Улица была запружена экипажами, факельщики выкрикивали цены, предлагая клиентам сопровождение. Не задумываясь о том, чем она расплатится с возницей, она приказала лакею нанять экипаж. Быстро вскочив внутрь, она назвала адрес и пригнулась так, чтобы из окон дома нельзя было разглядеть ее лица.

Как только экипаж завернул за угол, Серена заметила, что он движется не в ту сторону. Не успела она сообразить, была ли то нечаянная ошибка кучера или злой умысел, экипаж остановился, и дверца его открылась.

— Карета ждет нас, — сказал Джулиан. Он нагнулся и схватил ее за запястье. — Советую вам вести себя спокойно, Серена. Еще немного, и мое терпение иссякнет.

Серена была настолько ошеломлена происходящим, что позволила ему вывести себя из экипажа.

— Серена, — мягко заговорил Джулиан, — вы нисколько не обманули моих ожиданий. Неужели вы думаете, я выпустил бы вас из поля зрения хоть на миг? Я расставил лакеев у всех дверей, приказав им следить за вами.

Серена огляделась. Они стояли на углу Флитстрит. У тротуара их ждала карета. Джулиан махнул рукой, кучер соскочил на землю и распахнул дверцы. Серена отпрянула.

— Нет! — воскликнула она, вырываясь. — Вы не сможете увезти меня насильно!

— Залезайте, — злобно скомандовал он и толкнул ее к карете.

Серена озиралась по сторонам в поисках помощи. Лакеи, конечно, и пальцем не пошевелят, чтобы спасти ее, несмотря на сочувственные лица. Однако дальше, около кофейни, были другие люди, порядочные люди, и к ним она могла обратиться за помощью. Рядом раздался ободряющий возглас ночного сторожа, возвестившего время. Пока не поздно, надо было действовать.

Набрав побольше воздуху, Серена громко закричала, насколько хватило сил. Рука Джулиана зажала ей рот, не давая вздохнуть. Она вывернулась и попыталась ударить его по лицу, но ее рука лишь скользнула по щеке Рэйнора. Как она ни сопротивлялась, он неумолимо подталкивал ее к карете.

— Помогите мне, — сдавленным от напряжения голосом приказал он, обращаясь к кучеру, придерживавшему дверцу кареты.

Две пары рук схватили ее. Серена была готова сдаться, но до ее слуха донеслись крики и приближающийся топот ног. Она вырвалась из объятий Джулиана как раз в тот момент, когда он разворачивал ее лицом к поджидавшей карете.

Она оступилась и рухнула наземь. Джулиан отчаянно вскрикнул, зовя ее по имени. В следующий миг Серену пронзила резкая боль — она ударилась головой об угол дверцы. Она собралась с силами и приподнялась на коленях, пытаясь удержать равновесие, потом боль отступила и милосердная тьма опустилась на нее.

Последняя бившаяся в ее сознании мысль была о Джулиане Рэйноре: не о том, что она его ненавидит, но о том, что он ненавидит ее.

Ее сознание плавало словно в тумане. Любое движение причиняло боль. Она хотела, чтобы люди, окружающие ее, поскорее задали свои вопросы и ушли. И позволили ей вновь забытье я.

— Как ваше имя, дорогая? Почему он повторяет одно и то же?

— Виктория, Виктория Нобль. А вы кто?

Незнакомое лицо сменилось другим. Прозвучавший голос что-то ей напомнил. Джулиан? С большим усилием она заставила себя приоткрыть веки.

— Выпей это!

Он приподнял ее с подушки. Взгляд его был мрачен, но в нем не было ненависти и презрения к ней. Она покорно проглотила предложенный ей напиток, и тотчас боль от разбитой челюсти пронзила ее. Она вскрикнула, и Джулиан осторожно опустил ее обратно на подушки, мягко убрав руку, обнимавшую за плечи.

Чей-то шепот послышался рядом, заставив ее насколько возможно скосить глаза в сторону. Она увидела два силуэта на фоне светлого окна. Женский и мужской. Ни эти люди, ни комната, в которой она очнулась, не были ей знакомы.

— Джулиан, где мы?

— Молчи! Тебе вредно разговаривать. Мы в моем доме в Твикенхеме.

