– Рядовой Лавренко, временно прикомандированный к группе.

– Вот, и порядок человек знает и догадливый, – проворчал майор, забирая красноармейскую книжку. – Не то что некоторые.

Старший лейтенант Земляков отстраненно любовался луной, остальные офицеры изучали не особо-то интересный документ бойца Лавренко.

– Нормальная военная биография, – молвил майор, возвращая книжку. – Вот только юн, ты, Тимофей Артемович для десанта.

– Это тоже нормально, – защитил крепкий старший лейтенант. – У нас Мишка еще моложе был, но уж воевал на совесть. Такое время.

– Тоже верно, – буркнул майор. – Так вот, боец Лавренко. Поступаешь в распоряжение старшего лейтенанта Нероды. Рекомендуют тебя как человека расторопного, неглупого, будешь выполнять обязанности связного и часового. Будете при штабе десантников, вперед не лезть ни при каких обстоятельствах. Основная задача – присмотр за старшим лейтенантом Земляковым. Он обязан аккуратно дождаться конца боестолкновений и аккуратно приступить к своим прямым обязанностям. В случае чего, прострелите ему ногу. Тоже очень аккуратно.

– Левую, – нагло уточнил Земляков. – Правая у меня толчковая.

– Подерзи еще, подерзи, – с опасной ласковостью предложил майор. – Прям как сержанточка себя ведешь, нахватался гламура. Не те времена! Запомнил? Или повторить?

– Запомнил, товарищ майор, – Земляков вздохнул.

– Не-не, я еще повторю, – нажал майор. – Нерода, ты пока бойца проинструктируй, а мы тут еще пошепчемся.

Развязывая тяжелый вещмешок, старший лейтенант Нерода заметил:

– Нарушения установленной дисциплины ведут нас к неизбежным неприятностям. Но мы с тобой это помним, так, Лавренко?

– Так точно. Ведут.

– Значит, будем избегать, – старший лейтенант извлекал из мешка чехлы и подсумки, почти все новенькое, пахнущее неношеной кожей и чистым брезентом. – Ты у нас что имел на вооружении в своем славном бытие на прекрасных берегах Днестра?

– Автомат имел. ППШ. Хороший автомат, надеюсь, вернут, – намекнул Тимофей.

– Правильно. Доверие к своему проверенному и привычному оружию – основа успешного боя. Но в запасе у нас автоматов нет, так что пока получишь легкую артиллерию. Тем более, ты нынче на должности посыльного-связного, гонять по берегам уместнее налегке. Пистолет системы Токарева в руках когда-нибудь держал?

– Приходилось. Мне разведчики показывали. Только, товарищ старший лейтенант, пистолет мне не положен. И стреляю из него я не очень уверенно, – честно сказал Тимофей, стрелявший из пистолета единственный раз, да и то из трофейного «парабеллума».

– Это временно и в виде исключения. По окончанию высадки вернешь, – пояснил Нерода, расстегивая кобуру. – Тьфу, тугая, новая. Смотри сюда…

Тимофей получил краткий пистолетный инструктаж, потом новый командир заставил снять с ремня пустой подсумок под диск, «ибо болтается как использованный контрацептив и вводит личный состав в недоумение». Боец Лавренко свернул подсумок и упихал в карман шаровар. Нерода хмыкнул:

– Запасливый. Ладно, навешивай пистоль.

– Разрешите, товарищ старший лейтенант, с кобурой заняться. Я быстро.

Тимофей кончиком штыка разработал петлю-застежку пахучей кобуры. Покачивание катера и темнота порядком мешали, но для человека, вдоволь наработавшегося с кожами и обувью, задача пустяковая.

– Понимаешь – одобрил Нерода. – Теперь о диспозиции…

Тимофей под рокот двигателя запоминал коротко и точно описываемые детали предполагаемого места высадки – старший лейтенант явно был в курсе подробностей операции. Берег, косу, рельеф, даже ориентир-колокольню в селе описал прямо как на картинке. Опасные направления атак противника тоже оказались понятны.

– Вопросы, боец? – осведомился Нерода.

– Пока все ясно, товарищ старший лейтенант. Но мне бы хоть пару гранат, а?

