– Вы мне можете кое-что пообещать?

– Если от меня это зависит, то да.

– Теперь, поговорив с вами, я могу отправляться. Может, для меня будет даже лучше оказаться в каком-нибудь тихом месте и подольше отдохнуть. Так говорит Джон. – Лиз растерянно потрясла головой, затем отвернулась и издала тяжелый вздох. – Но прежде, чем я это сделаю, Джини, я хочу убедиться в том, что вам ничего не грозит. Обещайте, что вы не ляжете с ним в постель. Вне зависимости от того, что он вам наплетет. Обещайте, Джини!

– Этого никогда не случится, Лиз. Можете даже не думать об этом.

– Вы хотите сказать, что не испытываете никакого желания? – На лице Лиз появилось хитрое выражение. – Вы уверены? Вы меня не обманываете? Большинство женщин не могут устоять перед Джоном. В постели он великолепен: страстный, сильный… – Она засмеялась своим низким смехом. – Знаете ли вы такое выражение «le diable au corps»?[14] Это как раз про него. Он такое умеет вытворять… Прокатит вас до ада и обратно!

Джини неуверенно смотрела на сидевшую рядом женщину. Внезапно Лиз показалась ей вовсе не безумной, а, наоборот, хитрой и расчетливой женщиной. Быстро оглянувшись по сторонам, она снова схватила Джини за руку.

– Ну да ладно, – быстро и тихо заговорила она, – забудьте об этом. Я просто хочу быть уверена, что вам ничего не грозит. Поэтому, когда меня увезут… Джини, не входите вместе с ним в этот дом. Не подвергайте себя такому риску.

– Я сразу же уйду, Лиз, вы знаете это. Постарайтесь не волноваться…

– Нет, нет, послушайте! Я не шучу! – Пятна на ее щеках стали багровыми, расширенные глаза смотрели на Джини умоляющим взглядом. – Обещайте мне не входить в дом. Вы можете уйти прямо через сад. Находитесь на виду у охранников, там, где вас может видеть Мэлоун. Видите тропинку? Она приведет вас прямо к воротам. Только не рассказывайте о том, что я вам говорила. О Господи, он возвращается! – На лице Лиз отразился ужас. Джини с жалостью посмотрела на женщину. Теперь Лиз нервно теребила часики у себя на запястье. – Не говорите ему ни слова о том, что я вам рассказала, Джини! Во имя всего святого, не говорите ему ни слова!

При приближении Хоторна Лиз отвернулась в сторону и на несколько сантиметров отодвинулась от Джини. Она сделала вид, что разглядывает сад, затем вновь принялась изучать циферблат своих часов. Когда Хоторн с серым от изнеможения лицом подошел к скамейке, она встала.

– Уже так много времени! – возбужденно воскликнула она – Джини, я так рада, что смогла с вами поговорить! Джон, мне уже гораздо лучше. Я чувствую себя намного увереннее. Джини помогла мне понять, что я действительно нуждаюсь в хорошем отдыхе. Так что я готова ехать. Не беспокойся, милый, никаких глупых сцен и шума больше не будет.

Хоторн настороженно посмотрел на жену, словно опасаясь, что эта податливость является лишь прелюдией к очередному взрыву.

– «Скорая помощь» ждет тебя. И та ирландская сиделка, которая тебе понравилась, помнишь? Она поедет с тобой. А я сегодня же заеду повидать тебя.

– Я знаю. Я знаю это. Спасибо тебе за все, ты так добр ко мне, – слабо улыбнулась Лиз. – Я только что рассказывала Джини о том, какой ты… хороший. До свидания, Джини. Обнимите от меня Мэри. Не забудете?

Лиз наклонилась и поцеловала Джини в щеку. Хоторн протянул ей руку, но Лиз не обратила на нее никакого внимания и отошла к дальнему концу скамейки. В отдалении послышался приглушенный шум радиопомех. Медсестра, дожидавшаяся на террасе, взяла плед и сделала несколько шагов вперед, а затем взглянула на врача и кивнула ему головой.

– Позволь мне отвести тебя в машину, Лиз, – попросил Хоторн.

– Нет, не надо! – неожиданно повысила она голос. Хоторн колебался.

– Ты уверена, Лиз? Может быть, тебя проводит Джини?..

– Нет. Нет, – резко ответила она. – Я пойду сама, Джон. Я не хочу, чтобы ты меня провожал. Пусть никто не провожает.

