Робертс некоторое время всматривался, потом опустил трубу.

— Странно. Море большое, с чего он увязался за нами?

— Можно я тоже посмотрю?

Девушка взяла трубу и тоже стала всматриваться. Небо с западной стороны стало уже густо-синим, но на его фоне тем не менее выделялась белая точка парусов. В трубу можно было рассмотреть очертания судна, как и шхуна, идущего полным ходом.

— Фрегат, — сказала Аделаида, и на ее лицо вдруг набежала тень. — Действительно странно.

Но больше она ничего не сказала. Закат угас, на западе сделалось совсем темно, и силуэт незнакомого корабля пропал.

Спустя сутки «Виолетта» добралась до побережья и сделала остановку неподалеку от границ штата Южная Каролина. Нужно было подправить такелаж судна, потрепанный штормами, и пополнить запасы воды. Ее еще хватало, но в жаркую и влажную погоду она быстро тухла, чего Робертс не выносил.

Он мог бы свернуть к берегу значительно раньше, однако решил не рисковать. Его последние подвиги в Карибском море слишком взбудоражили колониальные власти, и за пиратом могли начать охоту даже вдали от обычных мест его «промысла».

Здесь, на месте их первой и единственной стоянки перед последним переходом, леди Аделаида указала капитану точку на карте, к которой пролегал их дальнейший путь. Это оказался один из небольших коралловых островков, расположенный в нескольких милях от Чарлстона, столицы Южной Каролины. Робертс несколько раз бывал в этих местах и немало удивился: островишки были крохотные, и представить себе, что среди них можно спрятать большой клад, казалось невозможно. Тем не менее леди де Моле уверяла, что документ магистра указывает именно на это место.

Стоять в небольшой гавани предполагалось всего один день. Небольшой городишко, где эта гавань располагалась, жил сахарным тростником и ромом, население, кроме того, занималось рыболовством, а в единственной таверне каждый день резались в карты и неизменно дрались, так что чаще всего в концу пирушки появлялись двое солдат и тычками разгоняли особенно ретивых пьяниц.

Запрещая команде пить в море, Робертс не мог запретить ей предаваться любимому развлечению на берегу. Однако в этот раз он твердо приказал всем быть до заката на шхуне. Лишние проволочки ни к чему, да и английский военный флот базируется не так далеко — всего в одном переходе расположен порт Чарлстон, столица Южной Каролины.

Леди Аделаида впервые за много дней решила провести время в одиночестве и отправилась прогуляться пешком по гавани. Бартоломью, разумеется, не возражал — как он мог бы возразить ей. Но в душе ему стало не по себе. Почему? Да потому, что ему все эти дни казалось, что ей лучше всего, когда он рядом, равно, как и ему лучше всего, когда рядом она. И вдруг у нее возникло желание исчезнуть… Почему?

Пираты заметили раздражение своего капитана, но, разумеется, не могли понять его причины. Зато подивились тому, что Камышовый Кот появился на палубе и, как в былые времена, расположился в тени паруса, налаживая новые наконечники на свои стрелы. Кот в последнее время вел себя странно: прятался, почти не появляясь на виду, а на вопросы, что с ним творится, лишь угрюмо бурчал что-то про то, что индейцу не нравится, когда кругом только море и море. Не проведи он перед тем уже год на «Виолетте», его бы, наверное, поняли, но теперь удивлялись и от души подшучивали над беднягой.

Капитан тоже заметил странное поведение индейца, но приписал его потрясению, пережитому Котом на рифе, когда им обоим явилась загадочная русалка.

Бартоломью пошел на некоторый риск, не став сразу приказывать индейцу, чтобы тот помалкивал, если определит пол Френсиса Стронга. Он был уверен, что Камышовый Кот в случае чего скажет ему первому, а там уж он велит краснокожему держать язык за зубами. Но Кот, к его удивлению, ничего не сказал капитану, а от Аделаиды старался держаться подальше, как, впрочем, и от всей команды. Создавалось впечатление, что он чего-то или кого-то очень боится…

Между тем, леди Аделаида направилась не в таверну, где собралась большая часть команды «Виолетты», и не к причалу, где можно было поглазеть на рыбачьи лодки, возвращавшиеся с промысла, полные сверкающей, как драгоценные камни, рыбы, а в дальний конец городка, туда, где пыльная дорога сворачивала с набережной к плантации сахарного тростника. Здесь бухточка, приютившая морской городок, становилась мелкой, и у берега росли высокие камыши. Среди них девушка и отыскала рыбачью лодку, в которой сидел, пыхтя трубкой, старый рыбак с пышной, совершенно белой бородой.

