— Послушай, как тебя…

— Карлик Бульбуль. Ты ведь не глухой! Будем знакомы, Максим!

— Откуда ты знаешь?!.

— Как тебя зовут? Я много чего знаю. Захочу вот — увижу тебя насквозь. Надо будет — погляжу сквозь тебя. Понял?

— Брешешь, — сказал Максим. И даже оглянулся: что такое мог бы увидеть сквозь него карлик? Там, позади, был только высокий забор из толстых почерневших досок. Плотный, без единой щелки. Этим забором был обнесен соседский огород. Огород тетки Тимофеихи.

Карлик рассердился:

— Я брешу? Эх, ты! Ничего не знаешь! Ты думаешь, что поссорился с мальчишкой Топочкой, да?

— Ну, думаю, — сказал Максим.

«Может, мне, это все-таки снится?» — подумал он, но вспомнил, что уже кусал себе палец. Откуда же карлик знает о Топочке?

— Это ж вовсе не Топочка! Это сам Топус Второй, правитель Страны Пузырей! А старуха — тетка Тимофаус. Настоящая ведьма.

Максим подумал и сказал:

— Ну, это еще может быть.

— Не может быть, а точно! Я же их знаю, я тут за ними слежу!

— Пускай. А что это еще за Страна Пузырей?

— Ты даже этого не знаешь? Тю, какой малограмотный!

— Но но, — сказал Максим. — У меня но географии пятерка.

— Э, — сказал карлик. — Мало ли чего там пишут в ваших учебниках! Ты лучше меня послушай.

Он уселся на край колодца и, болтая в воздухе ногами, начал рассказывать свою первую сказку.

Не так далеко и не так близко отсюда, на синем озере на трех зеленых островах стоит Город Удивительных Чудес. А называется он так не зря. Потому что живут в этом городе мастера, которые все могут. Могут сшить такие сапоги, что хоть всю жизнь ходи по острым камням — не порвутся и всегда новехонькие, даже чистить не надо. Могут обыкновенную речную воду превратить в камень, наделать из нее кирпичей и построить прозрачный дом. А захотят — и сделают дом разноцветным. Да это что: они умеют заставить радугу окаменеть. Каждую вещь эти люди видят и понимают насквозь, и поэтому вещи их слушаются, оживают в их руках.

— Так это люди или колдуны? — не выдержав, спросил Максим.

Карлик обиделся.

— Во-первых, не мешай! И во-вторых, конечно, люди! Только помогает им Волшебная Искорка.

— А что это за штука?

— Ну откуда же я знаю? Мы этого еще не проходили. Это в седьмом классе будет, а я только в шестой перешел, понятно? Есть Волшебная Искорка у каждого человека, и все! Будешь ты слушать или нет?

— Буду, — сказал Максим.

Много лет назад городом правил злющий-презлющий правитель Топус Первый. Всех жителей он сделал своими рабами. Его придворные ездили на людях верхом, погоняя плеткой и шпорами. Все мастера могли работать только на правителя. То, что они делали, он забирал себе, дарил придворным, а мастерам платил ровно столько, чтобы они не умерли с голоду и могли работать на него дальше. Дворец его был похож на музей, битком набитый разными волшебными вещами.

Чтобы горожане не могли сговориться и восстать, Топус запретил им разговаривать друг с другом даже у себя дома. За любой разговор было одно наказание — смерть. Запрещено было плакать и смеяться, потому что, если плачут, значит, не довольны жизнью, а если смеются, так не над правителем ли смеются? За это на всякий случай полагалась тюрьма. Всем горожанам было приказано никогда не менять выражение лица, ходить по городу, работать и спать с одинаковыми радостными улыбками.

— Вот сволочь! — сказал Максим.

— Еще какая! — сказал карлик.

— И все терпели? Никто не пикнул?

— Сейчас узнаешь.

Жил в то время в городе один поэт. Он был очень беден, но ему было на это наплевать. Когда он оставался голодным, он только затягивал пояс, когда запрещали петь, он принимался свистеть и никого не боялся: ни Топуса, ни Слухачей, ни Шептунов, ни Тайных Стукачей.

