— Но знай он все, возможно, женился бы на тебе, — все же возразила Жоссель.

— Мама, мои чувства к Тристану не изменились. Я по-прежнему ненавижу его и никогда не стану его женой. И Тристан уже сказал, что не женится па мне. Вряд ли он передумает!

— Но год — это очень долго, Беттина. Если ты родишь Тристану ребенка, он, конечно…

— Нет! Даже не думай об этом! — закричала Беттина. — Никогда, никогда, слышишь?

— Успокойся, дорогая! Конечно, этого не будет. Я не хотела расстроить тебя, — поспешно сказала Жоссель, надеясь, что голос звучит достаточно убедительно.

— Прости, что накричала на тебя, мама. Почему-то в последнее время то и дело выхожу из себя, — жалко улыбнулась Беттина.

— Думаю, у тебя для этого есть причины.

— И достаточно веские, — тихо засмеялась Беттина.

— Если бы только Райан вернулся, все могло быть по-другому, — грустно прошептала Жоссель.

— Райан? — удивилась Мадлен. Жоссель слегка покраснела.

— Принеси Беттине горячего хлеба с молоком, Мадди, пожалуйста!

— Ты не говорила ей о Райане? — спросила Беттина после ухода служанки.

— Нет, но думаю, она подозревает, что много лет назад в моей жизни кто-то был. Не имеет смысла признаваться сейчас.

— Ты, конечно, права. Но я еще не узнала, как тебе тут живется, мама. Кто-нибудь из мужчин… э… беспокоит тебя?

— Нет, благодарение Богу, — засмеялась Жоссель. — Кому нужна такая старуха?!

— Мама! Это просто смешно! Какая ты старуха? Красивая молодая женщина!

— Не волнуйся обо мне, Беттина. Твой капитан зорко охраняет меня.

— Неужели?! Но он ничего не говорил о тебе, специально, конечно.

— Мне он кажется не таким плохим человеком, хотя вынуждает тебя спать с ним и предупредил, чтобы я не пыталась вмешиваться. Но дал понять, что я нахожусь под его защитой, и приказал, чтобы все относились ко мне с почтением.

— Какое благородство! — язвительно заметила Беттина.

— Тристан был очень добр ко мне. Поселил рядом с Мадлен, дал множество тканей на платья, и таких дорогих! Даже нашел мне туфли, когда узнал, что мои остались на Сен-Мартене.

— И все это он сделал без просьб?

— Да, я вовсе не ожидала ничего подобного. Но, по-моему, он поступил так из-за тебя, потому что я — твоя мать.

— Скорее всего, просто не хотел, чтобы я снова на него набросилась, — с горечью возразила Беттина.

— Нет, милая, думаю, ты ему совсем не безразлична. И ему вовсе не хотелось держать тебя взаперти.

— Какая чушь! Тристану нравится видеть мои страдания! — фыркнула Беттина, сверкая позеленевшими глазами.

— Много раз он начинал подниматься по ступенькам и тут же нерешительно останавливался, словно борясь с собой. Потом резко поворачивался и выбегал из дома. Тристан не замечал, что я вижу его, но думаю, хотел освободить тебя.

— Мне кажется, ты просто фантазируешь, — покачала головой Беттина. — Тебе хочется верить, что Тристан благородный человек и любит меня. Так вот, все это не правда. Он хочет только удовлетворить свою похоть!

— Тристан говорит по-французски? — неожиданно спросила Жоссель, изменив тему разговора.

— Нет, необразованный англичанин, знает только родной язык, — презрительно бросила Беттина.

— Ты не рассказывала, что он так красив.

— Что пользы в красивом лице, если душа черна как смертный грех?

— Неужели он тебе нисколечко не нравится? — продолжала Жоссель.

— Конечно, нет. Будь он сам дьявол, его чары на меня не действуют!

— Я только хочу тебе счастья, Беттина.

— Буду счастлива, только когда выберусь с этого острова, — упрямо пробормотала девушка.

— У тебя ангельский голосок, малышка, когда говоришь на своем языке, — тихо окликнул Тристан. Беттина испуганно встрепенулась.

— Вечно подкрадываешься, как кошка! — раздраженно бросила она. — И долго ты здесь стоишь?

— Несколько минут. Не хотел прерывать вашу беседу. Тебе, наверное, многое надо было рассказать матери, — ответил Тристан, садясь за стол, Беттина, с расширенными от возмущения глазами, обернулась к Жоссель.

