Лена…

Ну почему я такой идиот? Почему я не могу взять и отпустить её? Нет… Я ведь отпустил, но как посмел так испортить всё? Во время такого долгожданного трепетного поцелуя! Как? Как я смог, вообще?

К дьволу всё! Я должен избавиться от её вещей… Хватит уже тешить себя мыслями, что она когда-то вернётся. Надо просто поставить жирную точку на прошлом и избавиться от всего. Я отпустил свою умершую жену. Захожу в комнату, открываю шкаф, достаю из нижней полки пакеты и принимаюсь скидывать в них все вещи Лены.

На секунду мне в руки попадается её любимая домашняя рубашка, от которой очень сильно пахнет ей. И я понимаю, что это совсем другой запах. Он оживает в моей памяти, не вызывая абсолютно никаких эмоций, кроме сожаления о потере. Наверное, я успел подзабыть, как от неё пахло… Но почему тогда меня свёл с ума аромат Миры? Почему я посчитал, что она пахнет именно Леной? Ведь аромат разительно отличается…

«Потому что она твоя женщина», — подсказывает сознание.

МОЯ!

И я не позволю этой глупой случайности разлучить нас.

Я набираю номер телефона Миры, но она сбрасывает. Это неудивительно, если честно. Звоню Валентине. Хорошо, что её номер записал на всякий случай. Выскакиваю из квартиры, радуясь тому, что замки захлопываются сами, и спешу к парковке. Отвечает Валентина не сразу.

— Алло. Это кто? — спрашивает она сонным голосом.

Рано ещё спать!

— Это Иван Александрович. Простите, что беспокою, но мне срочно нужен точный адрес Миры. Дом, улицу и подъезд знаю, а вот квартиру…

— А что-то случилось? — взволнованно спрашивает она.

— Нет! — отвечаю я резко, потому что надеюсь, что ничего плохого на самом деле не произошло в дороге. Мира пребывала в растрепанных чувствах, и я не прощу себе, если она вдруг попала в аварию. Мне будет сложно простить себе даже эту оплошность. — Хочу сделать ей сюрприз и сказать, что люблю её!

— Ой! Как это мило! — выдыхает Валя. — Её квартира сто сорок девятая. А точно ничего не случилось?

— Точно! Спасибо! Я вам обязан по гроб жизни!

Отключаю телефон, сажусь в машину и мчусь к её дому. Я нарушаю все возможные правила дорожного движения. Не удивлюсь, если скоро получу стопку штрафов, но это не имеет сейчас абсолютно никакого значения.

С облегчением выдыхаю, заметив машину Миры, припаркованную около подъезда, и свободное местечко рядом с ней. Паркую авто и выскакиваю на улицу. В домофон звонить не рискую, но мне везёт, потому что пара молодых людей как раз выходит, и мне придерживают дверь. Забываю поблагодарить их и бегу к лифту. Пока поднимаюсь на этаж Мирославы, сотню раз обдумываю, какие лучше всего подобрать слова, но всё теряется, едва я оказываюсь перед дверью. Что можно сказать в своё оправдание? Я сотворил непростительную вещь! Она может прогнать меня и будет права!

Я стучусь, но она не отвечает. Звоню в звонок. Тишина.

— Мира, пожалуйста, открой! — прошу я.

Ощущаю себя зверем, оказавшимся в клетке по собственной глупости. Мира ничего не говорит, но и не открывает, и я умоляю простить меня, уверенный в том, что она меня слышит. Сбиваю руки в кровь, ударяя о металл, и слышу, что замок начинает скрипеть. Сердце в мгновение отмирает, и дверь открывается.

— Я люблю тебя! — шепчу я, резко притягиваю её к себе и целую.

Целую крепко, чтобы ощутить дрожь её тела, неуверенное движение её губ, негромкие стоны, щекочущие мои губы. Целую так, словно в последний раз. Она та, кого я ждал. Мира — моя единственная гавань в этой беспокойной жизни.

Я, только почти потеряв, осознал, как же сильно её люблю!

Лена навсегда останется у меня в душе тёплым воспоминанием, но Мира стала новой любовью, моим настоящим и будущим.

Иван стучится в дверь и умоляет простить его, а я просто не могу стоять и спокойно реагировать, потому что у самой в эту секунду по щекам катятся слёзы, а сердце сжимается от жалости. Он ведь не виновен в том, что любит свою жену. Она не бросила его, не предала, её забрала судьба, поэтому она навсегда останется частью жизни Ивана…

Конечно, я разозлилась, услышав от него такие слова, но приехав домой поняла, что мы ничего и не обещали друг другу… Собирались ведь просто заключить фиктивный брак. Это мои проблемы, что я себе надумала любовь, которой и не могло быть между нами.

