Усермон не сомневался, что военачальник намеревался не допустить регента в город.

— Как главнокомандующий…

Что он собирался приказать и в качестве кого? Усермон поднял и опустил брови и сказал с равнодушным видом:

— Военачальник, этим утром тебя лишили этой должности, как и должности Советника Нижней Земли.

Хоремхеб смотрел на Первого советника, как если бы тот превратился в грифа или в крокодила.

— Но кто теперь возглавляет армию?

— Военачальник Нахтмин.

Хоремхеб сжал челюсти. Ай воздвиг все возможные препятствия, чтобы преградить ему путь к власти.

Тогда Усермон прибег к одной хитрости, которая позже будет пользоваться успехом и называться блефом.

— Мне известно, что ты привел в состояние боевой готовности три гарнизона. Но пять других гарнизонов в таком же состоянии.

Именно такой приказ Усермон намеревался отдать сразу после ухода своего импульсивного собеседника.

— Я тебя попрошу, — сказал в заключение Первый советник, — увести с собой конников, которых ты расставил перед входом во дворец.

Хоремхеб взглядом разорвал Советника на части. Затем он резко развернулся, не придерживаясь протокола, и в сопровождении своих четырех командиров прошел к выходу.

За двадцать четыре часа мир стал вращаться в другую сторону. Даже Апопа это должно было бы удивить. Воистину справедливо, что у больших рептилий меньше разума, чем у маленьких, поскольку они больше переняли от людей.

Одетая в траурное платье темно-синего цвета, Анкесенамон меланхолически рассматривала разложенные на столе продукты: всегда холодная пища траура — хлебцы, огурцы, дыни, финики, — так как в течение трех дней после смерти царя было запрещено готовить пищу. «Неужели все женщины — вечные вдовы?» — подумала она. Затем подняла глаза на Ая, сидевшего напротив нее. Устраивая эту трапезу с глазу на глаз, он имел тайные намерения. Анкесенамон охотно бы от нее отказалась — она очень устала. Впрочем, знаки привязанности, которые он ей оказывал, ее удивили. Был ли он искренним? И в таком случае, почему старый шакал поменял свою тактику в отношении к ней? Потому что намеревался подняться на трон и заключить с нею брак? Или по другой неясной причине?

— Поешь немного, — сказал он. — Ты пережила ужасные часы.

— Хоремхеб уехал? — спросила она, беря приправленный уксусом лук.

— Да. Не думаю, что он незамедлительно начнет действовать. Но это упорный противник. Порой я думаю, что именно по этой причине я его выбрал в качестве зятя!

Он сокрушенно покачал головой.

— Он попытается еще раз поднять войска Верхней Земли, — продолжил он. — Поэтому нам надо действовать быстро.

«Нам надо», — подумала она. Ай таким образом делал ее своей сообщницей.

Он выпил немного вина и добавил:

— Дитя мое, это последний шанс избежать всеобщей катастрофы. Если бы Хоремхеб захватил трон, с миром в Двух Землях было бы покончено. Я его знаю.

В голове Анкесенамон прозвучала вторая часть фразы: «Действовать быстро».

— Что ты имеешь в виду, говоря «действовать быстро»?

— Семьдесят дней бальзамирования — это слишком долго. Трон не может оставаться пустым так долго при нынешних обстоятельствах. Это предоставляет Хоремхебу слишком много возможностей изменить ситуацию.

Вдруг ее охватила паника: не от перспективы того, что Ай будет коронован, а оттого, что коронованным мог оказаться Хоремхеб. Она представила это слишком хорошо: вместе с сестрами она должна будет умолять тетю, чтобы их не выгнали из дворца, чтобы не обращались с ними как с наследницами павшей династии, чтобы не уничтожали тех, кто принадлежал к этой династии в течение всех лет правления. Воспоминания. Бесчисленные барельефы, которые увековечивали память мертвых царей. Статуи. Все.

Фактически она оказалась сторонницей человека, который некогда был ей ненавистен.

— Можно сократить период бальзамирования? — спросила она.

— Я обращался ранее за советом к Хумосу. Он не наложил запрет.

— Каким количеством дней ты хочешь ограничиться?

