— Я ещё хотел спросить насчёт размеров этого дерева, — задумчиво произнёс я.

— Принцип подпространства, — с готовностью отозвалась девушка.

— Такое правда возможно?

— Возможно, хоть и энергии требует много. Тебе уже говорили про основные направления трат нынешних государств?

— Кажется, нет.

— В Энэри, Гирсте и Братстве используют контроль сознания. Это-то тебе должны были рассказать: контроль может защитить от всего, начиная моральным уровнем населения и заканчивая предотвращением бунтов и восстаний. Я же это не практикую, поэтому у меня остаётся гораздо больше госпотенциала, чем у других.

— Подожди, но ведь Дворец — это Дворец. Какая связь между его потенциалом и государственным?

— Дворец существует в двух средах, внешней и внутренней. За то, что находится внутри него, отвечает его потенциал, а за то, что снаружи, — уже государственный.

— А как же тогда всякие надстройки? Ну, там, балконы, башенки. Это тоже, получается, государственный?

— Нет. Балконы, башенки — это всё часть Дворца, следовательно, ты расширяешь его изнутри. А то, что снаружи, наоборот, естественным образом уменьшается — потому что становится меньше места. Безо всякого использования потенциала. Понимаешь?

— Ммм… вроде.

— Ну вот. Изнутри дерево выглядит именно таким, каким ты его видишь сейчас. А снаружи оно в несколько раз меньше — искусственно ужато.

— Как всё сложно…

— Но признай, оно того стоит, — девушка гордо улыбнулась.

Картинная галерея располагалась где-то в нижних ярусах дворца, на «наземном» уровне. Как объяснила Кейра, все склады, хранилища и тому подобное находилось в верхней части, наиболее часто использующиеся помещения вроде Тронного зала, зала для делегаций, рабочих кабинетов — в центральной. В нижнюю поместили то, что было открыто в свободный доступ для населения либо наоборот, тщательно скрывалось.

Вообще, эльфы имели своеобразные представления о том, какие помещения следует держать открытыми, а какие нет. Я сильно удивился, узнав, что в Тронном зале наблюдал простых горожан. Не то чтобы я в самом деле принял танцующих за дворянство, — услышанное множество раз за вечер слово «республика» уберегло от глупой мысли. Но ведь какой-то элитарный слой существует при любом устройстве, разве нет? А тут от элитарности один пшик: начиная с определённого ранга мастерства, считай признания общественностью заслуг, любой мог заявиться в столичный дворец и провести праздник в главном зале страны. Странная всё-таки это штука, победивший коммунизм. Непривычная.

Личная галерея по понятным причинам входила в число закрытых от посторонних помещений. Посещала её только лишь Ведущая; ну, и, видимо, тот, кто следил за состоянием картин, если они не были самоподдерживающимися. Сперва я не понял, по какому принципу сюда отбирались произведения. Единственная догадка состояла в отношении: наверное, одни имели особую историю, другие изображали что-то, имеющее значение единственно для Кейры.

Действительность оказалась интереснее. Причём правильный ответ я угадал сам, без подсказок, задержавшись несколько раз перед холстами. Здесь хранились не картины в привычном понимании этого слова, а визуализации — отпечатки людей и событий в сознании наблюдавшего их. Отличия заключались в манере изображения, акцентах, но в первую очередь, конечно, образности и уровнях смыслов.

На одном полотне был изображен Альден. Одна рука его была вытянута перед собой наподобие классического римского жеста, с обращённой к лицу ладонью, рядом с которой висел небольшой огненный шар. От шара змеились два длинных языка пламени, один обвивал руку, другой огибал шею и брал в кольца туловище. Я простоял перед этой картиной несколько минут, пытаясь понять, что здесь всё-таки изображено: держит ли Альден огонь, контролируя его, тянет ли к нему руку, раздумывая, схватить или поберечься, поддерживает, как желающую полететь, но ещё побаивающуюся отрываться от земли молодую птицу… Или же огонь это захлопнувшийся капкан, преодолеть который император может только одним способом — приняв волевое решение и двинувшись через него напролом.

