Простого факта, что Сторм хорошо относился к туземцам, явно недостаточно. Немало колонистов тоже хорошо к ним относились. Его, как землянина, пережившего шок, считают немного чокнутым, возможно, Бистер рассчитывает сыграть на этом? Это могло сработать. О Центре и о том, что там творится, слухов ходило предостаточно. И все знают, что Бистер ехал до Гроссинга вместе со Стормом и мог составить о нем мнение. Бистеру могут поверить.

Жесткие веревки и головная боль не давали ему подняться и осмотреться как следует, а среди тех колонистов, что изредка попадали в его поле зрения, он не заметил ни одного знакомого. Правда, можно было надеяться, что если колонисты Пиков отзовутся на призыв Дьюмероя, то рано или поздно здесь появится и Дорт Лансин, у него тоже где-то здесь пастбища.

Дорт всегда защищал туземцев, да и за Сторма вполне бы мог поручиться. Но неизвестно, когда он появится, а Сторм не мог себе позволить понапрасну терять время.

Он скорее почувствовал, чем увидел подходящего к нему Бистера и тут же плотно зажмурился. Резкий рывок за веревку, стягивающую лодыжки, едва не заставил его снова потерять сознание. Еще один рывок, на этот раз за запястье — и новая волна головной боли.

Судя по звукам шагов Бистер пошел прочь, но вдруг остановился и выругался вполголоса. Сторм осторожно глянул из-под опущенных ресниц: Бистер стоял спиной к нему и наблюдал за приближающимся всадником.

Сторм приглядывался к колонисту, как боец, оценивающий перед схваткой своего противника. Все-таки было в нем что-то загадочное. Ни с того ни с сего он с самого начала, с первой встречи возненавидел Сторма. Он был абсолютно искренен в своей ненависти, но ни разу не попытался честно схватиться со Стормом, после того как землянин победил в их первой драке. Это совсем не вязалось ни с его репутацией задиры, ни с его физической силой, ни с обычной манерой поведения.

И вот, когда Сторм попытался как-то объяснить все эти несуразности с точки зрения здравого смысла, в голове у него вдруг мелькнула невероятная догадка, раньше такое ему бы и в страшном сне не привиделось. Это подозрение настолько потрясло его, что он был просто счастлив, когда объездчики отвлекли от него внимание Бистера.

Эту историю Сторм слышал уже в самом конце войны, когда они еще не могли поверить в скорый разгром врага, и ходило много разговоров о всяких хитрых штучках хиксов и об их тайном оружии. Потом об этом много болтали в Центре, но там, кроме болтовни, было нечем заняться. Марионетки! Говорили, будто хиксы научились создавать марионеток, то есть придавать кому-то из своих внешность человека, и настолько обучать его человеческим реакциям и поведению, чтобы никто не заподозрил в нем хикса. Рассказывали, что у этих созданий есть особые способности, делающие их даже более опасными, чем Учитель зверей со всей своей командой. В общем, легенды рисовали образ идеального шпиона, наделенного телепатическим даром и еще какими-то сверхъестественными способностями.

Обычно Сторм не прислушивался к этим разговорам, считая их вульгарными казарменными байками. Он много раз слышал от ученых и психологов, что такое превращение вряд ли возможно даже в принципе.

И вот сейчас он всерьез думал, не является ли Бистер такой марионеткой. Это вполне объясняло бы все несуразности в его поведении…

Сторм невольно дернулся, и тут его ждал еще один повод для удивления. Оказывается, возившийся с веревками Бистер вовсе не проверял крепость узлов. Наоборот, он ослабил их! Это настораживало. Сторм твердо знал, что Бистер хочет его смерти, и если он толкает его на какую-то дорогу, значит, эта дорога к гибели. Возможно, у него не хватает наглости просто прикончить его на глазах у всех, вот он и старается подтолкнуть его к бегству, а уж там встретит его с чем-нибудь посерьезнее парализатора. Так что же теперь, не поддаваться на провокацию, смирно лежать и ждать решения своей участи? Сторм почувствовал, что окончательно запутался в своих рассуждениях. Где-то рядом довольно громко спорили, но он не прислушивался, пока до него не донеслось знакомое имя. И тут все связанное с Колом Бистером сразу вылетело у него из головы.

