– Время смерти, говоришь? Молодой полицейский сержант из Темз-Вэлли был коротеньким и толстым. Это впечатление усиливала его прическа – волосы, подстриженные бобриком. Беседа проходила в полицейской столовой Оксфордского дивизиона, штаб-квартира которого располагалась поблизости от Хедингтона. Сержант поглощал яичницу с колбасой, картофелем и фасолью, рискуя получить смертельную дозу холестерина. Он задумчиво жевал, отправляя в рот один кусок колбасы за другим. Джини попыталась сосредоточиться на разговоре. Легенда о том, что она готовит материал о современных методах полицейской деятельности, казалась ей самой вполне правдоподобной. Сержант довольно охотно отвечал на все ее вопросы, однако и обстановка полицейской столовки, и сам полицейский почему-то заставляли Джини усомниться в реальности происходящего.

– Вчера утром, часов в шесть, – продолжал жующий собеседник. – Прикинули мы тут и решили, что он был сбит одним из первых пригородных поездов. Скажем точнее, когда получим результаты вскрытия. Можешь позвонить попозже, спросишь следователя. Он сейчас в морге.

Сержант был флегматичен, и его медленный глостерский выговор только подчеркивал это. Круглые голубые глаза несколько секунд внимательно рассматривали Джини, но потом он вновь занялся яичницей, тщательно подтирая хлебным мякишем разлившийся по тарелке желток. Его челюсти ни на секунду не прекращали работы.

– Наверное, опознать труп оказалось не таким уж легким делом? – предположила Джини.

Сержант равнодушно пожал плечами.

– Удостоверение личности было при нем. А его «рейндж-ровер» стоял у моста. Ключи от машины – в кармане. На пальце – перстень с печаткой. Знаешь, такая вычурная штучка. У его отца – точно такая же.

– А тело опознал отец?

– То, что от него осталось. Н-да, неприятная штука.

– Могу себе представить. Это было самоубийство?

– Медэксперт скажет.

Сержант захрустел последним ломтиком картошки-фри. Еще раз посмотрев на Джини, он тяжело вздохнул.

– В общем, так: на том месте, где мы его нашли, рельсы прямые, как стрела. Приближающийся поезд за полтора километра увидишь, а то и больше. Не каждому взбредет в голову притащиться на машине черт знает куда, лишь бы полежать на рельсах. – Он ненадолго задумался. – Правда, он был под мухой. От останков несло, как из винной бочки. В других условиях его бы точно стоило сцапать за то, что он сел за руль в таком виде. У него из кармана пальто торчала пустая фляжка из-под виски, да еще одна бутылка из-под скотча валялась в машине. Накануне вечером он крепко отужинал в колледже. На славу откушал: вина, портвейна, всего такого прочего. В общем, нахрюкался будь здоров…

– Накануне вечером? В колледже? А это, случаем, было не в колледже Крайст-Черч?

– Точно. – Раскрыв записную книжку, полицейский перевернул несколько страниц. – Я лично проверял, где он успел побывать незадолго до смерти. Для меня все это проверить – раз плюнуть. Его наставник услышал о случившемся по местному радио. Сам же нам и позвонил.

– Наставник?

– Бывший, конечно. Есть тут такой доктор Энтони Ноулз.

Круглое лицо сержанта стало суровым. Судя по всему, ни ему, ни Ноулзу этот разговор особого удовольствия не доставил.

– Я об этом Ноулзе слышала…

– Кто ж о нем не слышал! – Оглянувшись через плечо, он понизил голос. – Не прошло и двадцати минут, как я поговорил с ним, а его дружок – главный констебль – уже тут как тут. Звонит мне и говорит: с этим делом не тяни, нечего тут канитель разводить… Ты только в своей писанине на меня не ссылайся.

– Не буду.

– Такие вот дела. Им все сделай так, чтобы комар носу не подточил, а я, значит, помалкивай. Не дай Бог, чего лишнего ляпнешь.

Джини пришлось призадуматься. Кто-то из действующих лиц явно лгал, запутывая следы. Возможно, Макмаллен в самом деле нашел смерть на железнодорожных путях рано утром в пятницу, но уж чего он никак не мог сделать, так это поужинать с кем-то накануне вечером в колледже Крайст-Черч. Той ночью Макмаллен разговаривал с нею и Паскалем. Примерно в четверть десятого он высадил их из машины в Оксфорде, а сам тут же вернулся в свое логово с видом на поместье Хоторна. Значит, Ноулз соврал полиции. Подозрительно звучало и заявление Ноулза о том, что он услышал о несчастном случае по местному радио. Она сама постоянно слушала здешнюю радиостанцию в машине, которую взяла в Оксфорде напрокат. На этой волне не было ничего, кроме рок-музыки, от которой через пять минут начинало гудеть в голове. Вряд ли подобные передачи были во вкусе Ноулза.

