— Можно позвонить вам как-нибудь, Маргарита? — спросил он.

— Да, конечно.

— Тогда дайте мне ваш телефон.

Вяземский достал мобильник и очки, в очередной раз проклиная себя, что до сих пор не подобрал контактные линзы. Почему-то именно очки больше всего удручали его сейчас.

— А… да… а вам какой, домашний или трубу? — с запинкой спросила она.

— Как вам удобнее.

— Я могу оба.

— Хорошо, давайте оба.

Она продиктовала мобильный, Вяземский набрал и сохранил номер.

— Домашний тоже? — в голосе её звучало сомнение. Не хочет, чтобы знали родные.

— Конечно, домашний тоже, если можно. Я не буду звонить без необходимости, но вдруг вы потеряете мобильник и я не смогу отыскать вас в этом большом городе… хотя, можно дежурить у двери, вот тут…на ступеньках.

Она смотрела на Виктора доверчиво, не воспринимая его слова, как шутку, и он подумал, что правда так поступит, если не сможет дозвониться.

Вот тогда он в первый раз поцеловал её. Без предупреждения обнял, притянул к себе, наклонился и нашел её губы.

Она замерла. Не ожидала этого. Но не оттолкнула…кто-то вышел из её подъезда и громко хлопнул дверью, Рита только теснее прижалась к Вяземскому, даже и намёка не было, что она хочет его оттолкнуть, напротив, она вернула ему поцелуй. В этом она была совсем не дитя. От её нежных губ у Виктора закружилась голова.

Так они долго стояли и целовались у её дома.

Вяземский отпустил её первый, глаза Риты были затуманены желанием, он видел это, но отступил на шаг, поцеловал её руку и сказал:

— Благодарю вас за этот вечер…

— До свидания, — кивнула она, повернулась и пошла к двери.

Отпустить её…сейчас? Нет! Вот она взялась за ручку двери.

— Рита!

— Да?

— Я забыл… вот моя визитка, может быть вы…тоже позвоните мне, если захотите.

Она обернулась, протянула руку, взяла визитную карточку и напряженно ждала. Молчание.

Виктор снова обнял её и стал целовать, Рита покорно отдавала ему нежность своих губ, но уже несколько настороженно, как будто опасалась, что он оттолкнёт. Потом вдруг отстранилась и сказала:

— Не хотите в гости?

Он с трудом вернулся к реальности…

— В гости…в такое время? Разве это удобно?

— Да удобно, потому, что глупо стоять так на улице.

— Но вы ведь не одна живёте? Что скажут ваши домашние?

— Я одна живу.

Так просто? Подняться к ней и…и тут Вяземский почему-то отказался.

Он не мог допустить, чтобы это было у них вот так, поспешно, чтобы она потом сожалела…Он хотел дать ей время.

— Нет, Маргарита… лучше не стоит… я позвоню вам… или давайте встретимся завтра, ведь завтра выходной.

— Хорошо, — прошептала она и отступила от него на шаг. Наклонила голову, волосы упали на лицо и скрыли глаза.

«Обиделась…какой же я дурак!» — проклинал себя Виктор, но продолжал упорствовать там, где надо было уступить чувствам.

— Я заеду за вами… во сколько? — спросил он.

— Не знаю…когда хотите, но не раньше двух.

«Да точно обиделась» …

— Вы так поздно встаёте? — Он пытался шутить, это выходило плохо.

— Нет, я так долго собираюсь.

— Хорошо, тогда в три, чтобы вы наверняка были готовы.

— Договорились.

Что же ему оставалось? Ещё раз поцеловать ей руку…и ругать себя последними словами, когда она скроется за дверью подъезда.

Вяземский даже не спросил номер квартиры.

На пятом этаже засветилось окно. Должно быть её.

Виктор не мог сейчас уйти, он прошел немного в сторону Невского по узкой набережной Фонтанки, потом вернулся к дому Риты, облокотился на парапет и смотрел на воду. Отражения фонарей дрожали на ней. Просто «Белые ночи» как у Достоевского. Только теперь в Питере осень.

Мысли перескакивали с одного на другое, пора домой, через полчаса закроют метро, но всё это сейчас было не важно, кроме одного — там за окном — Рита.

Как бы он хотел знать, что она делает сейчас…это желание стало невыносимым и, смирившись, Вяземский достал телефон, набрал номер.

