В своих трудах Джордж Сильвер нигде не выказывает никакой личной вражды по отношению к самим учителям фехтования, но подробно объясняет, почему он столь неодобрительно относится к их порочному обучению и оружию, которое они насаждают. И он был прав в конечном итоге. Длинная рапира — оружие для частных поединков, оружие дуэлянта, а не солдата, и лет через пятьдесят после исчезновения из вида автора трудов она выходит из моды. А мудрые наставления «Кратких инструкций» снискали Сильверу бесспорное право именоваться отцом отечественного фехтования.

Царствование Генриха Великого изобиловало кровавыми стычками по частным поводам; их нельзя даже называть дуэлями, поскольку дуэль — это поединок двух соперников, а в этих побоищах редко когда принимало участие меньше четырех человек, хотя суть конфликта, действительно, касалась только двоих. Говорят, что за период правления этого монарха в частных столкновениях полегло больше французских дворян, чем за все время гражданских войн, предшествовавших его восхождению на трон. Мы не ставим перед собой цели написать историю дуэлей, как таковых, это уже много раз делали до нас, мы хотим лишь привлечь внимание читателя к различным видам шпаг, используемых в тот или иной период, и изложить реальные, не выдуманные, примеры применения этих шпаг. Наверное, мы уже чересчур много рассказали о частных стычках XVI века, так что пора перейти к следующей эпохе, когда на троне Франции воцарился Людовик XIII, но страной правил его великий министр Арман дю Плесси, ужасный кардинал Ришелье. В этот период борьба с дуэлями обострилась донельзя, но и сам характер дуэли изменился, и не в лучшую сторону. В прежние времена сражающиеся хотя бы смутно представляли, из-за чего они, собственно, дерутся, но «другие времена — другие нравы». Теперь в порядке вещей стало, что если члены компании, направляющейся на бой, озадачены проблемой своей немногочисленности, то они могут остановить первого попавшегося прохожего и позвать его с собой, не важно, знаком он им или нет, и этикет запрещал ему отказываться, а напротив, требовал, чтобы он принял участие в бою по неизвестному поводу на стороне незнакомых людей и бился насмерть с человеком, о котором раньше даже ничего не слышал. Замечательным примером такого рода является случай из ранней карьеры д'Артаньяна, подробности которого мы приводим по его мемуарам, а не по художественному описанию Дюма из «Трех мушкетеров». Надо заметить, что в жизни д'Артаньяну на момент появления в Париже было не более шестнадцати лет, хотя парнишкой он был, конечно, храбрым и воинственным.

Отважный маленький беарнец, шестнадцатилетний д'Артаньян, приезжает в Париж и является в гостиницу мушкетеров короля, у которых главный — великий месье де Тревилль, тоже родом из Беарна, за несколько лет до того прибыл в Париж точно так же, как и наш юный храбрец, и своей смелостью и верностью королю, — не говоря уж о компетентности в области оружия и прочих вещей, в которых его величество лично не разбирался, — добился столь большого уважения, что был удостоен звания капитана мушкетеров короля, доверенной королевской охраны. В былые дни месье де Тревилль был близким другом д'Артаньяна-старшего, отца юноши, поэтому наш молодой человек уверен в предстоящем ему теплом приеме.

В передней ожидают аудиенции несколько мушкетеров, и среди них — три брата, Атос, Портос и Арамис. Они неразлучны. Если одному надо позавтракать, а у кого-то из остальных двоих есть чем — на троих им хватает. Если один заводит тайную любовную интрижку, то у него всегда есть наготове два друга, которые помогут залезть в окно к даме, а в случае появления помехи в виде родственника предмета страсти — две рапиры для того, чтобы его урезонить. Если одному из них предстоит серьезное дело, ему нет нужды просить о помощи прохожих на улице. Своей драчливостью эти трое заработали себе в Беарне неплохую репутацию, из-за которой де Тревилль вызвал их в Париж и записал в свою роту. Он сделал так, поскольку мушкетеры короля постоянно ссорились с гвардейцами кардинала Ришелье, агенты которого рыскали по всей Франции в постоянных поисках самых отчаянных головорезов для пополнения гвардии. Молодой д'Артаньян обращается к Портосу, который, расспросив его о том, кто он такой, когда и зачем приехал в Париж, завершает процесс удовлетворения своего любопытства словами:

— Твое имя мне очень хорошо знакомо! Мой отец часто рассказывал, что знавал больших храбрецов из вашей семьи. Тебе следует хорошо постараться, чтобы быть достойным их, или придется вернуться в огород отца.

