— Она счастлива, Би, она счастлива...

Наивно я думал, что если я не могу двигаться дальше, то она, должно быть, чувствует то же самое. Я по глупости полагал, что она будет любить меня всю оставшуюся жизнь, но это не так. Я убедил себя, что она никогда не будет ни с кем другим, и что мы оба будем несчастны друг без друга.

Но я ошибался, потому что она была счастлива без меня. Розовый костюм хранил ее будущее, а я хранил небольшую часть ее прошлого. Это ожерелье доказывало это.

Прямо здесь, посреди этого бара, в пятницу вечером, вся моя жизнь изменилась, потому что я осознал то, чего раньше никогда не мог понять.

Отпустить не значит любить меньше.

Я должен был отпустить ее, чтобы она могла жить. Чтобы она могла смеяться, улыбаться, наслаждаться своей молодостью. Мне нужно было отпустить ее, чтобы она могла быть счастлива, потому что это все, чего я когда-либо хотел для нее. Я хочу, чтобы она была счастлива, даже если это не со мной. Это и есть любовь, не так ли? Когда чужое счастье становится важнее твоего собственного.

Вот почему ее мама бросила ее.

Вот почему моя мама бросила меня.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Когда я была ребенком, я мечтала играть за «Чикаго Сити». Это было все, чем я хотела заниматься, когда вырасту. Некоторые маленькие девочки хотели быть принцессами, другие хотели быть врачами, а я? Я просто хотела играть в профессиональный хоккей. Это все, что я когда-либо хотела сделать.

Я думала, что если я буду усердно работать, практиковаться, жертвовать собой ради своей мечты, то буду счастлива, как только достигну ее.

Чего они не говорят вам в детстве, так это того, что сны становятся беспорядочными. Они становятся туманными, неопределенности мешают, изгибы уводят вас в разные стороны. Жизнь случается. Затем, когда вы, наконец, осуществите свою мечту, вы поймете, сколько еще работы вам придется приложить, чтобы сделать эту мечту приятной.

Мне нравилось все в городе, в котором я выросла. Мне нравилось, как поезд “L” проносился по крышам домов, как в детстве я ходила в зоопарк Линкольна, бесконечную пиццу во фритюре, культуру, атмосферу, виды на город. Чикаго превратил меня в того человека, которым я являюсь, и я была благодарна, что мне довелось представлять его интересы.

Но были части меня, которые хотели покинуть свой уголок мира. Потому что вместе со всеми прекрасными вещами, которые нужно любить в этом городе, пришли и воспоминания, связанные с ним. Воспоминания о нем, и, как сказала Риггс…

«Мысли о нем дают ему силу».

Так как же мне сказать ей, что простой взгляд на небо заставляет меня думать о нем? Когда кто-то рассказывает анекдот, я оглядываюсь вокруг, чтобы посмотреть, есть ли он там, чтобы посмеяться над этим. Если кто-то намазывает хот-дог кетчупом, я думаю о нем. В любое время, когда я не могу заснуть? Я эгоистично надеваю его футболку в постель. Когда я скучаю по нему? Я изо всех сил вцепилась в свое ожерелье.

Я хотела уйти от него, но у судьбы или у Бога был другой план. Они хотели, чтобы я осталась прямо здесь, в Чикаго. Бороться с воспоминаниями о нем каждый день своей жизни. Мой разум хочет забыть, но мое сердце? Оно держится за него.

— Это была убийственная работа, Салли. - Я чувствую, как кто-то хлопает меня по спине, когда я завязываю Конверс. У меня болят плечи, а на ногах волдыри размером с четвертак, но будь я проклята, если они это узнают. Я просто приму ледяную ванну и буду надеяться, что боль пройдет.

Сегодня у меня была приличная тренировка, я могла бы выступить лучше. Моя точность была не такой, какой я хотела ее видеть, но я все еще была в притирке с новой командой. Мне также приходилось иметь дело с моим собственным товарищем по команде, которая выводила до чертиков. Была большая разница в том, чтобы доставлять кому-то неприятности и быть стервой.

— Спасибо, Ди! - Я милостиво принимаю это замечание. Вратарь была одним из немногих игроков, которая сказала мне что-то положительное с тех пор, как я попала сюда.

