Неожиданно Макмаллен предстал перед ними именно таким, каким описывали его Дженкинс и сестра. Джини не сводила с него взгляда. «Вряд ли это можно назвать наивностью, – думала она, – тут скорее непоколебимая убежденность». Его слова звучали спокойно и искренне, и она ни на секунду не усомнилась в их правдивости. На Паскаля внезапное признание произвело такое же впечатление – она ясно видела это. Он впервые смотрел на Макмаллена так, словно вдруг почувствовал симпатию и душевное родство с этим человеком.

– Что же касается моих побуждений, – Макмаллен нахмурился, вглядываясь в туман, застилавший улицу, – то я и сам не раз спрашивал себя о них. Я задал себе этот вопрос двадцать пять лет тому назад и порой задаю до сих пор. Если тому и нет никаких других веских причин, то хотя бы из уважения к самому себе я должен знать, почему считаю разоблачение Хоторна правым делом. И прихожу к выводу, что хочу защитить Лиз и ее сыновей. Но, помимо этого, во мне еще сохранилась старомодная вера в то, что справедливость в конце концов должна восторжествовать. Душа моя не может смириться с тем, что человек, занимающий столь высокий пост, способен многие годы лгать и при этом выходить сухим из воды.

Завершая фразу, он откинулся и открыл заднюю дверцу, давая понять, что беседа окончена. Дождавшись, когда они вышли из машины, Макмаллен вдруг опустил стекло.

– Чуть не забыл о главном, – возбужденно взмахнул он рукой. – У вас есть хоть какая-то зацепка? Что вы намерены…

Джини собралась было ответить, но Паскаль опередил ее.

– У нас есть сведения, которые могут оказаться полезными, – сказал он. – Что касается предстоящего воскресенья, то нам известны кое-какие подробности относительно тайного свидания Хоторна. Мы знаем, где и как он выбирает себе женщин. Нам известны время и место встречи. Я сделаю нужные снимки.

Макмаллен выглядел ошеломленным. Джини, которая была не менее удивлена, решила помалкивать. Когда Паскаль врал, то делал это весьма убедительно.

– Это правда? – уставился на него Макмаллен. – Почему же вы раньше ничего не сказали?

– Должно быть, потому, что меньше доверял вам, – пожал плечами Паскаль.

Макмаллен замялся, потом бросил взгляд на циферблат часов на приборном щитке.

– Мне пора. Пора уезжать. – Он все еще медлил. – Может быть, как-нибудь встретимся. После воскресенья… – Его лицо приобрело какое-то странное, грустное выражение. – Когда все будет позади. Надеюсь… Мне хотелось бы, чтобы вы знали, насколько я обязан вам. Наверное, раньше я выглядел неблагодарным хамом.

– Согласен, – откликнулся Паскаль. – Можно и встретиться, когда завершим наши дела. Тогда и поблагодарите нас, коли мы того заслуживаем.

– Тогда? – Макмаллен вперил в него недоуменный взгляд. Их разделил туман. Потом лицо Макмаллена снова выплыло из серой пелены. – Ах, тогда… Когда все будет позади. Ну да, конечно. Все, я поехал, не могу больше задерживаться. До свидания…

Не сказав больше ни слова, он поднял оконное стекло, завел машину и рванулся с места. Они стояли, глядя ему вслед. Наконец габаритные огни утонули в тумане, шум двигателя затих вдали. Паскаль вздохнул и посмотрел на Джини.

– Странный все-таки человек, – сказал он, – очень странный.

Мотоцикл Паскаля стоял неподалеку, на Холиуэлл-стрит. Когда они подошли к нему, Джини наконец спросила:

– Итак, Паскаль, не считаешь ли ты нужным объясниться?

– Почему я помешал тебе донимать его бесконечными вопросами? – улыбнулся он.

– Естественно! И хорошо бы еще узнать, почему в конце ты соврал ему.

– Ну-ну, не все сразу. Моя цель – дать Макмаллену подсказку, совсем небольшую. А потом посмотреть, куда он направится.

– Думаешь, обратно в тот коттедж?

– Да, – Паскаль помог ей оседлать мотоцикл. – Правда, не сразу. Но что именно туда, не сомневаюсь.

