Наконец вперед вышел рассказчик.

— Знаете ли вы, мои друзья, что вот уже несколько дней как в царстве стало намного меньше крыс?

Наигранное удивление. Мужчина выдержал паузу.

— Да, и все из-за большого праздника у ястребов. Но надо вам сказать, что праздник ястребов начался с праздника крыс. Об этом вам тоже не известно? Тогда это правда, что вы не очень-то слушаете крыс. Но у них накануне был большой праздник. На самом деле, крысы царства узнали, что царь кошек уже очень стар и потерял свои зубы. В знак освобождения от своего злейшего врага они решили устроить самый большой праздник в истории крыс, которая, как вам известно, достаточно продолжительна. Их было не перечесть. Некоторые меня уверяли, что порядка десяти тысяч. Там было столько сыра, сколько ни одна крыса никогда не видела. Был даже сыр в форме кошки, так как крысы умеют шутить. А также вино и пиво. Оркестр сверчков играл веселую музыку и мыши танцевали. А танцуют они очень забавно.

Рассказчик повертел бедрами. Раздались взрывы смеха.

— Один мой друг-крыса сообщил, что у его приятелей было много планов. Они собирались захватить такое-то поле, такую-то сыроварню, такой-то чердак. Они уверяли, что, наконец, наступил Век Счастья крыс. Они пировали до рассвета. Даже солнце удивилось, увидев столько крыс. Но это вам никак не объясняет, почему теперь в стране меньше грызунов. Оказывается, над местом проведения праздника пролетал ястреб. Он увидел всех этих собравшихся вместе приятелей, и помчался поднимать свое племя. «Летите быстрее! Есть чем вас попотчевать, как когда-то бывало!» Сначала ястребы ему не поверили, но все же решили узнать, так ли все было на самом деле. Ах, какую они закатили пирушку!

Рассказчик погладил свое брюхо.

— Вот так праздник крыс превратился в праздник ястребов.

Снова разразился смех.

— Хотите ли услышать, что я вам скажу, мои друзья? Узнав о празднике, поинтересуйтесь, кто оказался в результате сытым.

Теперь смеялись исподтишка. Все понимали, что он говорил не о каком-то празднике, речь шла о похоронах. И хотя известие об этом еще не вышло за двери храмов, все знали, что регент Ай еще раз сменил царя.

Это становилось привычным.

Посмеявшись над еще несколькими нескромными баснями, Несхатор закрыла заведение раньше, чем было предусмотрено. Она была разочарована: царский траур не приносил дохода. А в последние годы цари умирали слишком часто. И последний из них не был так уж популярен у народа. Очевидно, публику привлекало представление, называвшееся похоронами, — оно ей ничего не стоило.

Она вспомнила о своем утраченном любовнике. Ах, какой бы из него получился красивый царь!

Покидая дворец с надеждой, что он уходит отсюда в последний раз, Тхуту забыл захватить из своего бывшего кабинета дощечку для письма, подарок Сменхкары. Роскошная вещь, окаймленная тонкими полосками слоновой кости, украшенная золотом, а в центре — рамка с выгравированным и покрытым золотом его именем. Неожиданно опечалившись, он подумал, что вряд ли сможет найти ее. В суете последних дней, скорее всего, кто-то непорядочный прибрал ее к рукам. Он поднялся на верхний этаж, ощущая себя мертвецом, оказавшимся в мире живых. Между тем секретарь царя его успокоил: он обнаружил эту вещицу на полке и поместил ее в надежное место; он ему протянул ее вместе с чернильницей из алебастра с позолоченной тростниковой крышечкой. Он даже дал ему кожаный чехол, чтобы их было удобно нести.

На лестнице, которая вела к большому центральному залу, он обратил внимание на отполированные ступени и подумал о несчастье, случившемся с царем. Действительно ли трость выскользнула? Или ее подтолкнули? И узнают ли об этом когда-нибудь?

Спустившись с лестницы, он столкнулся с Пентью. Совпадение вызвало гул в голове Тхуту: ведь царь совершил фатальное падение, поднимаясь по лестнице именное Пентью. Оба дольше обычного пристально смотрели друг на друга, прежде чем обменяться положенными в таких случаях приветствиями.

