Тутанхамон вызвал своего Хранителя гардероба, и Тхуту, такой же изнуренный за этот день, как и он, поздравил себя с тем, что может отправиться ко сну.

Гнев Ая, получившего сундук с головой Смотрителя охоты и царский рескрипт, Шабака счел одним из самых ужасных бедствий, при которых он когда-либо присутствовал.

Старик вскочил и заорал. Он орал во все горло.

Стражники, охраняющие кабинет регента в Фивах, подвергали себя опасности, подглядывая в щель в двери, дабы удостовериться, что их хозяина не убили.

В некотором смысле так оно, несомненно, и было. Ай был удручен.

Мало того что заговор, организованный с участием Смотрителя охоты, старого верного друга Ая со времен Эхнатона, потерпел неудачу. Тутанхамон выжил.

И он, Ай, лишался регентства.

Наконец с него сорвали маску!

Смотритель охоты был обезглавлен, и его голова, уже затвердевшая и вонючая, лежала в сундуке, стоявшем на столе. Покойник словно скалил зубы.

— Это — война! Война! — гремел Ай. — Он у меня получит, этот несчастный земляной червь, происходящий из гнилого дерьма Апопа!

Когда соки животного, которые тридцать пять веков спустя Мыслители Домов Жизни назовут адреналином, исчерпались в теле пятидесятишестилетнего человека, Шабака, по собственной инициативе, отправился за Усермоном.

Войдя в просторный кабинет регента, новый Первый советник обнаружил хищника в человечьем обличье распластавшимся в своем кресле. Хищник бросил на него недобрый взгляд. Затем Усермон вздрогнул от ужаса при виде открытого сундука. Шабака ему указал на рескрипт об отставке, лежавший на столе; Советник его прочел. Он ничего не знал о заговоре во время охоты на газелей. Между этим ужасным трофеем и рескриптом, разумеется, была связь, но какая? Шабака коротко изложил факты, которые были ему известны, но ничего не сказал о заговоре.

— Упразднить регентство? — удивился Советник. — Он это может?

— Через несколько дней он достигнет совершеннолетия, — выговорил наконец Ай.

— Он должен чувствовать себя уверенно, чтобы продиктовать подобный рескрипт, — заметил Усермон.

— Вызови Нахтмина, — приказал ему Ай.

Часом позже в комнату с мрачным видом вошел военачальник. Ему пришлось оставить в срочном порядке направленного к нему посланца от Хоремхеба. Он уже все знал. Посмотрел на голову Смотрителя охоты и рескрипт, не проявляя удивления.

— Можем ли мы окружить Мемфис? — резко спросил у него Ай.

— Нет, — сразу же ответил Нахтмин.

Ай опешил.

— Как — нет?

— Его защищает гарнизон города и войска подкрепления, которые в пути или уже прибыли в Мемфис по приказу Хоремхеба.

Ай недоверчиво посмотрел на него.

— Тогда я буду отстранен и ничего не смогу сделать? Я? Никто ничего не может сделать?

В его голосе появились тревожные нотки.

— Тутанхамон не смог бы так действовать, если бы не рассчитывал на поддержку Хоремхеба, — пояснил военачальник. — Было бы сумасшествием поднимать половину войска царства против другой.

— Можешь ли ты переубедить Хоремхеба?

Нахтмин посмотрел на регента, как если бы тот лишился разума. Такой вопрос! Убеждать злейшего врага регента встать на его сторону! Он не потрудился даже ответить.

Ай съежился.

— Лучшее, что мы могли бы теперь сделать, — это вести переговоры, — заявил Нахтмин.

Усермон вытянул шею.

— Вести переговоры? — повторил Ай.

— Подключить Хумоса и получить должность Советника Верхней Земли.

Что означало определить бывшего регента в подчинение Первому советнику, которого он сам назначил, — Усермона.

Ай издал звук, который походил на рычание. У него больше не было сил кричать.

— Мемфис теперь будет гудеть от невероятных слухов, — продолжил Нахтмин. — Пятьдесят представителей знати присутствовали на этой охоте. Действия неизвестного всадника привели к тому, что царская колесница перевернулась. Оба человека, находившихся в ней, скончались, но царь остался невредимым. Значит, его защитили боги. Но кто же этот коварный изменник, который предпринял столь наглое нападение? Тем, кто не был в курсе дела, болтливость стражников дворца позволит это узнать: человек, которому царь велел отправить голову Смотрителя охоты…

— Хватит! — закричал Ай.

