— Моя, — не стал юлить Магистр. — Но не так, как ты думаешь. Я тебе говорю, Гром, брось эти предрассудки. Все возможно.

— Ага, после того, как ты мне все уши прожужжал про чистоту крови и развращенную молодежь… Да ну тебя, — обиделся я, не получив желаемого ответа.

— Ну, так ну, — гыкнул дракон. — О! Смотри: наш золотолюбивый хозяин пожаловал!

Толстяк, крадущийся вдоль стенки, подпрыгнул от ужаса и бросился наутек.

— Чего это он, — недоуменно проводил я взглядом потешно вихляющего задом колобка.

— Да купцы те азартные как проиграли, со злости сменили гостиницу… пешком, — дракон плотоядно ухмыльнулся. — А я сказал хозяину, что съел всех.

— Ха — ха, — схватился я за живот. — Ну ты даешь, приятель! Скажи мне ради Ллос, зачем?!

— А тебе очень хочется заплатить этому жадюге еще столько же, на сколько ты обчистил бедную дручию и приплатить еще сверху за уборку помещения? — дракон кивком показал на чистую залу.

Убрали кстати, очень оперативно, ничего не скажешь. Ну и про оплату больше никто не заикался.

— Ух ты! — восхитился я. — Молодец, дракон! Можешь же пользу приносить, если захочешь!

— Угу, — зевнул Магистр. — Вспомни об этом, когда решишь, что я действую неправильно. Может, просто тебе не все известно…

— Ты о чем? — удивился я. Магистр никогда не говорил загадками, а теперь начал темнить, дергаться. В который раз я спросил себя, почему он поехал со мной?

— В общем, Гром, — обезоруживающе улыбнулся Магистр. — Речь не только обо мне.

Тут в зал буквально влетела дручия. Мокрая насквозь, капли барабанной дробью разбивались о пол, стекая с тяжелого от сырости плаща.

— Ну и ливень, — присвистнул дракон, узрев в проеме признаки такой чудной погоды. — Ты была права, что настаивала на ночевке… Осталось надеяться, что к утру это безобразие утихнет.

Дэйдрэ не обратила внимания на дракона. Она стояла, покачиваясь, и смотрела в никуда. Радужки её глаз, невероятно синие, казалось, утопили зрачок за ненадобностью. Кожа лица приняла явственный голубой оттенок. Сначала я подумал, что она замерзла. Потом вспомнил две вещи. Первое: где она живет. Ну, жила долгое время. Холод это стихия дручий и им она не навредит. А второе… просто ясно вспомнилось, как Дэйдрэ смотрела на меня такими же вот синими глазами. И Лайнес, хоть я и отказывался воспринимать его как прямую угрозу моей жизни, имел такой вот холодный синий взгляд. Это отражение чувств, бушующих в, казалось бы, таких ледяных сердцах.

— Что случилось? — собственный голос показался чужим, сердце колотилось о грудную клетку.

— Демец мертв, — тускло ответила девушка. Губы её задрожали, не выдержав нового наплыва эмоций.

Я шагнул вперед и обнял хрупкую фигурку. Впервые дручия не насмехалась, не отталкивала. Она была сейчас настоящей: девушкой, которая потеряла в жизни того, кто занял некий уголок в её сердце.

— Как? — дракон сполз со стола и похромал к нам, морщась от боли в затекших ногах.

— Слин, — коротко ответила дручия, плечики её мелко затряслись. Но лицо оставалось маской, по которому с капюшона стекали струи, скрывая соленые дорожки на щеках.

— Все?таки слин, — покачал головой Магистр.

— Он знал, — прошептал я, вспомнив лицо светлого при прощании.

Дручия кивнула.

— И ты знала, — я заглянул в глаза наемницы.

Она опять кивнула, опуская ресницы.

— Почему же ты его отпустила? — я вообще ничего не понимал. Вот так, не вмешаться в планы убийцы, а потом только сходить, подтвердить свои догадки. Страдая при этом…

— Я не имею права! — зло выкрикнула Дэйдрэ мне в лицо и, вырвавшись, убежала наверх.

— Совсем не понимаю девчонок, — повторил я, почесывая тыковку.

— Опять не то, Гром, — печально улыбнулся Магистр. — Ты просто многого не знаешь.

— А ты в курсе? — огрызнулся я на расфилосовствовавшегося дракона.

Он горько усмехнулся и покачал головой:

— Я мудр и стар, но этого не достаточно, чтобы понимать других. Но хотя бы, за эти века я научился их принимать и не критиковать раньше положенного. Со временем все проясняется и поступки, казавшиеся нам верхом неблагоразумия, становятся единственно верными.