— Какие отныне у тебя обязанности? — спросил Пентью.

— Нет никаких обязанностей.

Пентью казался удивленным.

— Ты был Советником царя. Мог бы теперь стать Советником царицы.

Тхуту покачал головой.

— Должность была бы почетной, но, в конечном счете, смешной. Отныне власть в руках будущего царя. Мои советы были бы напрасны.

— Советник Тхуту уходит, стало быть, из власти? — произнес Пентью слегка насмешливо.

Тхуту взглянул на него спокойно.

— Ступени слишком скользкие, Пентью.

Лицо начальника ведомства внезапно передернулось. Он побледнел и явно не знал, что ответить.

— Коварство требует привычки, — продолжил Тхуту.

— Остерегайся!

— Я не опираюсь на трость.

Больше не задерживаясь, Тхуту направился к выходу. Теперь он все понял. Как неповоротлив человеческий разум! В глазах Ая Пентью искупил отравление Нефертити. Очередное убийство, чтобы простили другое!

Выйдя на улицу, он вздохнул с облегчением. Отовсюду раздавались крики продавцов и грохот двуколок, развозивших дыни. Он устал от блеска золота и ссор божественных особ. Ни бальзамировщик, ни убийца не знали, как тяжко бремя Советника.

Утром Сати, как обычно, вошла в спальню царицы, чтобы принести ей легкий завтрак. Она посмотрела на свою госпожу. Анкесенамон знала этот взгляд.

— Что такое?

Сати заморгала, затем извлекла из-под своего пояса маленький футляр, — такой использовали для сохранения папируса в долгой дороге — и протянула его хозяйке.

— Утром гонец принес это для тебя.

Анкесенамон сняла крышку футляра, достала указательным пальцем папирус и развернула его. Он был маленьким — сообщение в несколько строк:

— Кто это принес?

— Иностранец.

— Можно его найти?

Сати отрицательно покачала головой.

— Я не знаю даже его лица. Он передал это Начальнику стражи.

— Прочитала ли ты послание?

— Конечно нет, госпожа.

Анкесенамон заплакала. Но это были слезы радости. Она знала, от кого пришло послание: единственный человек в мире мог попросить ее поместить свою дощечку для письма в могилу царя. [31]Сати взяла послание и прочитала его.

— Она жива, — сумела выговорить Анкесенамон.

— Все трое живы.

— Как бы мне хотелось, чтобы она была рядом со мной.

— Если бы это произошло, ее участь была бы еще тяжелее.

Царица подняла глаза на кормилицу.

— Золото жжет вам руки, — сказала кормилица.

— Это самые хрупкие останки из всех, которые нам когда-либо доводилось обрабатывать, — сказал помощник мастера Асехема.

Останки царя покоились на кедровом столе в зале дворца, предназначенного для такого случая. После смерти юношеское и хилое тело царя еще уменьшилось. Когда после вскрытия тело очистили от внутренних органов, поместив их в сосуды с алебастром, оно стало походить на призрака.

— Это хорошо, можно будет ускорить процесс сушки, — отозвался мастер Асехем.

На рассвете пришли столяры-краснодеревщики и золотых и серебряных дел мастера, чтобы сделать замеры. Чтобы добиться подобия в изображении умершего царя, у них было достаточно образцов: во дворцах и храмах их было множество. Они предлагали взять за образец скульптурный портрет царя, который был установлен в храме Карнака между Амоном и Мут. Первый советник Усермон сам контролировал ход всех работ. «Дело государственной важности», — предупредил мастера секретарь.

— В черепе дыра, — сказал помощник бальзамировщика. — И сломана грудная кость.

— Из-за падения.

Один из учеников притащил к кедровому столу чан с серым, немного липким месивом; именно это была неочищенная и не полностью высушенная соль, которую добывали со дна Северных озер. При помощи деревянной лопаточки мастер Асехем набрал ее полный горшок и начал покрывать царские останки.