— …Бред Квад, — произнес кто-то невидимый. — И он так взбешен, что дым из ушей валит. Имей в виду, Дьюмерой, он ведет с собой Офицеров Мира! Так что за любую ссору с норби и за каждый выстрел объясняться тебе придется в Гальвади. Что касается меня, то я и носа не суну в эти горы, пока здесь будет Квад.

— Ну и лижи задницу Бреду Кваду, если тебе это нравится, Юффи, — ответил Дьюмерой. — Нам здесь никто не указ! Мы не лезем в его Низины и давно предупреждали его, чтобы он не совался на наши Пики. В конце концов, имеем же мы право защитить свое имущество, если власти предпочитают нянчиться с этими вороватыми козлами! Мы своими глазами видели следы, ведущие в эту деревню! Так неужто я так и оставлю козлам свое лучшее стадо! Плевать я хотел и на Офицеров Мира, и на Бреда Квада! Нечего им лезть не в свое дело. Ну, а Кваду еще придется задуматься. Слышали, его мальчишка пропал? Так вот, я готов спорить на пять кредитов, что он угодил в засаду козлов, и сейчас его правая рука уже висит у Нитра в Доме Грома. В общем, я решил — завтра с восходом солнца мы выступаем. А кому это не нравится, пусть прямо сейчас убирается отсюда.

Тут в спор вступили несколько человек, и Сторм перестал понимать происходящее. Ясно было только, что не все в отряде Дьюмероя так рвутся догонять норби, как их предводитель.

— Ладно! Ладно! — бычий рев колониста перекрыл все остальные голоса. — Я вам и своих лошадей одолжу, только катитесь отсюда побыстрее! Вы все — и Юффе, и Хайк, и Паласко! Только и нас потом не зовите, когда найдете следы козлов на ваших пастбищах. Потолкуйте об этом с Бредом Квадом, и пусть он на пальцах уговорит козлов вернуть вам скот!

— Слушай, Дьюмерой, ты заварил здесь, на Пиках, такую кашу, из которой не выйдет ничего, кроме неприятностей. Я бы на твоем месте дождался Квада с Офицерами Мира и попробовал разобраться вместе с ними. Они утром уже будут здесь.

— Убирайтесь! — заревел взбешенный предводитель. — Катитесь отсюда, тряпки! Никакой Квад мне не указ! Пусть командует в своих Низинах, а сода не лезет. Убирайтесь! Живо!

Сторм задумался. Может, стоит привлечь внимание уезжающих объездчиков и попробовать вырваться с ними? Он попробовал приподнять голову, и у него в глазах потемнело от боли. В таком состоянии и думать нечего переиграть Бистера. Лучше подождать, пока перестанет сказываться действие парализатора.

Но то, что Квад где-то недалеко и направляется сюда, несколько успокоило его. Несмотря на свои личные счеты с этим человеком, что-то в нем внушало доверие. И он чувствовал, что из всех, кого он встретил на Арцоре, только Квад обладает достаточной силой и авторитетом, чтобы остановить кровавую заварушку, провоцируемую хиксами. Сторм подумал, что вот теперь-то ему имеет смысл бежать: он вполне может добраться до лагеря Квада и предупредить его обо всем, что здесь происходит. Только побег этот должен быть удачным, иначе все обернется так, как спланировал Бистер.

К счастью, за этими бурными объяснениями, Дьюмерой, казалось, забыл о своем пленнике. По крайней мере, никто пока не подходил посмотреть, не очнулся ли он, и не пытался задавать вопросы. А, может, это тоже подстроил Бистер. «Странно, — подумал Сторм, — когда мне пришло в голову, что на самом деле может представлять из себя Бистер, я, в общем-то, даже не очень удивился. А выскажи я такое предположение любому арцорцу в этом лагере, и он окончательно убедится, что я чокнутый землянин, не перенесший шока уничтожения Земли».

Сторм продолжал бороться с остаточным действием парализатора, постепенно восстанавливая контроль над телом. Он старался делать это незаметно, и это было не так уж трудно, поскольку уложили его у подножия пригорка, закрывавшего его от лагеря. Его никто не мог видеть, кроме тех, что шли за водой к реке и тех, кто решил устроиться на ночь на берегу и возился теперь со своими постелями.