— Ты скучаешь по ней. Наберись мужества и скажи ей это. Отрицание того, что ты чувствуешь, уничтожит вас обоих. - Смех исчез из его голоса. Он не ошибается.

Я действительно скучаю по ней.

Я скучаю по нашим разговорам о хоккее. Часами болтаем о новых фильмах и, блядь, спорим обо всем и ни о чем. Я скучаю по тому, как она часами ест лимонные конфеты. В основном? Я скучаю по тому человеку, к которому она обращалась за всем.

Отсутствие Валор в моей жизни было все равно, что огромная дыра в моем сердце. Я не понимал, какую часть моей жизни она заполнила, пока она не ушла.

С этими словами Кай проскальзывает мимо меня, как призрак, которым он и является, и направляется обратно в клуб.

— С каких это пор ты превратился в чертово печенье с предсказанием? - Кричу я ему вслед. Он просто поднимает пальцы в воздух передо мной, прежде чем исчезнуть в хаосе.

Я слышу музыку снаружи, приглушенные голоса, и когда я возвращаюсь в VIP-зал, я знаю, что мои товарищи по команде будут там праздновать, кажется, в миллионный раз.

В этом сезоне мы стали чемпионами Кубка Стэнли. Я был окружен людьми. Черт возьми, Эрик и Анна даже пришли с девочками. Мои товарищи по команде, мои друзья - все там. И я почувствовал себя одиноким. Как будто чего-то не хватало. Это то, что я чувствовал с того дня, как Валор перестала со мной разговаривать. Холодно, пусто и горько. Она забрала весь этот чертов свет с собой, когда уходила. Я отпустил ее, потому что она заслуживала лучшего, ей нужно было лучшее.

Иногда я задаюсь вопросом, не следовало ли мне просто быть лучше.

Я направляюсь из уборной к своим товарищам по команде, которые танцуют с незнакомыми мне женщинами, и у каждой из них в руках алкоголь. Нико, которого в детстве приютили, пьян.

Он сидит на диване, в то время как хоккейная зайка пытается привлечь его внимание. Нико из тех парней, которые женятся на девушке через три месяца. Он не из тех, кто быстро заводит знакомства. Нико хочет брака, детей, любви, всего того дерьма, которого я пытался избежать всю свою жизнь. Я со смехом качаю головой, сажусь рядом с Каем и заказываю еще пива.

Клуб называется "Непослушание", он находится прямо в центре Чикаго. Он состоит из двух этажей, нижний из которых является общей клубной зоной. Большой полностью стеклянный бар и большой танцпол занимают первый уровень. Второй - VIP-зал со стеклянным балконом, с которого открывается вид на нижний этаж. В каждой отдельной зоне есть черные кожаные диваны, стеклянные столики и личные официантки.

Стробоскопические огни красного, синего и желтого цветов заполняют комнату. У меня почти начинает болеть голова от всего этого света и музыки. Как только мне приносят еще одно пиво, я встаю и иду на балкон, чтобы дать отдых мозгам.

Я только что достиг того момента в своей жизни, когда вечеринки, праздники были уже не такими, как раньше. Мне двадцать шесть лет, и я провел семь лет в НХЛ. Всю свою жизнь все, чего я когда-либо хотел, - это быть лучше, быть кем-то. Я сделал это. Я живу мечтой, и все же я все еще чувствую себя опустошенным.

Хоккей - это потрясающе. Я хочу заниматься этим до тех пор, пока не стану слишком стар, чтобы кататься на коньках. Я буду на льду с гребаными ходунками. Хоккей был моей первой любовью, и он всегда будет для меня таким. Но что у меня есть, кроме этого? У меня есть Эрик и Анна, но у них есть две собственные маленькие девочки. А я? У меня есть хоккей. Вот и все.

— Черт возьми. - Я слышу позади себя. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на своих друзей, и вижу, как Нико встает с дивана с озадаченным выражением лица.

Его глаза смотрят вниз, на танцора под нами, и я наблюдаю, как похоть наполняет его позу. Я поднимаю бровь, глядя на Кая, а он просто закатывает глаза, пожимая плечами. Я хихикаю, качая головой, иду к нему. Я кладу руку ему на плечо.

— Кто-то особенный привлек твое внимание, приятель? - Говорю я, шевеля бровями, глядя на него.

Он медленно кивает головой вверх и вниз, не отрываясь от танцпола, как будто находится в каком-то трансе.