— Вот и я! — Она с разбега прыгнула и оказалась в лодке, почти не заставив ее раскачиваться. — Привет, дядя Генри.

— А я уж опасался, что Робертс не приведет шхуну в эту гавань! — воскликнул старый штурман, радостно улыбнувшись.

— Если б он сам не запланировал эту стоянку, я бы убедила его ее сделать, — твердо сказала леди Вероника (среди многих имен, которыми она теперь пользовалась, настоящим было именно это). — Знаешь, за эти дни мы стали, можно сказать, друзьями. Где «Алмаз»?

— На рейде, в море, в двух милях отсюда. Мы решили не показываться раньше времени. Да ты и сама так приказывала, Рони. Придем в лагуну, как и договаривались.

— Не сомневаюсь. Но тебя что-то тревожит. Я не права?

Бэкли сердито запыхтел трубкой и нахмурился.

— Какой-то фрегат тащится за вами от самой Кубы, — сказал он. — Мы сперва думали, просто курс совпал, но нет — он маневрирует, как и вы. Большой, судя по всему, военный фрегат.

— Я видела его. — Леди Дредд тоже явно тревожила мысль об этом «сопровождении». — Поначалу думала, что это вы так неосторожно подошли к нам близко. Но Бартоломью дал мне свою подзорную трубу, и я поняла, что это другое судно. Считаешь, оно нас преследует?

— Хотел бы думать, что это не так. А ты уже зовешь Робертса запросто — Бартоломью?

— Да, — она ответила, как обычно, просто, не пытаясь недоговаривать. — Он нравится мне, дядя Генри. Странно, но нравится.

Старый моряк посмотрел на своего капитана и понял, что находит в Веронике немало перемен. Нет, она была прежняя, спокойная, немного резкая, уверенная. Но что-то появилось в ее взгляде, что-то, отчего ее лицо сделалось мягче, будто в нем проявились какие-то прежде не заметные черты.

— Я был бы только рад этому! — проговорил он. — Но только как же быть с тем письмом? С тем, что в нем написано про твоего отца и…

Она жестом остановила старика.

— Знаешь, дядя Генри, если это правда, то совсем не важно, нравится ли мне Бартоломью Робертс. В этом случае он умрет. Другое дело, что у меня появились основания сомневаться в этом.

— Ты полагаешь, что лорд Джонатан, или как его там, написал неправду?

— Полагаю, что лорд Джонатан здесь ни при чем. — Она хмурилась все сильнее, и старый моряк видел, что ее мучает сомнение. — В любом случае — через пару дней мы во всем разберемся. А теперь слушай приказ: пока не придем на место, пока все не кончится — глаз не спускайте с этого английского морячка, с этого Эдварда Глостера, который так услужливо привез мне письмо от графа.

Услыхав эти слова, Бэкли вынул трубку из зарослей своей бороды и сплюнул за борт с таким видом, какой бывает у рыбака, когда с его крючка срывается крупная рыба.

— Что? — Глаза Вероники сузились и сердито блеснули. — Он что, сбежал?

— Именно так. — Штурман отвел взгляд, чувствуя себя виноватым, хотя по-настоящему виноват был не он, а матросы «Черного алмаза», проспавшие английского гостя. — Еще там, в Сант-Яго, в тот вечер, когда ты отправилась на «Виолетту». Мы все ждали утра, чтобы сняться с якоря и плыть за вами. И вдруг обнаружили, что каюта офицера пуста. Взял и удрал, мерзавец!

— Ну, положим, он имел право уйти — он же не был нашим пленником. Однако его поведение многое объясняет. И тот сюрприз, что мы получили на Мартинике, появление этого странного фрегата. Хотелось бы, чтобы и письмо получило то же самое объяснение. Очень хотелось бы!