— Вуду?!
— Вы слышали о нем? — Внимание Алена переключилось с пламени на меня.
— До войны мы с отцом бывали в Новом Орлеане. Там мы слышали всякие истории об этом.
— Да, верно… — Он кивнул. — Этот культ завезен в Луизиану беженцами от восстания рабов на островах почти столетие назад. Вуду нелегко уничтожить, Тамарис. Он поистине порочен и смертельно опасен. Те, кто практикуют вуду, уверяют, будто достигают своих целей с помощью магии, на самом же деле они пользуются наркотиками и тайными снадобьями, которыми подчиняют себе остальных. То, что я только что сжег — это «гри-гри», один из способов навести проклятие на жертву. И мне известно, что от простого прикосновения к нему можно смертельно заболеть. И присутствие этого здесь означает… — Он тронул кочергой полыхающие дрова, и вдруг оттуда вырвался клуб желтого дыма со странным запахом. — Назад! — воскликнул он.
Он двигался так быстро, что не успела я опомниться, как он схватил меня за плечо, потащил за собой к ближайшему окну и распахнул его, впустив свежий холодный ветер.
— Значит, — снова начал он, — я стал мишенью этой дешевой магии. Я непременно должен узнать, как это здесь оказалось.
— Но зачем… кто может желать вам зла?
Я все еще переживала его прикосновения, переживала слишком сильно, чтобы совладать с этим.
8
Его смуглое лицо казалось сейчас жестким и мрачным, словно на его месте сейчас оказался один из его предков — воинов из племени кри. Я отшатнулась. Этот его новый облик даже испугал меня. Вся сила, которую, как я чувствовала, он удерживал в себе, была на грани яростного взрыва.
— Когда моя сестра была под так называемой «опекой» этой особы, она была преступно вовлечена в знакомство с неким Кристофом Д’Лисом. Он — племянник мадам по боковой линии, его прислали во Францию, чтобы он получил образование. Он, как и многие представители смешанных рас, очень красив, привлекателен и достаточно ловок, чтобы увлечь юную и впечатлительную девушку. Мадам поощряла это знакомство, и когда я нашел Викторину, она считала себя помолвленной с этим типом. Будучи сам смешанной крови, я знаю, какая это тяжкая ноша для человека, и не стал бы считать это преградой. Но вскоре я обнаружил, что он не только незаконнорожденный и полукровка, но, вдобавок, погряз в занятиях вуду. Парень, похоже, был жрецом этого культа! А после я узнал, уже когда вырвал Викторину из этого гнездилища порока, что он угрожал не только вернуть свою «невесту», но и навлечь кару на всех, кто их разлучил. Я надеялся, что, доставив ее сюда и окружив теми, кому могу доверять, я сумею защитить ее. Но обнаружить здесь э т о!.. Теперь я должен отыскать брешь в нашей защите и провести следствие.
Прежде, чем я успела подумать, у меня вырвалось имя:
— Амели!
— Что «Амели»?
Что я могла ответить на такой прямой вопрос? Рассказать о нескольких странных случаях? Но Викторина так привязана к своей горничной, что если брат вмешается между ними, это снова оттолкнет ее от него. И все же я сообщила то, что видела, добавив, впрочем, что всему этому может найтись и другое объяснение. Он слушал, жесткое и мрачное выражение не уходило с его лица, однако он кивнул.
— Если Викторина так доверяет Амели, ничего нельзя сделать без веских доказательств, вы правы. К тому же, и Амели кажется столь преданной своей хозяйке… Но кто знает… может, что-то заставляет ее делать то, что Викторина попросит, даже ко вреду для моей сестры? Вы совершенно правы, что рассказали мне это. За Амели тоже стоит последить. А в этом доме, вдали от города… да, сейчас мы не будем ничего ни говорить, ни делать.
Хотя он не брал с меня никаких обещаний, одно я дала добровольно.
— Я никому ничего не расскажу об этом… — я указала на камин.
Отвратительный тяжелый запах развеялся. Ален закрыл окно, вернулся к очагу и сгреб пепел кочергой. Затем он взял лист бумаги со стола, каминной щеткой смел на него пепел, свернул бумагу в пакет и запечатал воском.