Мальчик оказался чрезвычайно чувствительным в вопросах чести, да и отец перед отъездом советовал ему беречь честь пуще глаза. Поэтому он хмурится и резко бросает Портосу:

— А что это ты так со мной разговариваешь? Если моя смелость вызывает у тебя сомнения, давай выйдем на улицу, и я тебе продемонстрирую ее во всей красе!

Портос — огромный сильный мужчина, добродушный по характеру, совершенно не имеет желания затевать ссору с шестнадцатилетними мальчиками. Со смехом он советует молодому человеку быть храбрым, но не таким вспыльчивым, и говорит, что, будучи не только земляком, но и близким соседом по дому, он с гораздо большим удовольствием взял бы мальчишку под свою опеку, чем обнажил бы на него шпагу; но раз уж тот столь неразумен, что ему обязательно надо на кого-то задраться, то такую возможность Портос ему предоставит гораздо раньше, чем юноше кажется. Из дома де Тревилля они выходят одновременно, и д'Артаньян готов обнажить шпагу, как только они окажутся на улице, но в дверях Портос говорит ему:

— Ступай на некотором отдалении от меня, как будто знать меня не знаешь.

Мальчик так и делает, недоумевая, чего же хочет его предполагаемый противник. Портос идет по рю де Вожирар, пока не доходит до гостиницы «Эгийон», где у дверей встречается с господином по имени Жюссак. Манера, с которой они приветствуют друг друга, не оставляет у д'Артаньяна сомнений, что они — близкие друзья. Обернувшись через несколько шагов, чтобы посмотреть, идет ли Портос за ним, юноша с удивлением видит, что, сойдя с крыльца гостиницы и выйдя на середину улицы, чтобы швейцар не мог их слышать, те двое разительно меняют манеру общения. Теперь в их голосах слышно ожесточение и оба чем-то недовольны, а Портос в ходе разговора несколько раз указывает на д'Артаньяна, чем окончательно сбивает последнего с толку.

Вот, наконец, разговор окончен; Портос подходит к своему юному другу и говорит:

— Да уж, пришлось мне ради тебя поругаться с этим парнем! Через час нам с ними биться в Пре-о-Клер, трое на трое, а увидев, как горячо ты ищешь повода скрестить с кем-нибудь рапиры, я решил, что надо бы взять и тебя с собой на нашей стороне, но не стал тебе пока говорить, чтобы не разочаровывать, если бы не получилось; поэтому сначала я пришел сюда и предупредил месье де Жюссака, что нас будет четверо, а не трое, и попросил его тоже привести с собой четвертого — на твою долю. Теперь, наверное, надо бы объяснить тебе, в чем суть дела. Я тут ни при чем, сама ссора вышла между моим старшим братом Атосом и месье де Жюссаком, это человек кардинала. На днях моему брату случилось заявить в компании, что мушкетеры короля всякий раз оказывались круче гвардейцев его высокопреосвященства, когда выпадало скрестить с ними шпаги. Ну вот, а Жюссак оказался с этим заявлением не согласен, так что теперь нам предстоит драться.

Юный д'Артаньян ужасно польщен, он горячо благодарит Портоса за оказанную честь и обещает проявить себя наилучшим образом, чтобы заслужить своей доблестью доброе имя. Так они вместе добираются до Пре-о-Клер, где их уже ждут Атос и Арамис. Увидев полнощекое лицо и молодой вид новоприбывшего, они отводят Портоса в сторону и спрашивают его, что все это значит. Он рассказывает, и Атос набрасывается на него:

— Какого черта ты наделал? И что теперь — ты же знаешь Жюссака, несмотря на то что он видел твоего маленького друга, все равно ведь приведет какого-нибудь громилу из гвардейцев кардинала, тот уложит беднягу одним ударом, а потом получится четверо на троих?