— Маргарита? Это Виктор…я не слишком поздно?

— Н… нет…с вами что-то случилось?

В голосе Риты слышалась неподдельная тревога и, взглянув на часы, Виктор с опозданием понял, что пробыл на набережной долго. Было уже половина второго ночи…

— Нет ничего не случилось… извините, я не подумал, что вы … встревожитесь, просто позвонил.

— Угу…

— Вы ещё не спите?

— Нет, какую-то ерунду смотрю по телеку…

— Вы не обиделись на меня?

— Нет, с чего бы…

— Маргарита…ну… я просто вёл себя не слишком корректно… нет, не то… Рита, я глупости говорю… я не ушел ещё.

Занавеска на том самом светящемся окне отдёрнулась, и Виктор увидел её… А в трубке голос…такой удивительный, волнующий…её голос.

— Вижу. А я думаю… позвонишь или нет, потому, что я похоже тебя обидела тем, что пригласила к себе… и говорю себе: «Вот дура!»…

Она засмеялась и помахала Виктору рукой…

Он тоже махнул ей, как-то по-мальчишески краснея, оттого, что она неожиданно и так просто перешла с ним на «ты». Значит снова простила. Он улыбнулся и спросил:

— Завтра в три?

— Да…да…завтра в три, — ответила она и прижала ладонь к стеклу, — завтра в три.

Следующий день начался для Виктора в автосервисе.

Вяземский стоял над душой у мастеров и совершенно извёл их своим нетерпением. Ведь ему кровь из носа надо было получить машину к двум, крайний срок — половине третьего дня.

Дома он безуспешно пытался привести мысли в порядок. Если учесть, что явился Вяземский под утро, то времени на это у него было не так много.

Изрядно продрогший, потому что не стал ждать пока пустят метро и отправился от Московского Парка Победы пешком, он открыл дверь своей квартиры часов в семь. Расстояние от Невского до Московского обычно казалось ему не таким уж далёким. Он и прежде добирался так, всего-то часа полтора ходу. Но ночью показалось дольше, к тому же сильно похолодало.

На улицах почти не было прохожих. Какие-то случайные, не внушающие доверия личности, или молодёжь, которая в четыре-пять утра вываливается из ночных клубов. В шесть по заспанным улицам поползли автобусы и троллейбусы, но Виктор шел и шел пешком уже из принципа.

И ещё ему не хотелось разрушать очарования этой встречи с Ритой. Войти в троллейбус, увидеть заспанные недовольные лица горожан — сейчас он совсем не был готов к этому. Он оберегал сохраненный памятью образ этой странной девочки-женщины. Её тёмные глаза, милую улыбку. Перед ним стояла картина — квадрат окна с откинутой занавеской, и в нём Рита с поднятой в прощальном жесте рукой.

Виктор даже не пытался разобраться в себе. Для чего ему ещё раз встречаться с ней? Что может выйти из этого? Он просто шел по тёмным улицам и улыбался, глядя в редкие светящиеся окна.

Петербург вдруг неузнаваемо преобразился. Куда девалась его унылость и холодность? Город стал загадочным. Казалось, он улыбался в ответ: тёмным небом, подсвеченным неоновым сиянием витрин, белым светом фонарей, огнями светофоров, которые ночью мигали одним и тем же желтым предупреждающим сигналом.

Дома Виктор сказал, что задержался у клиентов в офисе, этого объяснения было достаточно.

Спать он так и не лёг. Принял душ, выпил крепкого кофе, есть совершенно не хотелось. Время прошло быстро, к одиннадцати часам все домочадцы Вяземского уже разошлись по делам. Это у него день часто оказывался смещён в сторону ночи — Виктор по биоритмам времени был «сова», тогда как все остальные в доме — «жаворонки». Иногда по утрам, а «утро» Виктора могло начаться и в девять, и в полдень, Вяземскому казалось пусто и одиноко в доме. Хоть он и не причислял себя к клубу «любителей утренних бесед за завтраком», но всё-таки ему не хватало общения.

В последнее время он стал ощущать потребность делиться чем-то важным с близкими, иногда хотелось пожаловаться на усталость, то ли возраст такой пришел, когда надо остановиться, оглянуться, подумать, а самое главное знать, что ты не один, что есть рядом кто-то, кто тебя слышит и понимает.