– Пора, Джини. Набирай номер.

Джини так и сделала. Трубку сняли после первого же гудка. Ответил уже знакомый ей голос. Ни она, ни он не назвали себя, но Джини поняла, что разговаривает с доктором Энтони Ноулзом. Он перешел сразу к делу.

– Спасибо, что позвонили, – сказал он. – Якоб очень хочет встретиться с вами и с вашим другом. Он спрашивает, знаете ли вы ресторан, в котором было бы удобно это сделать. Он говорит, что вы должны знать «заголовок» этого ресторана. Нет, не произносите его. Так знаете или нет?

– Да, – ответила она, – я знаю такое место. – Джини подумала, что, помимо всего прочего, головоломки Макмаллена представляли собой еще и тест на сообразительность. – Я выбрала его из трех, – осторожно продолжала она. – Это просто божественное место.

– Прекрасно, – послышался радостный голос Ноулза. – Приезжайте туда сегодня в шесть часов вечера. Внутрь не заходите, ждите снаружи. Если возникнут какие-то проблемы, позвоните по этому же номеру в девять вечера. После девяти телефон будет отключен. Вы все поняли?

– Поняла.

Не сказав больше ни слова, Ноулз повесил трубку. Паскаль не спускал с Джини пристального взгляда.

– Это был сам Макмаллен?

– Нет, его бывший преподаватель, Ноулз.

– Любопытно. Значит, ему помогают. Я так и думал. Кафе «Пэрэдайз»? Во сколько?

– В шесть. Мы должны ждать снаружи.

– Хорошо.

Паскаль быстро отошел в сторону и стал проверять свою сумку с фотопринадлежностями. Он взял свою толстую записную книжку, и Джини увидела, как к нему возвращаются знакомые ей уверенность и энергия.

– Сначала несколько телефонных звонков, а потом – в путь. На моем мотоцикле мы домчимся туда меньше чем за час.

– На этом мотоцикле? Сто километров? А стоит ли торопиться, Паскаль? Встреча состоится не раньше шести. Нам пока рано выезжать.

– Нет, не рано, – метнул в ее сторону острый взгляд Паскаль. – Мы точно знаем о Макмаллене три вещи. Во-первых, изворотлив. Во-вторых, умен. И, в-третьих, прошел выучку в коммандос. Поэтому до встречи с ним я намерен обследовать это место. Я хочу хорошенько осмотреть этот ресторан и саму площадь Пэрэдайз-сквер до наступления темноты.

Они насквозь продрогли, пока доехали до Оксфорда. Холод пробирал до костей, воздух был напитан влагой. Легкий туман, низко стелившийся над рекой, сгустился, едва наступили сумерки. К тому времени, когда оба заняли удобную позицию на Пэрэдайз-сквер, он висел в воздухе желтоватыми клубами. Свет фонарей, освещавших площадь, потускнел. На какое-то мгновение туман рассеялся, но тут же вновь заволок все вокруг, резко ухудшив видимость.

Эта часть города, несмотря на близость известных колледжей, не отличалась ухоженностью. С ней соседствовали загоны и стойла ярмарки крупного рогатого скота, а на северной границе возвышались стены оксфордской тюрьмы. Грязь и запустение вызывали тягостное уныние. Если бы не редкие прохожие и машины, площадь можно было бы назвать мертвой.

Большинство стоящих на ней домов использовалось под крохотные офисы. Сейчас эти учреждения были закрыты и потому мрачны. Единственным источником света и жизни казались лишь яркие окна кафе «Пэрэдайз». Как раз напротив этих окон и остановились путешественники, заняв позицию поодаль, на краю площади.

Было без трех минут шесть, когда Паскаль, бросив ободряющий взгляд, взял Джини под локоть и повел к кафе. Судя по меню, вывешенному на витрине, это заведение специализировалось на блюдах греко-кипрской кухни. Ресторанный зал за стеклом казался совсем небольшим. Между несколькими студенческими компаниями сновали всего два официанта. Нервно вздрогнув, Джини осмотрелась по сторонам. Никого больше. Медленно протекли две минуты.

Прижавшись к Паскалю, чтобы согреться, она чувствовала, как напряжена каждая мышца его тела. Перед ними ветер с шуршанием прогнал по тротуару серебристую фольгу от шоколада. В воздухе по-прежнему плыл туман, и Джини ощущала его липкое прикосновение к своей коже. В пятнадцать минут седьмого Паскаль стал проявлять первые признаки нетерпения. Она знала, что рано или поздно это произойдет. Он выругался.

