— Ирина, вам показалось! — повторил я, все еще преграждая путь. — И вообще, кто так ухаживает за больным? Вы мне обещали чай и пиццу.

— Будет вам сейчас чай, ох, как будет!

Мне пришлось ловить это юркое создание, чтоб не подпустить к кружкам.

— Больной он! Как же! Сейчас я вам устрою…

Еще несколько попыток вырваться, и снова недовольное сопение. А потом щекотка. Нет, я не боюсь щекотки, но…

— Ирина! Мы же взрослые люди, давайте без фанатизма, — уже смеялся в голос я.

У меня даже слезы выступили.

— Ну уж нет, — завило мое розовое наказание.

Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, не издай ее сотовый звук входящего сообщения. Ирина тут же бросилась к аппарату, моментально позабыв обо мне. Но ее оживление длилось не долго.

Стоило ей прочесть сообщение, девушка без сил опустилась на кухонный диван и явно готова была заплакать.

Я хотел было пошутить про заряд батарейки, но, увидев в ее глазах готовую прорваться запруду слез, лишь вздохнул и подвину ей кружку с чаем и коробку с пиццей.

— Что-то плохое? — поинтересовался невзначай, сам принимаясь за свой чай.

— Реклама, — хлюпнул носом мой розовый воинственный грызун.

Черт, почему мой-то? Я еще не смирился с ее надзирательством и совсем не против от нее избавиться. Мало ли, что мне на удивление легко и весело с ней. Это ничего не значит. Может, мне вообще все это снится.

— А должно быть? — аккуратно спросил, опасаясь потопа.

Но лучше уж потоп, чем вот это молчаливое страдание.

— Ничего.

Ладно, отвечать она мне не собиралась. Ну и прекрасно, меньше тайн знаю, меньше симпатии к этой розовой. Меньше симпатии — легче избавиться. Закон жизни ведь чертовски прост: ни к кому не привязывайся и не будет больно. А тем более никто не сможет найти твое слабое место.

— Ну и хорошо, — пожал плечами я, чувствуя, как невинная забава опять болью и тяжестью легла на голову.

Все, спать и только спать. А то с такой сиделкой и хуже стать может. Вот только еще этот ее расстроенный вид покоя мне не давал. Я снова встал, взял тарелку и, закинув себе несколько кусочков пиццы, забрал чай и вышел из кухни.

Мне еще волнений за розового хомячка не хватало.

— Спокойной ночи.

Ирина

Забросив пиццу в холодильник и даже не притронувшись к чаю, я ушла в кабинет. То есть в мою импровизированную спальню на сегодняшнюю ночь. Я уже прекрасно понимала, что ждать сообщений от Женьки смысла не было.

А еще я понимала, что сейчас я точно не сорвусь с места. Зачем? Чтоб бегать и искать его? Нет, не стоит. Совсем не стоит. К тому же поднимать панику рано.

Сегодня же пятница, вернее, уже суббота. Может, с друзьями в бар пошел, ну, всякое же может быть. Ну не сообщил, с ним бывает, часто бывает. И если это так, а я подниму панику, меня опять обвинят, что я истеричка. Было уже такое.

Но если я волнуюсь, почему я должна сидеть и молчать? Вот почему он сам не вспомнил о том, что я дома, что я его жду? Ладно, допустим сейчас я не дома, но я же волнуюсь! И тут уже волноваться должен он!

И почему я ищу ему оправдания?

С головой спряталась под одеяло в надежде уснуть. Но куда там! Мало того, что не очень удобно и волнуюсь за Женьку, так еще и этот злыдень в голове засел и не дает покоя.

Никогда бы не подумала, что он так может улыбаться. Теперь и заявление Артема о том, что Константин — на самом деле добряк, стало очень походить на правду. Но я же точно помню его вчера и днем, он же чудовище, точно чудовище. И такими трюками меня не проведешь.

Поворочалась еще с полчаса и, наконец, уснула. А проснулась от настойчивого звонка в дверь.

Странно, никого в такую рань мы точно не ждем, а у Артема точно есть ключи. Тогда кого принесло?

Я уже собиралась встать, как услышала шаги и а еще спустя минут и звук открывающейся двери.

— Ну, кому кроме тебя еще не спится в такую рань, — прозвучал недовольный голос Константина, напоминая, почему я вообще здесь и где это здесь.