— Почему не сказала, что он здесь?

— Тристан сделал мне знак молчать. Поэтому я и спросила, говорит ли он по-французски. Но его лицо не изменилось, когда ты говорила о нем, — должно быть, не понял ничего.

— Он знает о моих чувствах, мама, и о том, что я ненавижу его.

— У тебя было достаточно времени, чтобы пожаловаться матери, — сухо объявил Тристан. — Теперь говори по-английски.

— Я только объяснила, что не выношу тебя! — кокетливо ответила Беттина.

— Или думаешь, что не выносишь.

— На что ты намекаешь? Думаешь, я сама не знаю, что говорю? — рассердилась девушка.

— По-моему, ты обманываешь себя. Разве ненависть ты испытываешь, когда льнешь ко мне в постели? — издевательски усмехнувшись, спросил Тристан.

— Как ты посмел говорить о таком перед моей матерью? — охнула Беттина.

— Почему нет? Хочешь, чтобы она верила, будто ты и в самом деле меня не терпишь?

— Ты и в самом деле дьявол, Тристан! — взорвалась Беттина. — Не знаю, что за волшебство ты творишь в постели, но это не затрагивает моего сердца. Почему, думаешь, я просила Пьера убить тебя? Ненавижу тебя еще больше с тех пор, как привез меня сюда.

Беттина встала и пошла к двери, но Тристан, подбежав, успел схватить ее за руку. Оба стояли в ярких солнечных лучах так далеко, что Жоссель не могла слышать разговора.

— Куда это ты направляешься? — мрачно проворчал он.

— Подальше от тебя! — прошипела она и уже хотела переступить порог, но Тристан дернул ее назад.

— Может, прямо здесь доказать твоей матери, как страстно ты отдаешься моим объятиям? — жестко, холодно спросил он.

Слезы покатились по щекам девушки.

— Отпусти… пожалуйста. Ты уже унизил меня в присутствии мамы. Что тебе еще нужно?

— Прекрати нытье! Ты заслужила это, сама знаешь! Ну, где твоя проклятая строптивость?

Слезы мгновенно высохли. Беттина с силой оттолкнула его, чувствуя себя полнейшей дурой.

— Оставь меня!

Она хотела сказать это требовательно, но получилось жалко и неубедительно.

— Я все рассказала матери и… объяснила, что происходит, когда ты насилуешь меня, как мое тело предает душу… Ничего нового ты не докажешь.

— Нет, конечно, но, может, ты что-то поймешь, — хрипло прошептал Тристан.

И тут Беттина решила дать ему урок. Увидев, что Жоссель с присущим ей тактом вышла из комнаты, она обвила руками шею Тристана, страстно прижалась губами к его рту, вкладывая все чувства в этот поцелуй, лаская его волосы, шею, спину, прижимаясь все теснее. Почувствовав, что ее охватывает непреодолимое желание, Беттина неожиданно отстранилась… и едва не засмеялась, видя растерянные глаза Тристана. Но тут же сжала зубы, вспомнив, почему затеяла все это:

— Теперь ты знаешь, Тристан, что я могла бы дать тебе, если бы любила. Ты можешь заставить мое тело отвечать на твои ласки, но душу не затронешь. И никогда не сможешь взять ее, потому что только я сама могу добровольно подарить свое сердце. Никогда, никогда не обладать тебе мной по-настоящему, не знать моей любви.

И, повернувшись, побежала по лестнице в свою комнату, оставив нетронутым принесенный Мадлен завтрак.

Почти всю ночь Беттина проворочалась с боку на бок, не давая спать Тристану, и теперь все еще чувствовала себя усталой, но понимала, что встать придется — было уже довольно поздно.

Она машинально надела новую розовую рубашку и платье того же цвета. Прошло уже почти семь недель со времени ее возвращения на остров, но обычного женского недомогания, случавшегося каждый месяц, все не было. Однако Беттина не хотела верить очевидному, отказываясь даже думать об этом. Теперь, после второй задержки, нельзя было больше скрывать правду от самой себя. Она ждет ребенка.

Что же теперь делать? Как родить от человека, которого она презирает? И неужели будет ненавидеть и малыша? Нет-нет, нельзя испытывать такие странные чувства к маленькому существу, Беттина была уверена в этом. А Тристан?.. Должно быть, у него полно детей на каждом острове Карибского моря! Одним больше, одним меньше — какая разница.