– С меня достаточно. Только не говори, что это еще одна чертова охота за «утками».

– Подожди, Паскаль. Наберись терпения.

– Кончится тем, что мы тут окоченеем до смерти. – Он отвернулся от нее и вновь начал всматриваться в зал сквозь стекло. – Думаешь, он внутри?

– Сдается мне, он сидит в помещении, куда есть ход из зала, – Джини тоже прильнула к запотевшему стеклу. Туман мешал ей отчетливо разглядеть, что происходит внутри, но тем не менее все посетители казались слишком уж молодыми. – Ну же, Паскаль. – Она стиснула его локоть, – придумай что-нибудь. И перестань дергаться. От этого еще хуже. Рассказал бы лучше поподробней о самом интересном из того, что тебе удалось о нем разузнать. Уж я-то знаю, что весь сегодняшний день ты копался в его биографии.

В глазах Паскаля мелькнула задорная искорка. Чувствовалось, что напряжение немного спало. И все же он продолжал вглядываться в витрину.

– Хочешь немножко остудить мое нетерпение? Что ж, не возражаю. Могу рассказать тебе кое-что о его командировках – они действительно заслуживают внимания. Три срока службы в Северной Ирландии, дважды выполнял спецзадания в Германии, тянул военную лямку на Ближнем Востоке. Служил в Омане…

– Точно, служил, – произнес тихий голос за их спинами, – в 1978 году. Не соизволите ли сесть в машину?

Паскаль выругался еще раз. Джини крутанулась на месте. Тот, кто их испугал, стоял позади, словно призрак, внезапно обретший плоть, не произнося больше ни слова. Как и раньше, он был облачен в черный спортивный костюм и черные кроссовки. На сей раз капюшон скрывал его лицо.

Машина, на которую человек указывал рукой, была припаркована у обочины, на противоположной стороне площади. Это был черный, забрызганный грязью «рейнджровер». Все эти детали не укрылись от Джини. В машине никого не было.

– Здесь мы беседовать не можем, – сказал Макмаллен. – И у меня не так уж много времени. Так что, может быть, все-таки сядем в машину?

Да, это был именно он. Разговаривая с ними, Макмаллен немного вскинул голову, и бледный свет фонаря упал на его русые волосы. На какую-то долю мгновения лицо этого человека выскользнуло из тьмы. В нем оказалось больше силы и решимости, чем в тех чертах, которые запечатлел старый фотоснимок. Почувствовав, что Паскаль колеблется, Джини первой шагнула к автомобилю.

Она расположилась на заднем сиденье, Паскаль – на переднем. Макмаллен рванул вперед, лихо петляя по улочкам Оксфорда.

Когда машина уже мчалась по городской окраине, он наконец раскрыл рот.

– Минут через пятнадцать будем на месте. Это не очень далеко отсюда.

Затем Макмаллен снова погрузился в молчание, и Паскаль не пытался разговорить его. Джини показалось, что ее друг, как и она сама, пытается запомнить дорогу. Это оказалось задачей не из легких, учитывая, что мчались они в кромешной тьме, то и дело переезжая с одного неосвещенного загородного шоссе на другое. Поерзав, Джини подвинулась ближе к окну. На следующем перекрестке, когда Макмаллен вынужденно сбросил скорость, она успела разглядеть мелькнувший в свете фар дорожный указатель. Доли секунды было достаточно, чтобы прочитать название ближайшей деревушки. Джини продолжала следить за дорогой.

«Ну, конечно же, – озарило ее, – Оксфорд, Оксфордшир. Где-то здесь у Джона Хоторна загородный дом». Фотографы частенько наведывались к купленному им особняку, и она позаботилась о том, чтобы выяснить его точное расположение, когда вместе с Паскалем взялась распутывать эту историю. Вот промелькнули мимо въездные ворота, и слева вдоль дороги потянулась стена. Это была ограда поместья. Все эти приметы трудно было спутать с чем-либо другим – ошибка практически исключалась.

Куда бы Макмаллен ни намеревался их доставить, ехать оставалось совсем недолго. Джини была полностью убеждена в этом.