Тхуту размышлял над подозрениями военачальника. Он покачал головой: регент пытался таким образом разорвать царство, чтобы было легче его пожирать!

— Вот в чем истинная причина, — сказал Хоремхеб. — Из-за этого, как только Апихетеп потерпел неудачу, Ай отдал Нахтмину приказ уничтожить Апихетепа на месте, вот почему он так неистово выступал против этого судебного процесса. Это дело имело более глубокие корни. Если бы Апихетеп был жив, мы смогли бы заставить его заговорить. Попытка разделить царства — преступление более серьезное, чем просто сговор знати из провинции и опрометчивые обещания. Мы смогли бы заставить осудить Ая.

Командующий энергично махал своим опахалом на ручке из слоновой кости, чтобы отогнать назойливых насекомых.

— И казнить его, — добавил он.

Еще раз Тхуту мог оценить силу ненависти, которую Хоремхеб питал к своему тестю. Командующий продолжал рассуждать.

— Практически Ай является хозяином Верхней Земли. И он еще больше упрочил свое положение с тех пор, как убедил царя назначить Гуя наместником в стране Куш. Но для захвата власти ему этого не достаточно. Ему нужна поддержка Нижней Земли и в первую очередь Мемфиса. Итак, именно я возглавляю гарнизон этого города и являю собой ту теневую власть, которой он опасается.

Тхуту как Советник недооценил этот нюанс в расстановке сил.

— Вот почему он не возмущается чрезмерными расходами царя в Мемфисе и номах, а также повсеместному появлению статуй Пта, а затем и статуй Амона. Он хочет примириться с Нефертепом и вельможами Мемфиса и Нижней Земли. Он уже заручился поддержкой верховного жреца Амона, но пока его не поддерживает верховный жрец Пта.

Тхуту раздумывал над тем, как можно было затормозить этот демонический механизм.

— В течение всех этих месяцев он старался усыпить нашу бдительность, — заключил он, — позволяя нам предполагать, что он якобы согласен с нашими планами. И внезапно он лишает нас главного оружия — признаний Пентью. Надо отдать ему должное: он маневрировал искусно.

— Это значит, что он готовится к тому, чтобы снова перехватить инициативу, — заметил Хоремхеб.

— Но на что он нацелился?

— На трон. А ты что думал?

— Но он занят царем!

Командующий Хоремхеб бросил на Советника иронический взгляд.

— Эхнатон и Сменхкара тоже были на троне.

Это означало, что Тутанхамон рискует последовать за ними раньше времени. Убийство вновь становилось возможным. Горькая гримаса исказила лицо Тхуту.

— Впрочем, не сразу, — добавил Хоремхеб, опережая вопрос своего собеседника. — Это снова привело бы к нестабильности в стране, и для него это было бы опасно. На данный момент он получил то, что хотел. Заставил нас работать на себя…

Легкая улыбка тронула губы Хоремхеба. Тхуту ожидал объяснения.

— Царь щедро осыпает духовенство милостями и преуспевает в их усмирении, чего Ай смог бы добиться только ценой утомительных бесконечных торгов. Тутанхамон у регента отвечает за культы. Что касается меня, я реорганизовал армию, усилил боевую мощь войск. В стране, похоже, жизнь налаживается.

— Только похоже?

— Налоги чересчур завышены. Мы рискуем получить новые волнения.

— Что мы можем сделать?

— Не терять бдительности. На твоем месте я бы поостерегся этого Узермона, который стал новым фаворитом царя.

Тхуту это уже заметил, он принял предостережение.

— Он уехал вместе с ним в Ахмин, — добавил военачальник. — Только богам известно, что они там замышляют.

Вновь Тхуту ощутил непонятное утомление.

Когда он появился на пороге своего кабинета, он обнаружил там огорченного Уадха Менеха в обществе Панезия, верховного жреца забытого культа Атона. Удивленный Советник поприветствовал верховного жреца.

— Могу ли я зайти к тебе ненадолго, Советник?

Тхуту пригласил его войти, предложил ему кресло и сел сам. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

— Я направил два послания регенту, — наконец сказал Панезий. — Он мне не ответил.