Однажды в ясную летнюю ночь он открыл окно своей комнаты на чердаке, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть на крыши, которые побелели от лунного света.

Он глядел на Город Удивительных Чудес и думал о его судьбе. И вдруг у него так защипало в глазах, что далее потекли слезы. «Что-то попало в глаз», — подумал он сперва, поднес к лицу ладонь, и на нее вместе со слезой упала мягкая снежинка. Она согрелась, но не растаяла. Она начала светиться в полутьме сначала серебристым лунным светом, потом свет порозовел, стал багряным, и наконец, таинственная снежинка вспыхнула ярко, как капелька расплавленного металла!

— Волшебная Искорка! — прошептал поэт.

Он не ошибся. Огненной мушкой искра слетела с ладони поэта и упала на кончик его пера. Она продолжала светиться, и этим пером теперь можно было писать в самой черной темноте, не тратя медяков на свечи — а поэт был очень беден.

В ту же ночь он написал стихи. Слова в них были так горячи, что бумага дымилась и тлела, раскаленное перо обжигало руку, огненные змейки вспыхивали на столе, после каждой строчки приходилось тушить пламя курткой. К утру от единственной куртки поэта остались обгорелые лохмотья, бумага стала горсточкой черного и серого пепла, но слова уже к полудню знал весь город, и каждое сердце вспыхнуло от этих добела раскаленных слов.

На улицах зазвенело оружие, придворных выгоняли из дворцов, вытаскивали из карет и палками гнали по улицам. Войско Топуса не успело опомниться, как было разбито. И сам правитель еле успел убежать.

Говорят, что когда Топуса выгнали за ворота, он поклялся вернуться и жестоко отомстить. И ушел на север с остатками войска. Там, в Диких Неведомых Землях, Топус велел своим солдатам вырубить в скалах неприступную крепость, но отомстить не успел: умер.

А горожане, затворив ворота, первым делом отменили все законы Топуса и стали жить по своим, очень дружно и очень весело. Когда они узнали о смерти Топуса, беспокоиться им стало вовсе не о чем. Никто даже не вспомнил, что у правителя был сын, которого тоже звали Топусом.

Прошли годы. Город привык жить спокойно, без всяких тревог, когда однажды с севера вернулась экспедиция, которая ходила выяснять, правда ли в Пещерной Стране живут двухголовые люди и крылатый синий дракон. Экспедиция не нашла ни двухголовых, ни дракона. Зато она выяснила, что в Диких Неведомых Землях появились какие-то невиданные люди, круглые, как шары. Одного такого человека удалось поймать. Оказалось, что он даже умеет разговаривать.

— Кто ты? — спросили его.

— Я Пузырь, — ответил он.

— И много вас?

— Нас много, — сказал Пузырь. — Тысяча или две. Мы — могучее славное племя, а правит нами великий правитель Топус Второй. Бойтесь его и нас!

С этими словами он удрал.

Диковинному известию многие не поверили. Но через несколько недель в небе над городом пронеслась большая стая Летучих Пузырей и сбросила на площадь перед зданием Совета листок бумаги, на котором было корявыми буквами написано:

«Изменники и митежники! Я вам приказываю сдаца и пакарица иначи вам будит плахая жись я вас в парашок сатру и с кишками сем и вас всех изництожу

Правитель ТОПУС II».

Тут-то, наконец, и вспомнили о сыне Топуса, которого тоже звали Топусом. За несколько месяцев перед тем он внезапно исчез из города вместе с теткой Тимофаус, не оставив никаких следов.

Бумажка всех насмешила. Но скоро стало известно, что Пузырей, действительно, очень много и становится все больше, что они сплошь заселили Дикие Неведомые Земли, что там теперь точно такие же порядки, какие были в городе Удивительных Чудес во времена Топуса I. Однако это никого не испугало. Газеты стали печатать специальную юмористическую страницу, которая называлась «Новости из Страны Пузырей». Там было уйма уморительных картинок из жизни нового правителя в его Подземном Дворце, о его придворных Олухах, Блюдолизах, Слухачах, Шептунах и Стукачах.

Словом, казалось, что нечего думать об опасности. Но совсем недавно лунной ночью произошел такой случай.