— Зассал? Да запросто… Её влюбить в себя будет проще простого, стоит только изобразить из себя пай-мальчика, и она будет у моих ног.

— Сука! — говорю я и возвращаю телефон ботанику.

Ну мне ведь разборок было мало… Судьба решила подкинуть ещё дровишек в огонь, чтобы уж наверняка добить.

— Золотоусов, держись подальше от того, что будет дальше. Понял?

Парень моргает глазами, явно ничего не понимая.

Ну что там Длинный? Решил отменить спор? Сделал вид, что хотел помочь по дружбе? Эта тварь у меня сегодня точно новое прозвище получит.

И не Беззубый… Нет… Слишком малой кровью отделается в таком случае.

Трупом будет.

Потому что после того, что он сделал, я за себя и свои действия не отвечаю. Весь мозг ему вышибу. Как только додумался вообще перейти мне дорогу? А главное — зачем? Я же готов был ему тачку отдать.

— А ну иди сюда, тварь!

Хватаю Длинного, стоящего в компании наших общих «друзей» около универа, и разворачиваю на себя.

— Совсем страх потерял?

Бью со всей силы, и парень не удерживает равновесие.

Он падает, а я понимаю, что прибью его, отправлю к чёртовой бабушке, но не могу проконтролировать собственные эмоции. Не хочу этого делать.

Мне в глаза он улыбался. Делал вид, что всё прекрасно, а на деле… На деле вынашивал план, как растоптать Злату, и меня вместе с ней.

Скотина.

Ну как можно быть такой скотиной?

И ведь я раньше вёл себя точно так же, потому что в «стае» так принято. Законы такие треклятые — не считаться с чужими жизнями, чувствами и эмоциями.

Всё внутри кипит.

Длинный поднимается и летит на меня.

Мы сцепляемся в схватке не на жизнь, а на смерть.

— Урод ты, Поздняк! Уродище поганое! Думал, что ты другой, а ты дерьма кусок, иначе про тебя и не скажешь! — орёт Длинный.

Не ожидал, что он окажется таким сильным.

Раньше у меня с «товарищами» драки не случались. Эта первая, кажется, но я готов выбить остатки мозга у Длинного, потому что он предал меня. И ладно бы только меня это коснулось, но нет же… Ему захотелось побольнее задеть девушку, которая так дорога мне.

Я даже не представляю, как можно быть такой тварью — улыбаться в глаза и обещать одно, а потом подставлять?

А ведь я его другом считал.

Думал, что он выручит в трудную минуту.

Готов был тачку отдать, хотя мог слиться и наплевать на спор.

А у Длинного нет и не было никакого понятия чести.

Решил слить меня вот так?

Ну, хочет войны, придётся повоевать, что же теперь ещё делать?..

В груди клокочет сильнейшая ярость.

Меня разрывает на мельчайшие частицы от злости.

Голова идёт кругом.

Всё это время мы больше трясли друг друга, но я ненадолго отвлекаюсь на женский визг со стороны, и Длинный наносит сильный удар мне в челюсть. Во рту появляется солоноватый привкус с ярким металлическим послевкусием. Кровь? Мне не больно и отступать я в это мгновение точно не планирую.

Даже если Злата и не простит меня, даже если не захочет теперь слушать, я всё равно отстою её честь и всем тут докажу, что не ради спора были наши отношения. И Длинный, сволочь, отлично знал правду. Потому и решил скрысятничать, чтобы убить двух зайцев одним ударом.

Слышу голос декана, когда снова бью своего друга, и тот в буквальном смысле отлетает от меня, но не падает, так как его успевают поддержать.

Мне плевать, что отчитают за всё это.

Да пусть хоть исключают.

Хотят — садят за решётку.

Крысы не должны оставаться безнаказанными.

В ушах поднимается гул, когда меня оттягивают в сторону. Длинного — тоже. Мы с ним стоим на расстоянии друг от друга, но стоит кому-то из удерживающих дать слабину и снова бросимся в схватку. Каждый из нас пытается вырваться, но ничего не выходит.

Кажется, Длинный успокаивается быстрее.

Ну а что ему? Он ведь всё это затеял, решил показать всем «чудесное» представление.

Гад!

