Будет прекрасной практикой для тебя, когда тебе нужно будет заявить протест Премьер министру Ирана или послать ноту в министерство Иностранных Дел Венгрии. Дорогой сэр! Довожу до вашего сведения, что на тело вашей жены были предъявлены претензии…

— Не издевайся надо мной, — прервал Джеф, теперь уже с угрозой в голосе. — И что по-твоему я должен сделать? — теперь он молил о пощаде. -Люси, дорогая, все было так хорошо до этого разговора. Ты что обвиняешь меня в том, что я хочу сохранить это все?

— Так хорошо. — Люси кивнула в знак ироничного согласия. — Они так хорошо любили друг друга — на каникулах, в дешевых гостиницах — и юноша всегда успевал на первую лекцию в понедельник утром.

Так ты понимаешь слово «хорошо»?

— О, Боже, — Джежф сник. — Я чувствую себя в западне. Если бы я был старше, стоял на ногах, имел свои собственные средства…

— И что тогда? — нападал Люси.

— Тогда мы могли бы уехать вместе, пожениться, жить.

Люси ответила не сразу. Затем прозвучал ее тихий успокаивающий голос. — Ты должен радоваться, — сказала она, — что ты молод, не стоишь на ногах, и что у тебя нет собственных средств. — Почему?

— Потому что я не уехала бы с тобой.

— Не говори так.

— И потом, — не унималась Люси. — Тогда ты винил бы себя, а не свою молодость и бедность. А это гораздо мучительнее. А как ты сможешь осенью, вернувшись в колледж, холодными вечерами рассказывать в общежитии о прекрасном времени, которые ты летом провел в домике своей сестры в горах. Я просто слышу твой рассказ, и заранее прощаю тебе, и даже немного завидую тому удовольствию, которое ты будешь при этом испытывать. Ты, наверное, скажешь: «Даже не знаю, что во мне такого, но замужние женщины определенного возраста, просто кидались мне на шею.

— Что ты пытаешься сейчас сделать? — спросил Джеф.

— Пытаюсь объяснить тебе, что лето — это лето. Что гостиницы закрываются. Коттеджи забивают досками от снега. Озеро замерзает. Птицы улетают на юг. Дети возвращаются в школу, а взрослые к… К заботам по хозяйству, к бриджу по вечерам, к несовершенству, к надежной реальности. Теперь лицо Джефа в прощальных лучах холодного солнца выглядело просто ошарашенным.

— Ты не любишь меня, — сказал он.

Люси подошла к нему, нежно улыбаясь. — И даже в этом ты не прав, сказала она. Она осторожно взяла его подбородок в свою ладонь и поцеловала его. Отпустив его, Люси отвернулась со словами:

— Не печалься, малыш. Осталось еще две недели лета.

Джеф шагнул вслед за ней, потом остановился, увидев Тони выходящего из тени деревьев, и медленно бредущего через лужайку по направлению к дому. Люси тоже увидела ребенка и сбежала с крыльца навстречу ему. Тони остановился и без всякого выражения посмотрел на мать и Джефа. В сером свете он казался усталым и бледным.

— Привет, Тони, — сказала первой Люси. — Где ты был до сих пор?

— Так нигде, — ответил Тони. Он старался избежать прикосновения матери, когда взбирался на крыльцо.

— Как поход? — спросил Джеф.

— Нормально, — ответил Тони. Он прислонился к стене веранды и посмотрел на Джефа. — Как твой зуб?

— Нормально, — в тон ему сказал Джеф.

— Тебе понравилось кино сегодня? — обратился Тони к матери. — Что там шло?

— Я… Я не ходила в кино, — сказала Люси. — Оказывается, они уже показывали этот фильм на прошлые выходные.

— А, — сдержанно и вежливо отреагировал мальчик. — А куда же ты ходила?

— Прошлась по магазинам, — сказала Люси. — Смотрела антиквариат.

— Ты что-то купила? — поинтересовался Тони.

— Нет. Все очень дорогое. Я просто посмотрела. Мы с Джефом пойдем в отель чего-нибудь выпить. Пойдешь с нами? Ты можешь взять Колу.

— Мне не хочется пить, — сказал Тони.

— Ну и что? Пойдем все равно, — предложила она еще раз.

— Я не хочу пить, — повторил Тони.

Люси подошла к нему и пощупала лоб.