Я нашёл и Ресда, хотя и не сразу. Картина изображала мрачный пейзаж: пустые серые горы под нависшими тёмными тучами, а прямо по центру — извергающийся вулкан. Ключом к разгадке оказалась случайно всплывшая в памяти первая ассоциация на волосы Ресда; явно не у меня одного проскальзывали такие мысли. Повелитель драконов был показан не полностью, одна голова, как в «Руслане и Людмиле», но зато проработали её великолепно, так, что ощущение недосказанности или обрывочности совершенно отсутствовало.

Кейра рассказала, что картины не пишутся, а создаются напрямую мыслеобразами. Точнее, переложением мыслеобраза на бумагу. По этой причине качество большинства практически не уступало хорошим фотографиям. Однако фотогалерей такой направленности не водилось: как мне объяснили, для передачи сути краска подходила больше. «Фотографии» тоже создавали, но с другой целью — запечатлеть нужный момент. С этим Кейра пообещала напрячь Альдена, так как сборная фотогалерея находилась в Риме. Каждый специализировался на чем-то своём: у Кейры лучше всех получалось создавать «картины» — у неё организовали картинное хранилище, у Альдена «фотографии» — к нему перенесли фотоматериалы.

Картин было много, их сбор длился поколениями Правителей. И естественно, что изображали они преимущественно незнакомых мне людей — ушедших из этого мира раньше, чем я в него пришёл. Но от того, что я их не знал, удовольствия от изучения их портретов почти не становилось меньше: мне был интересен сам процесс поиска мелких, но очень значительных деталей, иногда даже меняющих в корне смысл картины.

Если судить по количеству изображённых здесь, то политическая карта мира менялась довольно часто — едва ли не раз в пятнадцать-двадцать лет исчезало какое-нибудь государство или появлялось новое. Впрочем, делать какие-либо категоричные выводы я поберёгся — слишком уж нестандартные правила жизни в этом мире. Надо ещё пообщаться, как минимум, с другими Правителями, а как максимум — с их подданными. Тем же Веаленом, к примеру.

Когда мы выбрались из галереи, Кейра потянула меня на улицу, по пути рассказывая о праздничных традициях. После официального бала во дворце, когда достаточно стемнеет, народ выходит из помещений и празднование продолжается в ночном городе. А в полночь звёзды дают знак, возвещающий о наступлении лета. Не сами, разумеется, а с небольшой помощью Кейры и её потенциала, но никто об этом не знал.

Оказавшись снаружи, я впал в минутное замешательство. При подлёте было видно, что дерево, которое Дворец, растёт из воды. Совсем из воды! А при взгляде с лестницы главного входа — вокруг него раскинулся целый остров. Даже если допустить, что вечерний сумрак и листва деревьев скрывают озеро и на самом деле оно здесь, буквально в километре, никуда не делось, остаётся вопрос: откуда взялся километр земли? Ответ, сообщённый смеющейся Кейрой, оказался предсказуем: потенциал. Тот самый эффект сокращения пространства.

Народ тем временем всё прибывал и прибывал, перед крыльцом уже собралась приличная толпа. Откуда-то слышалась музыка, но скорее фоном, а не для танцев.

— Пошли на другую сторону, там обычно меньше людей, — решила Ведущая.

— Эльфов, в смысле?

— Или эльфов. Как тебе больше нравится.

С хозяйкой Дворца дорога сократилась в разы: она вызвала очередную круглую платформу, которая заскользила вдоль ствола на другую сторону, огибая его.

Ветер скользил по коже, и я зажмурился от удовольствия, фиксируя в памяти полученные впечатления. Всё было замечательно: дворец, праздник, ожидаемые и нежданные встречи с друзьями… То, что волновало меня в Киеве, наоборот, стало восприниматься абсолютно лишним и бессмысленным. Я здесь, я в Лентане! Вокруг меня творится волшебство, и пусть весь остальной мир подождёт!

Кейра сегодня была совершенно другой, тот образ, в котором она встретилась со мной на острове месяц назад, не просматривался даже в мелочах. В первые минуты это напугало: как же теперь вести себя с ней, что вообще делать? — тем более, что в галерее мы находились вдвоём, без возможности задействовать кого-то третьего для перенаправления внимания. Но то ли сама Правительница озаботилась этим моментом, то ли я интуитивно уловил правильную тактику поведения — скоро эта проблема отпала сама собой. Всё оказалось просто: Кейра находилась на пике силы. Это был её звёздный час как лидера государства, это был торжественный день для её народа, и вела она себя соответственно высочайшему статусу, в полной гармонии с обстановкой.