Четыре долгих гребаных года. Сначала я даже не пытался протянуть к ней руку. Я знал, что ей больно. Ей нужно было время. Затем она проигнорировала меня после того, как я попытался связаться с ней. Я старался избегать встреч с ее отцом, насколько это было возможно. Я не мог смотреть ему в глаза после всего, что, черт возьми, произошло между нами. Я потерял так много самого себя в тот день, когда она ушла. Это были осколки, которые я никогда не смогу вернуть. Они принадлежали ей, чтобы сохранить их навсегда.

По телевизору показывают внутреннюю часть хоккейной арены Монреаля. Фанаты ушли, а на их месте пятьдесят два лучших игрока со всего мира со своими семьями ждут известий о том, сбудутся ли их мечты. Нервно молясь, чтобы их хоккейные мечты продолжились на следующем уровне.

Я знаю, что Валор, вероятно, прикусила щеку, пытаясь вести себя спокойно, но внутри она так нервничает, что может упасть в обморок. Ей неудобно находиться перед таким количеством людей, если только это во время игры.

Я надеюсь, что у кого-нибудь найдутся для нее лимонные конфетки. Они всегда ее успокаивают.

— Сотни молодых женщин всю свою жизнь трудились ради этого момента. Быть здесь и быть частью этого особого события. Быть частью этого драфта и, возможно, стать игроками в этой лиге. - Комиссар Женской национальной хоккейной ассоциации стоит на трибуне и громко говорит в микрофон.

— Их семьи годами жертвовали собой, поддерживая их хоккейную карьеру, и теперь они получают привилегию стать свидетелями того, как все их мечты сбываются. - Он делает паузу, улыбаясь. — А теперь давайте начнем. Первый выбор на драфте женской национальной хоккейной лиги достается «Чикаго Уингз».

Часы начинают тикать, а это означает, что у организации есть всего три минуты, чтобы завершить свой выбор. Мое сердце бешено колотится в груди. Как будто я нахожусь там. Я чувствую, как нервничает Валор. Ее колено подпрыгивает как сумасшедшее. Она, наверное, содрала всю кожу со своей щеки, и я знаю, что она изо всех сил держит своего отца за руку.

— Сделав первый выбор в общем зачете, «Чикаго Уингз» с гордостью выбирают Валор Салливан из Чикагского университета.

Арена сходит с ума от аплодисментов, и камера поворачивается к Валор и ее семье. У меня болит сердце. Я хочу быть там. Я должен был быть там. Я тоже ее семья. Или, я думаю, что был ее семьей.

— Да, черт возьми, девочка… Вэлли, да, черт возьми, - говорю я вслух, даже не замечая этого. Хотя мне даже все равно. Здесь нет никого, кто понял бы боль от отсутствия чего-то подобного.

Я облажался с ней. Я знаю, что сделал это. Я сожалею об этом каждый день. Но это не умаляет того факта, что я был там, чтобы стать свидетелем того, как она стала звездой, которой она является сегодня. Это не значит, что я не горжусь ею до чертиков. Я показал ей, как выполнять перетаскивание крюком (ведение шайбы, путем перекидывания ее вправо и влево на пере клюшки) и как наносить левый хук. Я забирал ее с тренировок, когда ее отец не мог. Я проводил с ней дни рождения и праздники. Я был там, чтобы наблюдать, как она становится такой спортсменкой, какой она является сегодня.

Так что к черту этих людей в этом баре, я собираюсь подбодрить ее на расстоянии.

Когда камера попадает на Валор, я стараюсь не показывать своим лицом, как сильно я ее хочу. Уверенность излучает каждый дюйм ее тела. Исчезла девушка, стыдившаяся своего роста и своих ног. На ее месте была потрясающая женщина на каблуках, которые возвышали ее над большинством мужчин.

Она все больше вросла в свое тело, и сияние уверенности заставляло ее сиять привлекательностью, которая была присуща не многим людям. Она прекрасна. Она та женщина, которой я всегда знал, что она может быть. Темно-зеленый брючный костюм облегает ее изгибы. Этот цвет делает ее глаза выразительнее, а волосы ярче.

Она быстро отпраздновала это событие со своей семьей, обняв Аурелию, которая выглядела так, словно была готова заплакать. Затем она подошла к отцу, который поцеловал ее в лоб и, наклонившись, что-то прошептал ей на ухо. Улыбка на моем лице была первой искренней за долгое время. Я снова почувствовал себя самим собой.

