нас в крови, и наша кровь в этой игре.

Это наша страсть. Это то, что движет нами. И эта страсть к хоккею присуща не только нам, игрокам, - она нравится каждому ребенку, который зашнуровал свои коньки перед тем, как поиграть шайбой на замерзшем пруду на заднем дворе. Каждый родитель, который отдал всего себя, чтобы у их детей была возможность играть. Каждый тренер, который нашел время, чтобы наставлять и обучать игре детей под своим крылом, и обычный болельщик, который не умеет играть, но загорается, как рождественская елка, когда открывает колоду хоккейных карточек стоимостью 3 доллара.

Честно говоря, я не могу представить себе мир без этого вида спорта и особых людей, которые погружаются в него.

— Эй, Тенди, в следующий раз переключись на Джейко, это, блядь, спасет больше! - Риггс что-то щебечет в сторону вратаря. Я закатываю глаза, когда она катится ко мне.

— Ты просто должна была быть героем, не так ли? - Она снимает шлем.

Я пожимаю плечами с ухмылкой на лице. 

— Тебе просто нужно было причинить кому-нибудь боль, не так ли? Давай, тот первый пенальти был дешевым ударом, и ты это знаешь, - говорю я игриво, толкая ее. Мы катимся на коньках к середине катка, где собирается команда, чтобы сфотографироваться.

— Эта шлюха сама напросилась, несла чушь, пыталась быть модной с этими дерьмовыми руками. Я знаю слепых людей с лучшими навыками владения клюшкой. Гребаные маги, - изрыгает она, когда мы встаем позади остальной команды из-за нашего роста.

Я толкаю ее локтем в бок. 

— Пригнись, девочка. Улыбнись для фото, Майк Тайсон, - говорю я со смехом, когда мы смотрим в камеру.

Для меня, выпускницы средней школы Западного Чикаго, это был просто еще один шанс заявить о себе, оставить свой след. Это был еще один шаг к конечной цели. С двумя чемпионатами штата, поступлением в колледж ожидания были экстраординарными. Хотя мне это так нравилось. Это сделало меня лучше, превзойдя их.

Хоккей был нескончаемым, и я наслаждалась каждой его секундой.

Я смотрю, как фанаты бросают на лед цветы, мягкие игрушки, попкорн, все подряд, пока мы фотографируемся. Мои одноклассники на трибунах аплодируют. Это чувство, которое я не могу объяснить. Чувство, которого мне никогда не будет достаточно.

Мой отец выкрикивает мое имя, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть его, стоящего за стеклом рядом со скамейкой штрафников. Я широко улыбаюсь, хватая Риггс. Я тащу нас к нему, где он держит свою камеру, готовый сделать наш снимок.

Я стою перед ним, его когда-то черные волосы седеют, а морщины начали углубляться. Я дважды постукиваю себя по груди и прикасаюсь к стеклу, то же самое я делаю после каждой игры. Его глаза прищуриваются, и я наблюдаю, как они стекленеют, когда он смотрит на меня с гордостью.