В одном из немецких документов слово «работа» трактуется в следующем виде:

«Ложа должна в первую очередь заниматься работами по внутреннему воспитанию своих членов, чтобы их, также как апостолов, посылать в мир, распространять франк-масонские идеи. Не каждый, конечно, может это делать в равной степени, но отдельные личности должны нести дух розенкрейцерства в общество и повсюду — в семью, в церковный приход, государство и различные религиозные союзы... Принадлежность к франк-масонскому союзу заставляет его играть эту роль... Жизненное право франк-масонства состоит в совместной и постоянной работе — культурном строительстве» (ЦХИДК, б. Особый Архив. ф.1412, оп. 1, д. 8674, л.534). Здесь же говорится с гордостью о том, что идеи франкмасонства уже господствуют в мире и выражаются в музыке. философии, живописи, литературе. «Эти идеалы франкмасонства господствуют в классике, — у Лессинга, Гердера, Гете и у других великих мыслителей мировой культуры». Далее автор подробно разбирает масонский смысл «Волшебной флейты» Моцарта. А в следующем докладе в той же ложе «Комениус и богемские братья» (1926 г.) говорится о великом значении для немецкого народа «великих масонов Фихте и Канта» (л.507). Масон, каменщик — работник трудового коллектива, созидающий храм единого Человечества, «храм Соломона».

И там же, в том же деле, в другом докладе, посвященном 100-летию со дня смерти королевы Прусской Луизы, говорится:

«Справедливо указывают на франк-масонство, как на важнейшее и обширнейшее требование работ по созиданию человечества, то есть сознательное содействие каждому успеху человечества».

Со всем сказанным нелишне будет сопоставить мнение Луначарского о «труде» и «работе». Масонская мифология и масонский поэтический ряд Луначарским с большим знанием дела вплетены в апологию социализма и марксизма. Но это не тот социализм, который мы знаем. Ведь то, что у нас называлось социализмом, было его лишь первой, разрушительной стадией: 75 лет в сущности разрушали царскую Россию и народное сознание, созданное царизмом. Все 75 лет иудаизм продолжал вести борьбу с Самодержавной Русью. Эта разрушительная стадия была предусмотрена и Ткачевым.

Речь пойдет о работе Луначарского «Социализм и религия» (2 тома, СПб. 1908 г.).

Уже на первых страницах он говорит «о связи научного социализма с заветными чаяниями человечества, выраженными в религиозных мифах и догмах... о центральном месте труда в новом миросозерцании» (т.1, с.7). Луначарский называет «научный социализм» «новой религией». В то же время это и «научное пролетарское миросозерцание» (с. 10). Понятно, что под словом «пролетариат» не имеется собственно рабочий у станка на заводе. Как слово «масон» не означает буквально рабочего-каменщика и имеет в виду чисто символическое значение, так и «пролетариат» в этих текстах о «научном социализме». Что это так, а не иначе, говорит и сам Ленин: у рабочего нет своей теории, кроме «экономизма», т.е. желания побольше получить и побольше положить в брюхо. Теорию рабочему классу дает, пишет Ленин, только интеллигенция. Луначарский же далее ссылается на авторитетное мнение Иосифа Дицгена и цитирует его брошюру «Религия социал-демократии» (Изд. «Работник», СПб. 1906 г., с.6):

«Дорогие сограждане! В идеях социал-демократии содержится новая религия (...). Культурное человеческое общество — вот высшее существо, в которое мы веруем, наши надежды возлагаются на социал-демократический строй. Только этот строй реализует любовь...»

Если не знать, что имеется в виду в иудаизме под этим словом «любовь», то понять этот текст просто нет возможности. Как можно нормальному человеку, воспитанному в здравых понятиях христовой веры. догадаться, каким образом «строй» реализует «любовь»? Но именно социализм, а не человеческое сердце, и источает из себя «любовь» в виде филантропических учреждений и «социальных программ», приближая эпоху Машиаха. В философии хасидизма (хабада) говорится, что благотворительность (цедака — евр.) — это есть «общее усилие» («общее дело»), и оно способствует одухотворению природы и общества и «ускоряет наступление мессианской эры». (Ниссан Мендель. Философия хабада. Вильнюс, 1990, с. 121). В этой «любви» мы имеем еще одну форму «труда», призванного спасти человечество и ввести его в царство Астреи: распределение материальной помощи престарелым и бедным. Согласно Торе, каждое доброе дело откладывается где-то на небесах как счет в банке. По достижении нужной суммы добрых дел можно будет приобрести «золотой век», царство вечного счастья.