— Не возмущайся, Костик, — голос Фаины звучал весьма бодро и весело, и очень уж громко по сравнению с голосом племянника. — Все равно же ты всегда встаешь ни свет, ни заря.

— А то, что я вроде как больной, ты уже забыла? — вздохнул Зеллер.

Снова звуки шагов и, кажется, Константин заглянул в кабинет. Я старательно изображала из себя спящую. Еще немного и, похоже, дверь в кабинет закрыли, голоса стали приглушенней.

— Да ты болеть, как полагается, и не умеешь. Так что могу даже поспорить, что ты лежишь читаешь.

— Говори тише, Ирина спит. И ничего я не читаю, просто думал, как отвертеться от твоей придумки.

— О, она уже Ирина, хороший признак.

— Признак чего, Фаина? Ты мне помощника нашла или жену пытаешься впарить?

последовало некоторое молчание, или я просто не расслышала, что ему ответили.

— О, нет, нет и нет. Не надо сводничать…

Я с интересом высунулась из-под одеяла. Забавно, это что же у нас такое получается? Меня, без моего на то ведома, хотят в невесты этому злыдню подсунуть? Ну, доберусь я до Артема, выскажу все, что он нем думаю!

У меня, между прочим, есть жених, и свадьбу мне срывает вот этот Дракон недоделанный!

— Я и не сводничаю, просто если вдруг…

— Нет! — сказал, как отрезал Зеллер. — Вдруг не будет. Девочку хотя бы пожалей, раз меня не жалко. Я то еще счастье, и ты это прекрасно знаешь.

Какое критичное самомнение. Поражаюсь, а ведь сам понимает, что с ним нелегко, честь и хвала. Только мог бы тогда и о своем поведении подумать. Толку-то понимать, если ничего менять в себе не думаешь?

Я встала и проскользнула поближе к двери, чтоб точно ничего не пропустить из разговора. А тот становился все интереснее и интереснее.

— Костя.

— Сколько лет уже Костя? Ладно, Фаин, говори, зачем в такую рань пришла. Что Артем свалил, ты прекрасно знаешь. Думаю, этот маневр согласован.

— Какой же ты злой, а. Точно дракон, вон, даже зеленеешь.

— Зеленею, зеленею, — с готовностью согласился мужчина. — Так что надо, Фаин? Вот, правда, нет у меня никакого настроения играть в твои игры.

— Как всегда всем недоволен. Ладно, твой отец просил передать вот это. Свяжись с ним, как посчитаешь нужным…

— Хорошо, еще будут пожелания?

— Злой, как всегда.

— У тебя учился. Фаин, правда, ни хочу сейчас никаких интриг и тайн. Я бы еще хотел видеть договор, что вы дали девочке подписать, чтоб она со мной нянчилась. А вы ей уже дали…

— Тебе определенно нравится эта девчонка, — вот тут я вся превратилась в слух.

Такое точно интересно было услышать!

— Будем считать, что я просто хорошо отношусь к хомякам. Не более. Просто перешли мне договор.

Дальше были женский смех, который резко стал тише, и звук закрывающегося замка.

— Так, мелкий грызун, я знаю, что ты подслушивала. Вылезай, — а вот это уже было обращение ко мне.

И он опять обозвал меня грызуном! Но, если я сейчас ему что-то скажу, он поймет, что я подслушивала, значит, не подаемся на провокацию.

— Я знаю, что ты все слышала, вылезай, — повторил Константин по ту сторону двери. — А то оставлю без завтрака. Считаю до десяти, хомяк. Раз…

— Сам ты хомяк! — все же поддалась на его провокацию, и вылетела из кабинета с твердым намерением стукнуть наглеца, но тут же попалась. — Ой! — пискнула, когда меня схватили за шкирку как нашкодившего котенка.

А ведь я себя так и чувствовала. Или как тот самый грызун в когтях кота.

Константин

На свежую и почти не болевшую голову думать было порядком легче. Но посетившие меня с утра пораньше мысли совсем не радовали. А визит тетушки убил всякие сомнения и надежду на спасение.

Все хуже, чем мне вчера казалось. Намного хуже.

Я взглянул на свою няньку. Розовая на меня дулась.

Вот, подумаешь, назвал хомяком, тоже мне проблема! Не обозвал же ругательным словом, а так, всего лишь милым зверьком. На мой взгляд, весьма симпатичным. Пушистые, с забавными щечками, но нет — плохо. Одно слово — женщины!