— …Для пробы сил момент был выбран плохо, — продолжил Нахтмин невозмутимо. — Все сорвалось и закончилось плачевно, как и в случае с Апихетепом.

Военачальник направился к двери и остановился на пороге:

— Необходимо похоронить этот кошмар, — сказал он, обращаясь к Шабаке и указывая на отрубленную голову.

Затем он вышел, оставив троих мужчин в подавленном состоянии.

Шакал получил взбучку.

Мутнехмет, Сати и повитуха находились у изголовья Анкесенамон. Лежа с приоткрытыми глазами, та слабо дышала.

На рассвете у нее случился выкидыш.

Сати первой услышала стоны и ринулась к постели царицы. Она сразу же поняла, что произошло непоправимое. Она подобрала недоношенного ребенка, проделала необходимые процедуры, затем позвала на помощь. Прибежала служанка, они подняли неподвижно лежавшую царицу и перенесли ее на ложе.

Сати вызвала Сеферхора и повитуху. Лекарь прописал царице целебные снадобья и сам принялся за работу: с помощью трубочки из золота он ввел во влагалище порцию воды Туерис, то есть экстракта лишайника, фиалки и белой ивы с очищенной водой. Затем заставил царицу выпить смесь вытяжек из хмеля и мака, успокаивающих душу и сердце и оказывающих снотворное действие.

Дрожь и сильное потоотделение, мучившее царицу в течение первых утренних часов, уменьшились. Частота дыхания замедлилась. Но царица оставалась очень бледной. Могло отказать сердце.

Мутнехмет, пришедшая выразить царю свою преданность и возмущение совершенным покушением, узнала, что царица, ее племянница, больна. Она поднялась наверх, чтобы повидать ее, и узнала о несчастье.

Анкесенамон взглянула на лица трех женщин, стоявших возле ее ложа. Никто не мог представить себе ее горе. Она отняла руку, за которую ее взяла Мутнехмет, и сказала со слабой улыбкой, что хочет спать.

В действительности она желала вечного сна.

Сати проводила Мутнехмет и повитуху до двери. Увидела мельком в коридоре царевен, которые пришли узнать, могут ли они повидать сестру.

— Позже. Сейчас она отдыхает.

«Ей необходим долгий отдых, — говорила она себе, — чтобы восстановить силы». Уж она-то знала, насколько слаба царица.

Она отправилась в свою комнату и подняла корзину с кобрами. Одна из взрослых кобр устремила на нее любопытный взгляд.

— Я вас просила защитить ее, — сказала Сати. — Надо было понять, что вы должны защищать также того, кого она носила в себе и кого любила. Это — несчастье, — добавила она со слезами на глазах. — Очень большое несчастье.

Показались слезы и из глаз рептилий, которые смотрели на Сати, словно они были в отчаянии.

Нет, они ничего не поняли.

Большой зал дворца и Зал судебных заседаний были заполнены знатью, высокопоставленными особами и послами иностранных государств, пришедшими засвидетельствовать свою скорбь. Секретари и писцы не знали, куда складывать послания и подношения, и когда царь, опираясь на трость, появился ненадолго, чтобы выразить благодарность собравшимся, его осыпали уверениями в верности, криками горя и возмущения и призывами наказать виновников. Без конца целовали его руки и платье. Сопровождаемый Главным распорядителем церемоний Уадхом Менехом, еще более безутешным, чем когда-либо, а также Тхуту, своим секретарем Итшаном и носителями опахал, он говорил слова утешения и благодарности.

Для провозглашения его совершеннолетия обстановка была подходящей.

Но он желал это сделать при других обстоятельствах, не таких трагических. Он поднялся на верхний этаж и стал беседовать с Сеферхором.

— Государь, — сказал лекарь, — Ее величество спит, и я постарался сделать так, чтобы она спала как можно дольше. Сон — отрада для души. Я не думаю, что она поправится раньше, чем через несколько дней.