Надо заметить, что помощь нуждающимся всегда практиковалась христианами. При церквях, в монастырях устраивались богадельни, больницы, мастерские и школы. Но конечный смысл такой благотворительности в государствах христианских в корне отличался от социальной помощи в странах демократических, или. вернее, социал-демократических. Механическое распределение продуктов среди бедных, предпринимаемое для того, чтобы избежать социальной нестабильности, — вряд ли это можно назвать делом любви. Если привести еще один текст из сочинения Луначарского, то и вовсе невозможно будет провести грань между масонством и социализмом, как и демократией, потому что в своей существе это одно и тоже:

«Боги демократии отрицают старину, они апеллируют к чувству окрепшего человека — работника, поэтому они всегда являются шагом вперед в смысле духовной чистоты божества, свободы от обрядов и догматов, ставших бессмысленными» (т.1. с.75).

Для русского человека важно все это иметь в виду, поскольку на него вешают самых разных собак, от «русского большевизма» до «русского фашизма». А справа и слева осаждают его патриоты-коммунисты, ненавидящие сионистов, так как те, по их мнению, извратили чистое учение Карла Маркса и Фридриха Энгельса. С другой стороны — загадочные и невежественные в своем фанатизме сталинисты точно так же разыгрывают из себя не менее загадочных патриотов, «борющихся» с «масонством» и мировым «жидовским заговором». Для тех и других история России началась в 1917-м. Но и для их предполагаемых противников, «сионистов», она началась тогда же. До этого был мрак невежества, царствовал кнут и звенели кандалы ссыльных борцов за свободу. И был «утренний свет» — Пушкин, и его эманации — Гоголь, Толстой и Достоевский... апологеты «гуманизма».

В то время, дореволюционное, надо заметить ради исторической правды, весь еврейский народ чувствовал себя в кандалах, так как был отрешен от возможности управлять всей Россией и устраивать в Кремле праздник хануки. И только благодатные времена Ленина, Сталина и последующих генсеков дали ему возможность почувствовать себя свободным и причастным к делу «исправления» народов России по закону Торы, то марксизмом, то американизмом[45]...

Поскольку истина конкретна, то всегда полезно обратиться к историческому материалу. Чтобы увидеть смысл происходящего и вокруг нас, и в нас самих, надо отойти вглубь времен.

Хронологически мы закончили первую часть рассмотрением деятельности кружка розенкрейцеров при Московском университете во времена Екатерины II. Сколько бы человек ни жил, хоть сто лет и больше, его организм будет следовать программе роста, зрелости и увядания, заложенной в его наследственном аппарате — хромосомах. Там вся его красота и радость, бородавки и болезни. Говоря аллегорически, хромосомы нынешней России были заложены в ее организм именно тогда.

Понятно, любая хронология в таких вопросах — вещь условная. Но в данном случае условность эта не слишком велика. Весь круг идей, литературы. учений и теорий, изменивших судьбу России, был создан как раз в замечательное по-своему двадцатилетие деятельности новиковского кружка (с 1770-х). Это круг литературы художественной, исторической, философски-мистической и политической, с идеями демократии и классовой борьбы бедных с богатыми. И этот мистицизм каббалы тесно сплелся с идеями мирового переустройства, теократии на основах «естественной религии», заимствованной по преимуществу из Якова Беме, средневекового философа-каббалиста. Проницательный сардинский посланник времен Александра I Жозеф де Местр увидел трагическую для судьбы России особенность в том, что она основывала свое образование на началах изначально гнилых, шатких и смутных. Это были как раз те самые начала «просветительские», что ввели саму Францию в революционную смуту и привели к падению национальной монархии.