Джини устало отбросила с лица прядь волос. Она чувствовала, что сейчас не в состоянии ни придумать, ни сделать чего-либо путного. В ее ушах постоянно звучал голос Паскаля. Боль расставания превращалась в боль физическую. Джини явственно ощущала ее – эту боль. «Вот тут болит», – могла бы пожаловаться она кому-то большому, доброму и сочувствующему, прижав ладонь к сердцу.

– Эй, дорогуша, может, чашечку кофе выпьешь? – участливо наклонился к ней сержант. – Что-то ты совсем паршиво выглядишь.

– Нет, спасибо. Я в порядке. – Она тоже подалась вперед. – Вы лучше скажите, что случилось после того, как Макмаллен поужинал в колледже в четверг вечером.

– Если верить доктору Ноулзу, засиделись они с Макмалленом допоздна, а потом пошли в его профессорские апартаменты. Открыли там бутылочку портвейна урожая 1912 года или еще какой-то бурды, ну и посидели за ней еще чуть-чуть. Короче говоря, Ноулз рухнул в постель где-то часа в три утра. Просыпается в одиннадцать, а Макмаллена и след простыл. Что скажешь, а? Красиво жить не запретишь. Мне бы в университет на преподавательскую работу. Уж я бы там развернулся…

– Значит, он ожидал в то утро увидеть Макмаллена в колледже?

– Ну, ясное дело. У этого Макмаллена, видать, в семье что-то сикось-накось пошло, вот он и застрял у Ноулза в гостях.

– Да будет вам! Прямо в колледже? И надолго? Послюнив палец, сержант перевернул в своем блокноте еще несколько страниц.

– На четыре дня. Его поселили в одной из гостевых комнат колледжа. На той же лестничной площадке, где и квартира доктора Ноулза. Приехал Макмаллен в прошлый понедельник и должен был уехать в пятницу вечером. Собирался вроде направиться к своим родителям. Они живут в Шропшире, на самой границе с Уэльсом. Но он не иначе как задумал что-то. Его старики получили от него в пятницу утром письмо. Отец показывал мне это послание. Макмаллен писал, что у него силы на исходе.

– По какой причине?

– Общая депрессия. Ни работы, ни любимой женщины. Ну и так далее в этом же духе, – пожал плечами сержант.

Джини задумчиво наморщила лоб. Получалось, что Ноулз и в самом деле лгал полиции. Налицо была попытка дать самоубийству вполне правдоподобное объяснение. Но с какой стати Макмаллену стремиться во что бы то ни стало наложить на себя руки именно теперь? Возможно ли, чтобы тот решительный человек, с которым она и Паскаль разговаривали в четверг вечером, через какие-нибудь десять часов свел счеты с жизнью? В это нельзя было поверить – даже на секунду. Слишком уж непохоже на него. Она почувствовала, как от внезапно нахлынувшего возбуждения пошла кругом голова. Несомненно, она была права. С этой смертью что-то нечисто. И если следствие приняло версию о том, что Макмаллен жил в колледже Крайст-Черч на положении гостя, то полиции, судя по всему, ничего не известно о неприметном коттедже в лесу. Джини вновь доверительно наклонилась к собеседнику.

– Значит, Макмаллен оставил все свои вещички в колледже?

– Не так уж много у него оказалось этих вещичек, – в очередной раз пожал сержант плечами. – Один-единственный чемодан со сменой белья.

– А у вас есть список вещей, найденных при нем? Интересно, знаете ли, как это вам удается по кусочкам воссоздать личность убитого. Это может пригодиться для статьи…

– Список-то? Есть, конечно. Как ему не быть, – горько вздохнул сержант. – Списки эти. Волокита бумажная. Дерьмо канцелярское, пардон за выражение… Конца-краю не видать. Раньше приходилось катать протоколы в трех экземплярах. Хорошо хоть теперь все это добро хранится в компьютере. Наверное, я смогу вытащить для тебя распечатку. Почему бы, собственно, и нет? Если хочешь, пойдем в контору следователя.