— Как можно меньшим. Уже завтра я намереваюсь поговорить об этом с главой бальзамировщиков.

Она сочла почти неприличным обсуждать подобную тему. Смерть и все, что было с ней связано, обсуждалось гораздо чаще, чем рождение.

— Но… похороны? Перенос в место погребения?

— Необходимо все организовать заранее, так чтобы все прошло как можно быстрее.

— Один месяц?

— Самое большее.

«Этот бег в склеп напоминает заключение пари», — подумала она. И внезапно она вспомнила, что ее супруг не выбрал место своего погребения. Он говорил, что времени у него для этого достаточно.

Но кто знает размеры песочных часов своей жизни?

Слушая его со всеми приличествующими знаками уважения, мастер Асехем, знающий все тонкости бальзамирования, рассматривал регента Ая с плохо скрываемым любопытством: уже второй раз этот дьявол во плоти менял царя; как ему это удавалось?

Несколько лет назад мастер Асехем оставил Ахетатон; представители высшего света больше там не жили, так как власть — как мед для мух: когда ее носители перемещаются, люди следуют за ними. Его репутация осталась с ним. Он стал главным бальзамировщиком дворца, и тело Тутанхамона представляло собой пятые по счету царские останки.

Когда регент закончил излагать свои пожелания, мастер-бальзамировщик ответил:

— Самая августейшая светлость, я могу уступить твоему желанию сократить период бальзамирования, хотя сам бы я этого никогда не сделал, и мне не ведомо, каковы будут последствия. Но есть определенная стадия подготовки божественного тела, ускорить которую я не могу.

Ай понимающе кивнул.

— Саркофаги, — сказал он, сопровождая это слово нетерпеливым взмахом руки с опахалом от мух.

— Не только саркофаги, августейшая светлость. Повязки. Значительное время уходит на их изготовление. При подготовке тела божественного царя Сменхкары писцы смогли нам их поставить только через шестьдесят дней.

— Я распоряжусь насчет этого, — заявил регент.

Но выражение лица Ая говорило, что он не уверен. Саркофаги были целой проблемой. Изготовить за один месяц три саркофага, достойных царя, и маски для них, искусно украшенные золотом, уже было бы чудом, но столяров-краснодеревщиков и золотых и серебряных дел мастеров всегда можно было потормошить. Повязки — это было делом более деликатным, так как писцы Домов Жизни были недовольны, когда их торопили с работой, поскольку в составлении священных текстов повязок…

Он понимал, что решить эту проблему можно было только с помощью Хумоса. Повернувшись к Усермону, присутствующему во время беседы, он сказал:

— Советник, вели мастеру Асехему определить размеры саркофагов, чтобы мы могли их заказать сегодня же.

— Они те же самые, что и у его божественного брата, — сказал мастер-бальзамировщик.

— Тогда сразу же закажи внешний деревянный саркофаг.

Когда похоронных дел мастер ушел, регент сказал Усермону:

— Возможно, что в чем-то мастер Асехем прав. Нам не хватит времени изготовить все необходимые похоронные принадлежности. Пошли писца в место захоронения Маат, чтобы открыть могилу Сменхкары, которую, как меня уверяли, покойный Тутанхамон наполнил принадлежностями с чрезмерным изобилием. Пусть писец заберет часть, и мы используем их для Тутанхамона. Выдай ему для необходимых разрешений чистый бланк с подписью.

Несхатор выполнила указания Начальника охраны Фив не открывать Дома танцев в течение трех дней траура, что, впрочем, касалось всего царства. Более того, за кварталом, где находились увеселительные заведения, следили патрулирующие лучники, и шум музыки, разумеется, привлек бы их внимание. Штраф или взятка — все было бы из ее кармана.

Но на четвертый день она решила открыть свое заведение, рассчитывая на наплыв посетителей. Обычно царский траур привлекал многочисленных посетителей из провинции, наиболее зажиточные из них ближе к вечеру искали более или менее законный способ восстановления сил. Она предупредила клиентов, чтобы они не ожидали представления с танцевальными номерами. Ничего, кроме рассказчика. Многие были разочарованы, но, в конце концов, они уже пришли туда и потому остались. Слепой арфист, единственный музыкант, сидя на подмостках, мечтательно перебирал струны.