Он сел перед ней, и Джини обхватила его руками. От быстрой езды стало еще холоднее. Паскаль почти сразу же отыскал путь, которым они совсем недавно ехали вместе с Макмалленом. Он остановился на окраине владений Хоторна и, обняв Джини за Плечи, повел ее по узкой дорожке к деревенской церкви.

Туман здесь был не таким непроглядным, как в городе, и бледная луна заливала пустынную тропку неверным светом. Паскаль вел Джини по кладбищу, осторожно огибая надгробья. Оказавшись перед увитой плющом кладбищенской стеной, он вскарабкался наверх и спустил руку, чтобы помочь спутнице последовать за ним.

– Так я и думал, – тихо пробормотал Паскаль ей на ухо. – Английские помещичьи особняки обычно всегда стоят неподалеку от церкви. Вот тебе и обитель Хоторна. Видишь ворота?

Джини, напрягая зрение, оглядывала мирно лежавшую перед ними долину. Когда глаза ее привыкли к темноте, она кивнула, разглядев громоздкий силуэт дома и светлую полоску подъездного пути, которую пересекали высокие железные ворота.

– Отлично. А теперь следи.

Минут десять они провели в молчании. Лишь ветер шелестел голыми ветвями, да совы перекликались вдалеке. Облака набежали на бледное лицо луны. Сзади, на колокольне, пробили часы.

Было ровно десять ночи, когда вдали, на холме за особняком Хоторна, мелькнули огни автомобильных фар. Лучи, белыми клинками рассекшие черную ткань ночи, показались неуместно яркими в непроглядной темени. Машины оказалось две. Не успели они выехать на подъездной путь, как ворота услужливо распахнулись, очевидно, по радиосигналу. Два длинных «линкольна» пронеслись сквозь них на полной скорости, и железные створки закрылись за ними. В тот же момент на фасаде дома зажегся одинокий тусклый фонарь. Залаяли собаки. Машины резко остановились.

Погасли фары. Захлопали автомобильные дверцы. Двор освещался не настолько хорошо, чтобы можно было видеть все происходящее, однако Джини успела заметить, как вокруг одного из мужчин сбились в кучку остальные и все вместе быстро поднялись на крыльцо. Фонарь потух. Дверь затворилась.

– Хоторн?

– Он самый. Без жены. Погоди-ка.

Паскаля дом больше не интересовал. Он смотрел в противоположную сторону. Джини тоже начала рассматривать поля. Отсюда были неплохо видны серые просторы равнины, перечеркнутые темными полосами живой изгороди, островки деревьев у подножия холма и черный частокол леса на его вершине.

Прошло пять минут, десять. Джини дрожала от холода, Паскаль то и дело поглядывал на часы. С тех пор как Хоторн скрылся за дверью своего особняка, прошло пятнадцать минут. Паскаль вдруг напрягся. Вдалеке, с противоположной стороны дома, где царила такая же темень, мелькнула слабая вспышка.

Огонек был виден какую-то долю секунды. Джини даже засомневалась, уж не померещилось ли ей это. На фоне однообразного, серого ландшафта, где свет луны создавал обманчивые образы и тени казались живыми, можно было увидеть все, что угодно.

Паскаль помог ей слезть со стены.

– Ну, что, видела? – спросил он, когда оба твердо встали на кладбищенскую землю.

– Что-то видела. Кажется. Сама не знаю что.

– Огонек спички – вот что. Нам жутко повезло. Макмаллен настоящий профессионал – он не будет болтаться по лесу с фонариком. Он даже лицо и руки замаскирует, чтобы не выдать себя, не споткнется о корень, на сухую ветку не наступит. Не дай Бог переполошить собак. Но сейчас у него шалят нервишки – ты, наверное, сама заметила. И курить охота до смерти. Такой осторожный, а в конце все-таки допустил оплошность – закурил.

Джини оглянулась назад.

– Думаешь, он торчал там все время, наблюдая за происходящим?

– Ясное дело. Он шпионит за Хоторном и даже не стал скрывать этого от нас.

– Значит, ждал приезда Хоторна? Поэтому и смотрел все время на часы? Но откуда ему стало известно о маршруте Хоторна, о том, когда ожидать его?

– Хороший вопрос. И мне кажется, я знаю на него ответ.

Паскаль взял ее за руку, и они по той же дорожке пошли обратно к мотоциклу. Близлежащая деревенька словно вымерла, многие дома полностью погрузились во тьму.