Меня передают декану, и тот уводит к себе в кабинет, а я оборачиваюсь и говорю Длинному, что наш разговор не окончен.

Он отлично понимает, что это значит.

Мы ещё схлестнёмся. И кому-то из нас придётся признать своё поражение. Этим кем-то точно не я стану.

Слова декана пролетают мимо ушей. Он что-то говорит про ректора, а я только вытираю кровь с уголка губ и думаю о Злате.

Как она там сейчас?

Наверное, ей слишком больно после этого голосового. Она считает меня предателем и может отказаться даже просто поговорить со мной.

— Ты слушаешь меня, Поздяков? Если инцидент дойдёт до ректора, никаких денег не хватит, чтобы откупиться. Что вы устроили? Что за детский сад на территории университета ты устроил?

— Он первый начал, — шиплю я.

Не готов я посвящать декана во все нюансы.

Вряд ли он сейчас действительно хочет помочь — скорее пытается прикрыть свою задницу, чтобы от ректора не получить по первое число.

Да и ректору я тоже уже платил пару раз. Он тоже относится к тем людям, кто слишком любит деньги и готов наплевать на все свои должностные обязанности. Так что пусть всё идёт своим чередом.

Попросят взятку?

Придётся дать.

Вот только я не жалею, что отмутузил этого гада. Он уже совсем офигел. Как можно называться другом, а потом предавать? Забыл правила компании, в которой состоит? Впрочем, сомневаюсь, что я всё ещё там. Скорее всего, Длинный уже всех против меня настроил… И плевать — мне их уважение больше не нужно. Я лучше буду жить в мире Златы. Там куда интереснее.

— Вы меня простите, конечно, но я сам буду решать, как обращаться с такими тварями. А на сём прошу оставить меня в покое. Голова болит. Надо бы провериться на сотрясение, поэтому я пойду. Вы не забудьте ещё с Длинным поговорить. Если уж взятку давать, то напополам, а то совсем несправедливо во всём обвинять меня.

Встаю с кресла, на которое и не помню, когда сел, и медленно бреду к выходу. В висках стучит, но я надеюсь, что так сказываются остатки злости. Сейчас мне хочется поскорее поехать к Злате и объяснить ей, что я не причастен к этой проклятой рассылке. Потому что я не готов потерять эту девушку, успевшую стать для меня всем.

— Златуль, тебе Александр звонил на домашний. Попросил выйти, — говорит мама, заглянув в комнату.

Я не стала рассказывать, по какой причине вернулась сегодня с занятий раньше, а она не задавала лишние вопросы.

Сегодня мама взяла отгул на работе, так как после вчерашнего разговора ей трудно было прийти в себя. Она чувствует себя виноватой передо мной, но единственные, перед кем она на самом деле виновна — Сергей Антипович и Лёля. Я не пострадала. Правда ничего не изменила в моём мировоззрении. Возможно, моя биологическая мать умерла и позаботилась обо мне, отдав своей подруге, но ведь я не знала её. И мама не сделала ничего дурного. Она подарила мне любовь, о которой я и не могла мечтать. Она стала настоящей мамой. И я благодарна ей за это. Больнее было бы, расскажи мне правду кто-то другой, но когда услышала из её уст, принять всё было проще.

Алекс звонил на домашний?

Почему он решил так сделать? Мог бы ведь… Впрочем, парня не поймёшь. Накидываю на плечи его рубашку, потому что в ней тепло и уютно, но пока спускаюсь в лифте, всё-таки надеваю её нормально, чтобы не слетела.

К чему я готовлюсь?

К жарким объятиям?

Увидев Алекса, шокировано распахиваю глаза и некоторое время смотрю на парня, пытаясь понять, что с ним случилось. Приближаюсь к парню, не сводя с него взгляда.

— У тебя кровь на губе, — шепчу я, инстинктивно прикоснувшись к ране подушечками пальцев.

Алекс тихонечко шикает.

Он какое-то время смотрит на меня, а потом притягивает к себе и обнимает.

— Ты даже не ударишь? — спрашивает Алекс.

— Ударю? Зачем?

Я не понимаю, с чего он решил, что я должна ударить его. Судя по всему, ему уже здорово досталось от кого-то — большой вопрос, от кого именно.