Тхуту мог предвидеть эту ситуацию.

— Я написал царю, — продолжил Панезий. — Это было два месяца назад. Все еще нет ответа. Теперь я пришел к тебе. Мне с моими жрецами больше нечего есть. Мы живем за счет милосердия нескольких верующих.

На протяжении семнадцати лет верховный жрец был Солнцем правосудия и царства. При Сменхкаре именно он добился объединения верховных жрецов, что стало началом примирения. Он смотрел на Первого советника с той же ясностью во взгляде, как в былые времена. Неблагодарность регента, та поспешность, с которой он отказался от культа Атона, молчание царя, — из-за этого, как ему казалось, не стоило огорчаться. Это вызывало лишь легкую, немного печальную улыбку.

— Должен ли я просить о помощи верховного жреца Амона? Теперь он процветает.

Тхуту отрицательно покачал головой. Он вызвал своего секретаря и дал тому распоряжение о выделении зерна из резервов Фив, покупке десяти говяжьих туш, двадцати баранов, достаточного, по его мнению, количества глиняных кувшинов вина и об их погрузке на корабль Первого советника. Все это предназначалось верховному жрецу Ахетатона. Панезий покачал головой. Он поблагодарил Советника и на прощание сказал ему:

— И все-таки Атон существует. Несправедливо, что он подвергается унижению.

— Несправедливо, — согласился Тхуту. — Несправедливо, что раздоры людей влияют на богов. Пиши мне, когда у тебя не будет ответа от других. Пока я буду на этом посту, ты можешь на меня рассчитывать.

Услышав последние слова Первого советника, верховный жрец поднял брови, но воздержался от вопросов.

После ухода Панезия Тхуту остался сидеть, размышляя над тем, что же боги думали обо всем этом.

На другом берегу Великой Реки верховный жрец Хумос покинул свой дом и в сопровождении секретаря отправился в Дом Жизни при храме Амона. Его внимание привлекли двое слуг, которые развешивали белье для сушки в дальней части сада, и затем он вошел в первый из залов, где находились писцы. Они подняли головы и пожелали ему счастливого дня. В ответ он произнес такие же пожелания. Он подошел к одному из писцов по имени Уабмерут, что означает «Чистая любовь», и склонился над ним.

— Брат, могу ли я поговорить с тобой?

Уабмерут быстро встал. Это был молодой человек двадцати семи лет с живым взглядом и лицом, на котором слишком рано стали заметны следы долгих размышлений.

— Сочту за честь, верховный жрец.

Он положил свою дощечку на пол, закрыл чернильницу и, заткнув перо за ухо, последовал за верховным жрецом в сад. Хумос наблюдал за ним, пока он все приводил в порядок, затем едва заметно улыбнулся и сказал:

— Уабмерут, я уполномочен тебе сообщить, что его величество высоко оценил твое прилежание и понимание, с каким ты отнесся к его выбору, и назначил тебя своим переводчиком при общении со скульпторами и художниками.

Уабмерут низко склонил голову.

— Именно ты выбрал меня, верховный жрец, и тебе я обязан этой честью.

— Царь просил вручить тебе это кольцо в знак оценки твоих достоинств.

Писец положил украшение на ладонь: скарабей на золотом кольце, покрытый глазурью красного цвета, символизировал Настоящее и Будущее, то есть Вечное Повторение. Затем он бросил пристальный взгляд на верховного жреца.

— Именно к тебе должен вернуться столь великолепный предмет, верховный жрец.

— Я уже вознагражден, — сказал Хумос.

По выражению лица верховного жреца было понятно, что ему необходимо еще что-то сказать, и писец был достаточно сообразительным, чтобы сделать вид, будто этого не заметил. Он ждал.

— Ты видел статуи, заказанные царем? — возобновил разговор верховный жрец.

— Я много раз бывал в мастерских скульпторов с тем, чтобы направлять их в соответствии с моими скромными знаниями. Но я не видел всех установленных статуй, за исключением тех, что находятся в храме Хонсу, и, конечно, большой триады храма Амона.

Хумос покачал головой.

— Не показалось ли тебе, что слишком много венцов атеф?