Он хотел от неё чего-то человеческого. Нормального восприятия. А она…Больше чем эксцесс с залезанием в багажник его резануло, что она совсем равнодушно прореагировала, когда сделка была завершена и документы на неё оформлены. Виктору хватило бы простого «Спасибо», но вместо этого Рита сказала таким тоном, как будто избавлялась от обузы: «Может Игорь её домой перегонит?»

Виктор опешил. У Риты были права и она могла сесть за руль. Любая на её месте захотела хотя бы попробовать. Любая другая, но не она.

Потом Вяземскому уже не до размышлений было. Когда автомобиль только что носом в асфальт не тыкался на светофорах, когда Рита била по тормозам, а по Приморскому шоссе летела со скоростью сто миль в час, елозила из ряда в ряд и бессовестно подрезая отчаянно сигналящие машины.

Виктор по возможности ехал за ней следом, но когда терпение его кончилось и он перешел в соседний ряд, прибавил скорость и поравнялся с Ритой, то увидел как при очередном хулиганском манёвре она смеётся. Такое безобразное вождение, оказывается, было не от неумения, а нарочно. Чтобы повеселиться.

Потом всё прошло. Конечно Рита радовалась, когда они вернулись домой она стала милой и тихой, ластилась к Виктору, как котёнок и скоро он забыл о своём недовольстве в автосалоне.

Обстановка новизны и неразберихи в доме поглощала его. Виктор никогда не жил так. Без плана, без цели. Но ему казалось, что такая жизнь несёт в себе необъяснимую прелесть. Только сегодня и этого достаточно. Для Виктора такой принцип не был привычным, но Рита придерживалась его.

И Вяземский расслаблялся, он полностью отдавал себя во власть этому странному, непрактичному ритму существования, неизведанным ощущениям «радости одного дня».

И он так любил свой новый дом! На втором этаже их с Ритой жилище как-то обустраивалось, там уже была обставлена спальня и оба кабинета. Внизу же Виктор ходил среди коробок и ящиков, спотыкался о несобранные панели шкафов, пробирался через нагромождения мебели в полиэтиленовых чехлах. Разбирать и расставлять Рита ничего не позволяла, потому что всё ещё сомневалась насчёт цвета стен. Никакого плана у неё на этот счёт не было. Но она горячо спорила с Виктором, который с самого начала предлагал обшить всё, как и стены библиотеки деревянными панелями. Рита говорила, что это слишком по-деревенски, Виктор доказывал, что напротив, это аристократично. Они день за днём препирались, а стены так и стояли подготовленные к отделке.

Когда Виктор согласился отказаться от панелей, Рита начала менять решения насчёт цвета и в результате первый этаж всё больше становился похожим на склад мебельного магазина.

При этом Рита совсем не казалась удрученной или озабоченной. Она жила своей привычной, как она любила говорить, «растительной» жизнью, могла часами валяться с книгой на диване, или смотрела телевизор, или выходила на улицу и бродила по территории. Она была беспечна и непоследовательна, как мотылёк.

Те комнаты в доме, которыми Виктор занимался сам уже через неделю были готовы: библиотека, тренажерный зал на первом этаже и большой кабинет на втором. Потом закончили и отделку библиотеки. Сначала Вяземский хотел оба кабинета свой и для Риты устроить на первом этаже, примыкающими к библиотеке, но Рита воспротивилась, она заявила, что ей страшно будет спать совсем одной на втором этаже, когда Виктор по ночам сидит за работой на первом. Таким образом, от идеи библиотеки и кабинетов, как единого целого пришлось отказаться. Виктор не спорил больше, но сожалел.

Все три комнаты были расположены анфиладой, за эркером прихожей, сначала библиотека, по обе стороны от неё несостоявшиеся два кабинета — они выходили окнами на море, а эркер застеклённым фонариком выдавался прямо на пандус цветника. Как раз над всеми этими комнатами располагалась спальня, большая балконная дверь из неё вела на бельведер, который приходился над входом-фонариком.