— Я не знал, что у малышки Салливан есть парень. - Голос Нико напоминает мне, что я не один в этом баре, и одновременно вызывает у меня желание пробить кулаком стену. Я хочу проглотить аккумуляторную кислоту.

Тело Валор держит душевая насадка, одетая в розовый костюм. Чертов розовый. Тот цвет, который мужчины пытаются назвать лососевым, но на самом деле он чертовски розовый. Бьюсь об заклад, его зовут Энстон или что-то в этом роде, что звучит так, как будто оно взято из фильма "Холлмарк". Его ухоженные руки покоятся на лице Валор, пока он запечатлевает нежный поцелуй на ее губах. Блеск от ее помады попадает на его рот, и она вытирает его, смеясь вместе с ним.

Она моя. Это моя девочка, к которой он прикасается в своем чертовом костюме фламинго. Я хочу физически прыгнуть через телевизор и разорвать ему лицо. Я решаю, что это именно то, что я собираюсь сделать. Я сейчас рассуждаю иррационально, но мне, блядь, все равно.

Я могу все исправить. Я уйду прямо сейчас и пойду к ней. Я все расскажу ее отцу. Я буду кричать об этом на весь гребаный мир, пока не посинею. Я знаю, что если я смогу добраться до нее прямо сейчас, у нас все будет хорошо. Я могу все это исправить. Это Вэлли, моя Вэлли. Она любила меня всю свою жизнь. Я говорил себе то же самое много раз на протяжении многих лет, но это был первый раз, когда я почувствовал, что должен это сделать, иначе я сойду с ума.

С этими мыслями, проносящимися в моей голове, кладу руки на стол и сдвигаю стул с места. Я собираюсь встать, когда большая рука хватает меня за запястье.

— Не надо. - Кай предупреждает: — Не срывайся. Посмотри на этот экран. - Я свожу брови вместе. Я смотрел этот гребаный телевизор, вот почему я так зол. Он должен это знать. Он, как никто другой, должен это знать. — Смотри, - снова говорит он, указывая головой на телевизор, в его глазах столько эмоций. Это первый раз, когда я распознал какое-то чувство в глазах Кая.

Это было сочувствие.

Я перевожу взгляд на экран, чтобы увидеть, как моя девушка скользит по сцене. Ее улыбка озаряет сцену, когда она идет к подиуму. На нее приятно смотреть, и ее невозможно игнорировать. Изнутри она светится от окружающего ее счастья.

Она смеется, произнося свою речь, и благодарит своего отца за все, что он когда-либо делал для нее. Они дают ей майку, и она уходит со сцены прямо к своему отцу. Он подхватывает ее на руки и радостно кружит. Я чувствую эту радость. Две горошины в одном стручке, эти двое. В глазах младшего стоят непролитые слезы.

Как только он отпускает его, она падает в объятия другого мужчины. Розовый костюм баюкает ее голову, когда прижимает к своей груди, с улыбкой на его остром лице. Он смотрит на нее, как на золото, как на сокровище, которое он заработал. Она - не просто приз, на который ты можешь претендовать. Она не какая-то денежная вещь, которую ты можешь показать всему миру. Она заслуживает того, чтобы на нее смотрели так, как на…

Как будто она чертова волшебница, потому что так оно и есть. Валор - это мягкость объятий, первый день весны, звук смеха, она - любовь. То, чем она является, неосязаемо. Ты не можешь вместить в себя все, что она заключает в себе.

Валор - это мой вид магии.

Мои глаза горят, и я стискиваю зубы. Я хочу покинуть это место. Я больше не хочу здесь находиться. Я качаю головой, готовый уйти, когда что-то привлекает мое внимание. Валор поворачивается лицом к камере, отвечая на вопросы для интервью, и именно тогда я это замечаю.

Частичка меня, которую она всегда носит с собой. Я никогда не видел, чтобы она не носила это ожерелье. Золотая цепочка лежит поверх зеленого материала ее топа, отражая свет, насмехаясь надо мной. Ее пальцы сжимают кулон, и она играет с ним. Я не думаю, что она даже осознает, что она делает это, вот как долго у нее это было. В моей груди зарождается надежда, но вскоре она исчезает вместе с голосом Кая.