— Ты здоров?

Мальчик увернулся.

— Со мной все в порядке, — ответил он. — Я просто немного устал, уклончиво объяснил он. — Поход ведь. Я не спал днем. Наверное, я пойду прилягу на пятнадцать минут. — Потом, испугавшись, что мать начнет суетиться вокруг него, он широко и бесхитростно улыбнулся ей. — Эти походы такие тяжелые, — сказал он. — Увидимся позже. — Он пошел в дом и лег на кровать. Так он и лежал неподвижно, с открытыми глазами, потом услышав, как мама с Джефом прошли под окном его спальни, направляясь в бар, он медленно досчитал до пяти, пошел в гостиную и набрал номер телефона отца в Хартфорде.

Машина, подъехавшая к коттеджу, была забрызгана грязью с серыми разводами на ветровом стекле, которое матово отражало свет фар и мокрый блеск стволов. Оливер остановил машину и некоторое время замер за рулем, отдыхая после долгой езды по мокрой дороге. В домике горел свет, но никакого движения внутри не было заметно. Оливер вышел из машины, захватив с собой дождевик и небольшую сумку с походными принадлежностями, которую он перед отъездом бросил на заднее сиденье машины. Он вошел через крыльцо. Комнаты были пустыми. Слышался только стук дождя, стекавшего с тополей, разросшихся над домом. На столе в центре комнаты были разбросаны газеты, на диванчике лежала перевернутая открытая книга. На шахматной доске в беспорядке стояли фигуры, две-три из них упали на пол. Ваза с пионами на камине роняла лепестки, которые плавно опускались на каминный коврик.

Стоя на пороге и осматривая пустую комнату, Оливер подумал, что стоит Люси появиться где-то хоть на пять минут, она неизменно оставляла после себя легкий незначительный беспорядок. Иногда зрелище вот такого беспорядка, оставленного Люси, доставляло ему удовольствие, чувство близости и заботливого понимания. Но сегодня, после долгой поездки, это вызвало у него лишь раздражение.

Он снял шляпу и потер руки, стараясь согреть их после уличной прохлады. Камин не горел. Часы на полке показывали две минуты девятого. Как обычно, Оливер прибыл без всякого опоздания. Он направился в кухню за бутылкой виски, которая обычно стояла в шкафу для посуды. В мойке было несколько тарелок, оставшихся после чаепития. Три чашки, три тарелки, отметил он про себя, несколько тарелок с крошками шоколадного торта. Он взял виски и налил себе бокал. Даже не разбавив напиток водой, он вернулся в гостиную и устало присел, в ожидании потягивая виски. Через минуту на крыльце послышались шаги. Дверь открылась и вошел Тони. На нем была бейсбольная кепочка. Он остановился прямо на пороге, и, казалось не хотел заходить в комнату.

— Привет, Тони, — Оливер улыбнулся сыну.

— Пап, — ответил мальчик и приблизился к Оливеру, будто хотел поцеловать его, но остановился на полдороге.

Оливер снял с ребенка кепочку и нежно потрепал его волосы легким любящим жестом.

— Ты так загадочно говорил, Тони, — сказал ему Оливер шутливым тоном. — Даже не сказал по телефону, в чем дело. И требовал, чтобы я приехал ровно в восемь. Просил меня не говорить с матерью.

— Ты точно не звонил ей? — подозрительно спросил Тони.

— Я не звонил ей, — заверил Оливер. Тони не стоило сообщать, что он пытался связаться с ней по телефону по дороге из Уотбери, но из-за дождя был обрыв на линии и ему не удалось пробиться.

— Она не знает, что ты здесь? — настаивал Тони.

— Нет, — подтвердил отец. — Я подъехал сзади, как ты и просил, и в обеденное время. — Затем Оливер осторожно добавил: «Тони, может ты начитался комиксов?

— Я не читаю комиксы, — ответил ребенок.

— Ты так испугал меня, — тихо сказал Оливер.

— Извини.

— Иди сюда, присядь. — Оливер кивнул на стул, стоящий рядом. Тони медленно приблизился к стулу и осторожно опустился на него. Оливер потягивал виски из своего бокала. — Ну — в чем дело?

— Пап, — тихо начал Тони. — Я хочу домой.

— А, — Оливер задумчиво разглядывал бокал. — Почему?

Тони нервно развел руками:

— Мне надоело это место.