— Она неплохо справляется для новичка.

Еще одна вещь, которая мне не нравилась в игре за "Чикаго"? Джейн Уэст. Пятилетний ветеран, левый фланг и полная стерва. Быть новичком означало, что все взгляды были прикованы ко мне, и это ее не устраивало. Я искренне думаю, что она скорее умрет, чем позволит мне быть на линии с ней или, не дай бог, обойти.

Я планировала прийти в WNHL (женская национальная хоккейная лига) с опущенной головой или, по крайней мере, пыталась это сделать. Этот план пошел насмарку после того, как я побила свой четвертый рекорд в Чикаго. Спортивные сети со всего мира набросились на меня, как собаки на кость. Мое лицо было на экране ESPN. Обо мне говорили в подкастах. Все, что я делала, было под наблюдением, когда дело касалось хоккея.

Я не хотела, чтобы люди думали, что я позволила прессе добраться до меня или что я уступила. Я хотела, чтобы они знали меня как игрока, которым я была на льду, а не как образ, который рисовали СМИ. Я никогда не называла себя дочерью легенды или хоккейным вундеркиндом. Это было глупо.

Я была просто девушкой, которая любила хоккей и хотела изменить правила игры для женщин по всему миру. Я была просто Валор.

Но, очевидно, мой успех разозлил моего нового товарища по команде. Какой отличный способ начать сезон. 

Все в этом месте казалось другим. Впервые в своей хоккейной карьере я не была уверена в себе. Я всегда гордилась тем, что я лидер, но здесь? Я была в самом низу пищевой цепочки. Мне пришлось унижаться, чтобы добиться уважения от этих женщин.

Я думаю, что большую роль сыграл тот факт, что я скучала по тому, что Риггс играла со мной. Я ловила себя на том, что ищу ее на льду на тренировке, только чтобы понять, что ее здесь нет. Аурелия повесила коньки после травмы колена на первом курсе колледжа. Я, наверное, была расстроена больше, чем она.

Но такова была Риггс, всегда боявшаяся проявить слишком много эмоций. После того, как закончили школу, мы стали жить вместе. Я думаю, что мы будем жить вместе даже в наши восемьдесят лет. К тому времени у нас обеих будет по три кошки, и мы, вероятно, будем спорить о том, кто украл последний кусочек печенья. Но я не хотела быть старой и седой с кем-то еще.

Риггс получила работу по связям с общественностью в Chicago Golden Media. Она была агентом компании и представляла интересы некоторых крупнейших спортсменов Чикаго. Включая меня. К ее большому разочарованию, я ненавидела внимание ПРЕССЫ. Несмотря на то, что она умоляла меня сделать фотосессию для журнала, я все равно отказывала. Честно говоря, она, вероятно, ненавидела быть моим агентом.

Я решаю, что лучше всего держать рот на замке и не отвечать Джейн. Быстро собираю свои вещи в спортивную сумку, надеясь избежать продолжения этого разговора. Если они захотят говорить гадости за моей спиной после того, как я уйду, да ради бога.

— Ты слышала меня, малыш? - говорит она, становясь передо мной. Не думаю, что мне когда-либо в жизни так сильно хотелось ударить кого-нибудь головой. Но я воздерживаюсь от насилия.

На данный момент.

— Я слышу тебя, Джейн. Я просто не слушаю. - Я заметила, что я не нравлюсь Джейн в день моей первой тренировки, когда она дважды вдавила меня в бортик, пропустила отличную передачу, а затем одарила меня самоубийственным пасом, из-за которого защитник отправил меня в нокаут.

Я не была для нее товарищем по команде, я была угрозой.

Она сжимает мое предплечье. 

— Ты думаешь, что ты крутая, сука? - Она наклоняется ближе ко мне, и я так сильно хочу сказать ей, что ей нужна мятная паста. — Обязательно помни, что я не уступлю свое место новичку, особенно той, которая попала сюда из-за фамилии своего отца. Поняла? -  Она искоса улыбается мне.

Я вырываю свою руку из ее хватки. Мне нужно начать дышать, молиться Будде и делать какую-нибудь хрень с Намасте, или я разорву ей лицо. Я сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, чтобы удержаться от того, чтобы дотронуться до этой гребаной суки.