– Лиз…

– Оставь меня в покое! – Женщина попятилась на несколько шагов. Она тряслась и безотчетно теребила свое платье.

– Ну хорошо, Лиз, – согласился Хоторн. – Хорошо. Если ты этого хочешь, я останусь здесь. – Он оглянулся и незаметно подал знак медсестре.

– Останься в саду. Покажи Джини наш сад… – сказала облегченно Лиз. – Я знаю, он ей понравится, и тебе это тоже понравится. Покажи ей нашу лавандовую дорожку, дорогой, и наш «маленький парк». Вам ведь хочется взглянуть, правда, Джини?

– Конечно, – спокойно ответила Джини. – Очень хочется.

Ее ответ, казалось, успокоил Лиз. Не сказав больше ни слова, Лиз глубоко вздохнула, повернулась и пошла прочь. Подойдя к террасе, она улыбнулась врачам и поцеловала в щеку медсестру, и они все вместе прошли в дом. Джини задумчиво смотрела, как уходит Лиз. Ей показалось странным то упорство, с которым женщина требовала, чтобы они остались в саду.

Хоторн смотрел на удалявшуюся жену с бесстрастным выражением на лице. Через несколько секунд до их слуха донесся шум моторов. Фрэнк Ромеро, стоявший на террасе, поднял руку и что-то сказал в микрофон на запястье. В тридцати метрах слева от них неподвижно стоял Мэлоун, не спуская взгляда с ограды. Машины «Скорой помощи» стали выезжать. Ромеро с террасы подал знак рукой, и Джон Хоторн, стоявший до того неподвижно, словно статуя, ожил.

Из его груди вырвался долгий медленный вздох. Отойдя на несколько метров от Джини, посол поднял голову и посмотрел в светлое бело-голубое небо.

– Ну вот и все, – сказал он. – Все кончено. Даже трудно поверить, но это так. Я могу снова начать жить. – Он в нерешительности посмотрел на Джини. – Спасибо вам, – сказал он. – Вы ведь понимаете, что у меня нет иного выхода? Господи, мне кажется, что я только сейчас могу свободно вздохнуть.

Хоторн умолк, но тут же заговорил снова:

– Я догадываюсь, о чем вы думаете, Джини. О том, что главные неприятности для меня еще впереди? Что мне еще предстоит одолеть эту молодую женщину-репортера, которая, возможно, пощадит меня, а возможно, и нет? – Посол улыбнулся. – Пусть даже и так. Но сейчас я чувствую себя… свободным, что ли. И сегодня действительно великолепный день. Такой свежий. Мне даже жарко.

Он стянул с себя свитер, кинул его на скамейку, закатал рукава рубашки, взглянул на небо и потянулся.

– Мне кажется, что в воздухе пахнет весной. Пойдемте, Джини, я покажу вам сад. Сейчас, конечно, для такого осмотра не самое подходящее время года, и его нельзя сравнивать с моим садом в Оксфордшире, но наш «маленький парк» действительно очень хорош. Я сам продумал, каким его сделать. – Хоторн попытался протянуть Джини руку, но, увидев, что она старательно не замечает его руки, сдержал свой порыв.

– Извините, я совсем забыл, – виновато произнес он. – Мне сейчас показалось, что мы друзья, а это, конечно же, не так. По крайней мере, пока. Но… – Он помолчал. – Вы, я вижу, не хотите? Что с вами, Джини?

Джини с похолодевшим сердцем уставилась на Хоторна. Она впервые видела его в рубашке с открытым воротником. Теперь, когда он снял свитер, на его шее отчетливо виднелись царапины. Длинные, четкие, оставленные явно когтями животного. Еще одна отметина, украшавшая его правую руку, стала заметна после того, как Хоторн закатал рукава. Эти тонкие шрамы уже почти зажили. «Что ж, – подумала Джини, – им действительно пора зажить». Ведь со дня гибели Наполеона прошла уже почти неделя.

«Ах ты, ублюдок!» – вертелось у нее в голове. Хоторн все еще смотрел на нее с непонимающим, озабоченным выражением на лице.

Подражая его манере говорить и сделав вид, что она тоже испытывает облегчение, Джини произнесла:

– Да, Джон, я действительно хотела бы осмотреть сад. Особенно ваш «маленький парк».

Она впервые обратилась к нему по имени, и Хоторну это, похоже, понравилось. Он повел Джини по саду, а затем, внимательно взглянув на нее, уверенно обнял за талию.