В библиотеке стены всё-таки обшили деревянными панелями, поставили итальянские застеклённые книжные шкафы, кожаные кресла, диван и длинный стол. На первом этаже только эта комната и производила впечатление нормального человеческого жилья — в остальных царил ремонтный хаос.

В углу у одного из окон Виктор оставил место свободным. Он решил что поставит там рояль, но пока не стал говорить об этом Рите. Новых споров он бы не выдержал и потом рояль Вяземский хотел забрать с дачи, свой, тот самый, на котором он играл ещё когда учился в музыкальной школе, а для этого необходимо было договариваться с Ниной. Этот разговор Виктор тоже откладывал «на потом».

Несмотря на то, что новый дом был просторным и места в нём хватало и для кабинетов, и для спальни, и для гостиной, Виктор по-прежнему ужасно уставал от невозможности сосредоточиться. Работал он в основном в офисе, поэтому задерживался допоздна, возвращался с головной болью, обремененный мыслями о незавершенных делах. Обычно, уже по дороге домой он начинал думать о капризных губах Риты, она прождав его целый день дулась по вечерам, высказывала упрёки. Он отмалчивался по обыкновению, ждал пока настроение Риты переменится. Долго печалиться она не могла и на смену меланхолии приходило оживление. Виктор тогда устало улыбался и называл Риту «мой Малыш».

Чтобы ни происходило днём и вечерами, окупалось тишиной и счастьем, которые дарила ему ночь. Виктор подолгу лежал без сна и прислушивался к дыханию Риты. Перебирал её волосы, целовал сонные губы. Он говорил себе, что надо просто подождать, их жизнь войдёт в какую-то колею, уладится и всё будет хорошо.

Через три недели все комнаты были готовы, стены покрашены, ковры расстелены и мебель расставлена. В доме теперь не было заметно и следа незавершенности.

А на дальнем краю участка, ближе к заливу построили и сдали под ключ помещение для животных и ещё небольшую конюшню с двумя тёплыми денниками и сеновалом. Там же огородили и выровняли манеж.

В выходной, с раннего утра Вяземский поехал в конный клуб. Рита ничего не знала про то, что он уже давно держит лошадь, знала только, что занимается верховой ездой.

Теперь им предстояло познакомиться — Маргарите и Джотти.

Джо — серая с тёмными крапинами на крупе и ногах, с белой гривой и хвостом — высокая кобыла была рысистой породы и обладала удивительно мягким шагом. Она шла словно над землёй, легко перебирая ногами, несла всадника без толчков и тряски.

Вяземский знал Джо три года. Когда они встретились, ей было всего пять лет, теперь уже восемь. Джотти не готовили для соревнований, в родословной у неё не всё оказалось чисто, поэтому конный клуб без особых сожалений уступил кобылу Виктору, тем более, что фактически она осталась в конюшне и стала приносить неплохой доход. Платить пришлось и за жокея, и за конюха, и конечно за аренду денника и фураж, но Вяземскому было не жаль этих денег.

Он мог в любое время приехать в клуб, взять Джо на столько часов, на сколько хотел, независимо от того, был ли ещё рабочий день или уже время, когда все занятия закончились. Они отправлялись в лес или на берег и подолгу гуляли.

Джо не была покладистой, отличалась странным норовом, любила вредничать и даже пыталась кусаться, но в конце концов они с Вяземским подружились, а потом и полюбили друг друга. Она скучала, когда Виктор подолгу не приезжал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А когда он после долгого перерыва появлялся в конюшне, сначала коротко радостно ржала и топталась в деннике, потом успокаивалась, пристраивала голову на плечо Виктора, стояла так и обиженно вздыхала, а он перебирал её длинную белую чёлку и тихо оправдывался.

В клубе всё уладилось быстро. Виктор оставил свой адрес для конюха, попрощался с директором. Джо завели в фургон, Вяземский поехал впереди, показывая дорогу. Уже через полчаса он остановил машину у ворот своего нового дома.