Она почему-то сразу же успокоилась и смежила веки. Узнать хоть что-нибудь определенное о своем положении было уже великим облегчением.

— Не уходи, — пробормотала она и нашла его руку, чтобы убедиться, что реальность все-таки существует. Его мягкое пожатие действовало, как лучшее лекарство. Оно давало то благо, которого она жаждала. И она вновь окунулась в спасительный сон.

Убедившись, что ничто более не тревожит ее, Джулиан тихонько высвободил руку из ее ослабевших пальцев. Жестом он приказал всем присутствующим удалиться из комнаты. Джулиан вышел последним и плотно прикрыл за собой дверь. Молча они спустились по лестнице и прошли в библиотеку.

Здесь Джулиан обратился к лекарю.

— Что с ней?

— Контузия… — шепотом объявил свой вывод доктор Амес. За долгие годы практики в высшем обществе он усвоил, что репутация врача зависит от его немногословия и, вообще, умения держать язык за зубами. Но еще и от слегка ощутимого чувства юмора.

— Ваша супруга получила хорошенький ударчик!

Джулиан наполнил два бокала шерри и предложил доктору выпить с ним. Они уселись в кресла друг против друга, потягивая вишневое бренди.

— Думаю, вы точны в своем диагнозе, но по дороге сюда у меня не было серьезных причин для беспокойства. Когда я утром будил ее в нашем городском доме, она все помнила… а теперь с ее памятью что-то произошло.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал доктор. — Я сталкивался с подобными случаями. Она помнит свое имя, узнает вас… Хороший уход и покой — вот все, что ей нужно. Не торопите события. Организм и особенно мозг восстанавливаются сами по себе… хотя…

Здесь врач не удержался от воспоминаний.

— …Я видел, как и вы наверняка, майор, многих контуженых после битвы. Некоторые из них не могли даже вспомнить, на чьей стороне сражались, — Так они, в конце концов, вспомнили или нет?

— У них не было рядом близкого человека…

— Я вас понял, мистер Амес.

Он вежливо проводил доктора до дверей. Но почему-то мистер Амес не торопился покидать дом.

— Виктория Нобль! — вспоминал он. — Ваша жена не из семьи Ноблей из Арден Марка?

— Нет, — сказал, как отрезал, Джулиан. Расставшись с доктором, Джулиан вернулся наверх к больной супруге.

— Я освобождаю вас на сегодня от забот, миссис Форест, — обратился он к экономке. — Но перед уходом приготовьте мне постель в малой гардеробной. Если моя жена проснется среди ночи, я хочу быть рядом.

Экономка удалилась, чтобы заняться своими обязанностями.

Джулиан придвинул стул к изголовью кровати, сел и устремил взгляд налицо спящей. Когда Серена вскрикивала во сне, он вздрагивал и легонько касался ладонью влажного от испарины золота ее волос. Лицо Серены уродовал огромный кровоподтек. Под правым глазом набух синяк, словно карнавальная маска урода прикрывала ее былую красоту. Джулиан не позволил доктору раздеть Серену донага и осмотреть, чтобы он не увидел отвратительных синяков на ее нежной, бархатистой коже.

Джулиан страстно желал верить оптимистическому прогнозу доктора. Память возвращается к Серене. Она уже узнает его, Джулиана. Но не помутилось ли ее сознание? То, что она назвала себя дурацким именем Виктория Нобль, внушало опасения. Не во власти ли она каких-то галлюцинаций? Это тревожный признак.

Ярость охватила его, он дернулся всем телом. Стул под ним затрещал и чуть не развалился. Он виновен во всем! Если кто-то узнает о жестокости и подлости, совершенной им, и вызовет его на дуэль, он будет обязан подставить по закону чести свою обнаженную грудь под пулю или острие шпаги. И не отвечать на выстрел или удар.

Как могла эта девчонка спровоцировать его совершить бесчестный поступок, противоречащий всякой морали, даже современной, придворной безнравственности. Неужели он опускается на самое дно, где нет законов чести?

Он с жалостью смотрел на нее, на следы той отчаянной схватки, исказившие ее красивое лицо, и ужас перехватывал его дыхание. Он в ответе за эту подлость. Перед ним на постели распростерлось невинное дитя, искалеченное чудовищем, имя которому — он сам.