Я открываю лишь для того, чтобы поговорить спокойно и дать ему понять, что не обижаюсь, не имею на это никакого права… Но и брак заключать не готова. Не надо тревожить душу. Вот только едва открывается дверь, Иван не даёт мне и шанса открыть рот. Он просто признаётся в любви и хватает меня в объятия, принимаясь целовать так, словно это наш последний день на земле. Я утопаю в его поцелуе. Растворяюсь без остатка и расслабляюсь под напором властных губ, требующих ответа. Я не могу ничего сделать, не в силах оттолкнуть его… Отдаюсь своим ощущениям и обнимаю в ответ, впиваясь ногтями в его плечи.

— Прос… прости! — сбивчиво шепчет Иван, разрывая поцелуй. — Прости! Я идиот! Я думал, что ты пахнешь ей, но сейчас убедился — это совершенно другой запах! Просто ты пахнешь моей женщиной! Ты моя вторая половинка, Мира! И я ни за что не отпущу тебя! Люблю тебя! Люблю! — шепчет он мне в губы и снова целует, а мужские руки уже бесстыдно проникают под мою одежду, и я сдаюсь…

Мы с Иваном лежим в кровати полностью обнажённые под одной простынёй. Мне немного неловко, но в то же время очень хорошо. Так хорошо мне не было давно. А может быть и никогда… Я уже не помню, что у нас и как происходило с Вольским, наверное, память просто вытеснила его. И я рада, что моё прошлое не будет мучить кошмарами.

Вот только у меня до сих пор остаётся неразрешённый вопрос: мне важно узнать, кто отец моего ребёнка, хотя бы успокоиться, что это не Илья. Не знаю, уместно ли сейчас спрашивать это у Ивана, но я решаю рискнуть. Язык сам говорит за меня, не спрашивая разрешения.

— Ты не мог бы спросить у Ильи кое-что? — осторожно спрашиваю я.

— Ты спрашиваешь у мужчины в постели, не мог ли он спросить что-то у другого? — в шутку хмурится Иван.

— Это серьёзно, — отвечаю я.

— Ммм… Что именно? — теперь уже по-настоящему напрягается он. — Надеюсь, не разрешения на наш брак, потому что я не отдам тебя ему. Ты моя женщина, Мира, хоть мне потребовалось время, чтобы понять и принять это.

— Нет, — смеюсь я, а затем улыбку сходит с губ. — Он сдавал семя в тот центр… Было ли у него особое условие и если да, то какое? — дрожащим голосом интересуюсь я. — Вот тот самый вопрос. Если его не было, то всё хорошо…

Иван замирает на несколько секунд. В его взгляде появляются какие-то странные, абсолютно непонятные мне эмоции. Он вроде бы радуется, но чему тут можно радоваться? Не понимаю…

— Я люблю тебя! Очень люблю! — говорит Иван взволнованным голосом.

— И я тебя люблю! — отвечаю ему я, поймав на его лице счастливую улыбку.

— Я могу сказать тебе сам это особое условие… Я тоже сдавал туда семя. Особым условием было оформление моего имущества на ребенка по наследству, ведь я не планировал жениться и уж тем более заводить детей… До встречи с тобой… Так уж получилось, что мне приснился вещий сон… Лена… — Иван замирает, виновато глядя на меня, но я беру его за руку, успокаивая, и он продолжает: — Она сказала, что именно так я найду свою вторую половинку. Я не верил, но всё-таки сделал это. Чудо, Мира! Это самое настоящее чудо!

Сердце останавливается ненадолго, а затем начинает с силой биться в груди. Господи! Спасибо тебе за это счастье! По щекам текут слёзы счастья, я улыбаюсь, а Иван вытирает мокрые разводы на моих щеках и шепчет:

— Тише-е! Всё будет хорошо! Теперь лучше, чем когда-то.

Мы проводим с Мирой в постели бог знает сколько времени, и я готов остаться там жить, но голод одерживает верх. Я беру на себя готовку, но так как могу сделать только яичницу с беконом после такого бурного воссоединения, а ингредиентов нет, останавливаюсь на бутербродах. Мира присоединяется ко мне и потихоньку помогает. Она нарезает сыр тонкими ломтиками, а я украдкой любуюсь ею.