– Вот с этим не выгорит. Мы с тобой имеем тыловую задачу, присматриваем за товарищем Земляковым. И это важно, поскольку без него наша операция превращается в довольно глупую прогулку. Кстати, и ты со своим румынским уверенным наречием должен быть в целости и сохранности, дабы переводить и истолковывать. Так что, никакого гранатного боя и рукопашных, – Нерода глянул на часы. – Скоро дойдем, передохни пока. Далее остаешься строго при мне и Землякове, без разрешения ни шагу.

Тимофей сел рядом с мотористом и попытался собраться с мыслями. Получалось, что внезапно стал штабным. Присмотр, уход, допросы пленных. Странный поворот.

– Я думал, тебе разом и звездочку на погон навесят, – моторист смотрел на кобуру на поясе пассажира.

– Не, сказали, что бегать много буду, – частично пояснил Тимофей. – Так что пока пистоль, а скипидара плеснут уже на месте.

Моторист засмеялся:

– Хорошо вам, пехоте. Всё выдают, да и физкультурой регулярно занимаетесь. А у нас строго: вот двигатель, а вот пулемет, как хочешь, так и развлекайся. Впрочем, лично я не жалуюсь. Глянь вон по правому борту…

Тимофей с трудом разглядел чужие катера. В смысле, тоже советские, но иной флотилии – те шли малым ходом ближе к берегу, и было их порядком[16]. Сила, однако, вон такие сложные десанты высаживают.

Все в полуглиссере смотрели на темные тени. Рокотал двигатель, люди молчали. Наверняка офицеры-контрразведчики знали побольше бойцов и матросов, но и так было понятно – очень сложная и решающая предстояла операция. Наверное, какие-то из этих катеров не вернутся на базу. Это ведь море – тут закопаться в траншею не получится, да и в медсанбат не особо доковыляешь. Жутковато.

Тимофей утешил себя напоминаем, что лопатка при нем, в случае чего она и вместо весла может послужить – то уже проверено, да и вообще не в первый раз нам высаживаться на вражеские берега.

Офицеры смотрели на берег, о чем-то разговаривали – уже вполне спокойно и деловито. Потом старший лейтенант Земляков перебрался через груз и вручил кормовой команде две плитки шоколада:

– Подкрепитесь, бойцы, пока не началось.

Земляков подмигнул бывшему подчиненному и полез назад.

Шоколад оказался жутко вкусным. С мотористом по очереди отламывали дольки, запивали фляжной водой с алюминиевым вкусом. Матрос удивлялся:

– Так и тает на языке. Это точно не трофейный, тот пакостный…

Плитки были в чистой фольге, без всяких надписей. Тимофей подозревал, что шоколад особый, повышенной питательности – в пехоте о таком продукте ходили упорные слухи, наверное, уж в контрразведке с таким питанием хорошо знакомы.

Дунуло в борт – катера меняли курс. Моторист жестом подтвердил – начинается. Ободряюще хлопнул Тимофея по плечу и полез к пулемету. Офицеры освободили место – наступал момент, когда от действий флота зависело все.

Росла впереди неочевидная, но угадываемая тьма берега. Ночь молчала, катера приближались лишь в стуке двигателей – впереди ни единого огонька, ни одной вспышки выстрела. Тимофей осознал, что все равно пригибается к борту. Толку никакого – когда начнется – прошьет навылет. Но если вдруг рикошетом или еще как… пехота не гордая, любую защиту ценит.

Офицеры уже были наготове – с вещмешками за спиной, автоматы на шеях – у всех короткие ППС, даже очень штабному Землякову досталось нормальное вооружение. Всматривались в берег, в низкую нить косы справа.

Тимофей вновь почувствовал себя напрочь временным и прикомандированным, пересел поближе. Моторист вцепился в направленный на берег пулемет, но там по-прежнему было тихо. А с головных бронекатеров вроде бы уже высаживались. Полуглиссер тоже убавил ход.

– Пошли! – приглушенно скомандовал майор за миг до того, как катер ткнулся носом в песок.

Офицеры рванули за майором, Тимофей, стараясь не отстать, сиганул следом и все-таки черпанул левым сапогом воды. Но под ногами уже оказался плотный сыроватый песок, бежать было легко, вот только контрразведчики оказались прыткими. Боец Лавренко двигался налегке, от этого даже как-то неудобно было, но всё равно едва успевал держаться за начальством. Метнулись вдоль берега, к разгружающемуся бронекатеру. Там, в хлюпающей тишине, выбирались из воды тяжко груженые бронебойщики и пулеметчики, по песку быстро шарили саперы.