— Кто эта блондинка с Салли?

Я пожимаю плечами. 

— Наверное, Риггс, - легко отвечаю я. Эти двое прикреплены друг к другу. Они везде ходят вместе. Подожди, что? Я в замешательстве поворачиваю к нему голову.

— Подожди, что, черт возьми, ты только что сказал? - Я шиплю.

Я мог бы поклясться, что он сказал "Салли", и я знал только одного человека, которого мы оба так называли. Это означало бы, что Валор была здесь. В чертовом клубе. Клуб, в который вам должен быть не менее двадцати одного года, чтобы войти. Мои руки дергаются, когда я хватаюсь за перила балкона.

Все мое тело на пределе. Я даже не могу начать описывать, как я чертовски зол. Если она здесь, это значит, что она, вероятно, пьет с Риггс. Теперь беспокойство сводит меня с ума. Я люблю Аурелию Риггс, но она не самая ответственная. В ее защиту могу сказать, что я не согласен, чтобы кто-то, кроме меня, присматривал за Вэл.

— Дочь Салли-младшего? Высокая, рыжая, с убийственными ногами?

Он говорит это так, как будто я не знаю, кто она, блядь, такая. Как будто я не знаю ее лучше, чем кто-либо другой в мире. Как будто она не была влюблена в меня с тех пор, как ей было чертовы десять лет. Я знаю ее, и если бы я не был так чертовски зол, что Валор была в клубе, я бы сказал ему об этом, и я бы врезал ему по гребаному горлу за то, что он назвал ее ноги убийственными.

Я крепко хватаюсь за балкон. 

— Да, я знаю, кто она, черт возьми, - выдавливаю я.

— Блондинка, ее зовут Риггс? - говорит он, указывая вниз, на танцпол. Мои глаза следят за движением его пальца, и пока он смотрит на Риггс, мои глаза ловят взгляд единственного человека, о котором я думал весь последний год.

Клянусь гребаным Богом, воздух покинул все мое тело. Как я вообще, черт возьми, стою, это выше моего понимания.

Вот она во всей своей красоте посреди клуба, танцует так, словно на нее никто не смотрит. Как шар света, которым она и является. Она светится даже отсюда, сверху.

Валор Салливан была прекрасна. За исключением многих других девушек. Красота - это то, что люди видят каждый день. Красота больше не была новинкой, но она? Она была чертовски уверена в этом.

Валор была прекрасна в том, как она сияла. То, как она излучала изнутри свет. На ее спине были золотые крылья, которые заставляли ее парить, а нимб украшал ее голову, чтобы напомнить всем, какой ангельской она была на самом деле. Она была всем смехом, всеми улыбками, всей радостью, которую можно было вызвать в воображении миллион раз.

Она не просто из тех девушек, в которых влюбляются парни. Нет, так просто не бывает.

Она была той гребаной девушкой, которую художники эпохи Возрождения видели в своих снах, но никогда не могли рисовать, потому что ее красота была неосязаемой.

Ее волосы покрывают ее, как занавес, когда она раскачивается взад-вперед в такт музыке. Когда ее голова откидывается назад, видно ее обнаженное лицо. Никакого барьера, никакого грима, только Валор. Я могу сосчитать веснушки на ее лице даже отсюда.

Эти зеленые глаза были прикрыты закрытыми веками, когда она погрузилась в музыку, в этот момент.

Я смотрю на нее, загипнотизированный покачиванием ее бедер. Она как проселочная дорога, по которой я бы ездил каждый день, даже если бы меня тошнило от машины, потому что она вела меня домой. Ноги, которые были бесконечны, и кожа такая чертовски бледная, что снег на ней казался грязным. Я хотел испортить эту кожу.

Вэл танцевала не для кого-то, кроме себя. Она была в своем собственном пузыре восторга, в циклоне хаоса, чистой, невредимой. Но эта улыбка? Эта улыбка заставила кого-то влюбиться в нее.

Я поворачиваюсь и начинаю спускаться на первый этаж, слышу голос Нико позади меня. 

— Чувак, какого хрена? - он зовет, но в этот момент я вижу только красный цвет.

Мои шаги медленные, рассчитанные, когда я направляюсь к танцполу. Есть тела, упакованные так плотно, что едва хватает места, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы двигаться. Я пробираюсь мимо потных шарящих рук, от них разит гормонами, и все, чего я хочу, это зарыться лицом в волосы Вэл и вдохнуть аромат ее шампуня.