— Ничего из этого не должно оставаться в доме.
Я была, мягко говоря, удивлена. Его поступок, думала я, не свойствен человеку, имеющему дело с вульгарным суеверием, скорее уж тому, кто верит, что столкнулся с чем-то по-настоящему опасным и могущественным.
Возможно, он угадал мои мысли, ибо спросил:
— Вы считаете меня суеверным дураком, Тамарис? Но я видел… да, я видел более чем странные вещи, которые никак не поддавались рациональному объяснению. «Гри-гри» — это сконцентрированное зло, проклятие… так ли уж трудно поверить, в конце концов, что оно способно причинить вред?
Море, где я провела свое детство, хранило свои легенды. Я слышала много странных историй. И никто не может отрицать, что порой в ее жизни случаются вещи, не имеющие никаких логических объяснений.
— Нет, — медленно ответила я, — думаю, что вы правы. Стать мишенью ненависти и злых намерений — значит, жить под тенью. В мире есть многое, чего мы не в силах понять.
Я не считаю, что вы ошиблись, желая, чтобы даже пепел этой мерзости оказался подальше отсюда.
Он положил пакет на стол.
— Так и будет… вскоре. Но… — Отбросив мрачные мысли, он живо сказал: — Вы ведь пришли сюда по другому поводу.
И он быстро объяснил, что плату я буду получать частью наличными, частью же она будет переводиться на мой счет в банке. Он говорил со мною так, словно я разбиралась в делах не меньше его, и я восприняла это как комплимент.
Щедрость его условий соответствовала образу жизни, которую мне предстояло вести. Я уже осознала, что мой гардероб нуждается в обильных дополнениях. И он снова твердо повторил, что я должна заказать, что пожелаю, из высланных нам материй, и добавил, что на ранчо есть две постоянные швеи, ждущие заказов.
— Девушки будут только рады, — он засмеялся, его воинственный настрой полностью исчез. — С тех пор, как моя сестра вышла замуж, они заняты исключительно тем, что ставят метки на белье, и от этого тоскуют. Подумайте и выберите все что нужно. Если понадобится что-то еще, пошлем в город. Я хочу, чтобы Викторина оставалась здесь. — Он взглянул на пакет. — Если Д’Лису достанет наглости и упорства преследовать нас, его легко будет выследить здесь, в моем имении.
Я искренне поблагодарила его за доброту и щедрость, хотя это укрепляло барьер, обязанный, как я понимала, оставаться между нами. Казалось, мистера Соважа смутили мои слова, и он принялся перебирать бумаги на столе, словно намекая, что я свободна. Несколько мгновений тесной связи меж нами, вызванные «гри-гри», теперь явно отошли в прошлое.
Викторина, миссис Дивз, Амели и две служанки были в швейной. Фентон, очевидно, исключенная до моего прихода из этого очаровательного круга, проводила меня туда. Они были полностью поглощены созерцанием модных изданий, изображавших чрезвычайно изысканно одетых женщин.
— Идите, взгляните сюда, Тамарис! — Викторина походила на ребенка, окруженного грудой новых игрушек. — Все это, — она указала на рисунки, — от Мэзон-Родригеса, не меньше. Кроме этих, от сестер Кертье, от Минеора и… — ее тон сделался почтительным, — от Ворта. Мадам Рашель прислала их нам с мадемуазель Армтедж.
— Видите ли, леди, — мисс Армтедж поклонилась мне, — вы можете быть уверены, что таких моделей в Сан-Франциско еще не видели, поскольку эти издания прибыли только что. Могу вас заверить, что они исключительны.
— Тамарис, что вы думаете об этом? — Викторина показала мне одну из картинок. — Смотрите — газ поверх атласа… отделано розами… Разве не то, что нужно?
Разумеется, материи, выбранные ею должны были превосходно подойти. Изображенный наряд был явно предназначен для юной девушки, чей эфирный облик подчеркивался бы пышной тонкой юбкой на тюлевой основе. Подобранную спереди драпировку и пуфы турнюра хорошо будет подобрать белыми шелковыми розами по выбору Викторины, каждая из которых будет сверкать хрустальными росинками, укрепленными на лепестках или листьях.
— А теперь выбирайте вы, Тамарис!