— Не вижу здесь никакой логики: зная, что Демец шел на смерть, так легко отпустить его… — упрямо мотнул я головой. Особенно меня бесило то, что я первый бы толкнул светлого мага на это. И еще пожалел бы, что не своими руками закончил дело…

— Пошли спать, Гром, — устало вздохнул дракон, спор ему явно надоел. — Все уже дрыхнут, только мы с тобой соловело глазками хлопаем и тужимся, пытаясь понять мироосновы. Да и толстячку надо наверняка дела свои закончить, а при нас он и не шелохнется. Вон, видишь — гобелен в том углу дрожит? Ждет, родимый, когда же мы отвалим.

Тряпка на стене заколыхалась еще отчетливее и даже попыталась эвакуироваться вместе со спрятавшимся хозяином, но тот со страху запутался в складках.

Я хихикнул:

— Может, помочь?

Гобелен застыл. Что?то скрытое им, но явно тяжелое, шумно грохнулось об пол. Магистр укоряюще покачал головой, впрочем, в его вытянутых зрачках тоже плясали шаловливые огоньки.

Почему?то никто не обрадовался побудке до рассвета. Хмурые и не выспавшиеся, мы собирали натыренные с кухни продукты в седельные сумки. Помятая физиономия Волдрея показалась мне несколько странной: парень отправился спать сразу, как мы вернулись в корчму, а выглядел он так, словно не спал суток трое… Как и Динзи, которая направилась в комнату едва ли не раньше дроу.

Я хитро сощурился, заметив, как эти двое старательно избегают смотреть друг на друга. Ни взглядом, ни жестом, ни словом не показывают эмоций. Но, судя по упрямо расплывающимся в довольной полуулыбочке, губам дроу, эмоций в наличии имелось и немало.

Элмор, вскочивший первым и растормошивший всю компанию, нетерпеливо бил копытом вместе с лошадьми, то и дело выкрикивая лозунги, которые якобы должны были побудить нас на большее рвение. Не знаю, как другие, но на меня не действовало.

Толстый хозяин беспрестанно кланялся нам с высоты самой высокой балки, куда за ночь умудрился залезть. Как он это сделал — видели только стены… и, возможно еще кто?то, кому не спалось. Кроме хозяина в гостинице никого не было видно. И когда только успели ушмыгнуть? Вот так, дракон укрепил нашу грозную репутацию… То есть обогатил: ко всему прочему, дроу стали еще и обжорами! Ведь он до сих пор черный.

Наконец все расселись по лошадям. Элмор метнулся к Лейле, сознательно выбирая представителя своей расы. Мы с Магистром переглянулись и с улыбками уставились на обеспокоенных нашими хитрыми мордами Волдрея, Динзи и Дэйдрэ.

— Так, — я обвел взглядом всю честную компанию. Волдрей заметно нервничал, страшась, что я предпочту ехать с Динзи. Ревниво сверкая глазами, больше он ничего посметь не мог, ерзал в седле. — Динзи! — Волдрей окончательно скис. — Брысь к Волдрею! Уступи лошадку нашему славному золотодобытчику, не престало такой персоне на крупе трястись.

Девушка надменно передернула плечами, мол, не гоже ей беспокоиться, ведь она привыкла, что именно мужчины скачут вокруг нее. И поманила пальчиком Волдрея. Дроу, тщательно скрывая радость и забрасывая меня благодарными взглядами, которые я терпеливо игнорировал, взобрался к девушке. Ладони их мгновенно скрепились. Как бы не сверглись по дороге от любви?то неземной, усмехнулся я.

— Опять? — несчастным голосом спросила Дэйдрэ, когда я направился к Верному.

— Ну можно чего?нибудь поменять, — хихикнул я. — Давай, я поеду впереди!

— Не наглей, — слабо улыбнулась наемница, протягивая мне руку и с легкостью помогая мне забраться на жеребца.

Я притих, девушка плохо выглядела. Вблизи стало особенно заметны темные круги под глазами и искусанные губы. Либо я ничего не понимаю, либо этот ошов маг был дручии ближе, чем казалось.

— Как ты? — я осторожно коснулся плеча девушки. Та раздраженно дернулась:

— Нормально. Что может быть не так?

И ударила Верного пятками. Черный жеребец взвился, чуть не уронив мою тушку, и рванулся вперед, диким ржанием подзывая сородичей. Вскоре нас догнала белоснежная кобыла Лейлы с седоками.