— По-твоему, выбор местожительства человека и то, какой вид он любит, ничего не значат?

— Может, что-нибудь и значат, но меня-то внутренний мир интересует.

— Э, нет. Именно то, что он живёт на склоне горы и его окно повёрнуто на…

— Задрал со своим окном, рассказывай про человека, — я развеселился, отметив, что мы с Карсом поменялись местами, притом что тактика осталась прежней.

— Если ты заткнёшься и дашь мне закончить, я расскажу! — он повысил голос. — Это его внешнее выражение, если ты не понял!

— Внешнее выражение внутреннего мира? То есть он не такой уж и внутренний? — поймал на слове я.

— Да!

У меня в голове щёлкнула, вставившись в пазы, последняя деталь картинки. Чем я не замедлил поделиться с собеседником.

— А теперь спроецируй это на Правителя. У которого внешним выражением внутреннего мира является его государство.

— На какого Правителя? — Карс на уловил ход моих мыслей.

— На любого. Государство — выражение внутреннего мира Правителя. Не раскрывающее его полностью, но показывающее основные черты.

Кажется, он понял, о чём я. Во всяком случае, открывал и закрывал рот, не зная что сказать, очень характерно.

Но едва я собрался закрепить успех, он выплюнул:

— В общем, так. Не трогай исключительность Одиночек, и всё будет хорошо. Ещё мне агитатора в доме не хватало.

Единственное, на что меня хватило, — развести руками.

Такую важную тему как предоставление военной помощи не следовало начинать сразу после установления контакта. А уж если установление прошло не слишком удачно, то стоило и вовсе перенести главный разговор хотя бы на следующий день, а этот посвятить укреплению отношений.

Со вторым мне повезло: Карс предложил небольшую экскурсию по его Дворцу. Это выглядело немного странным с учётом его подозрительности к незнакомцам, но, возможно, смирившись с тем, что я попал сюда, он почувствовал себя ответственным за дальнейшее времяпрепровождение. В любом случае, оно стоило того.

О том, что фантазия человека, долгое время живущего в одиночестве, начинает работать в совершенно неожиданных направлениях, я слышал. Одиночка отличался в этом плане двумя вещами: он мог элементарно материализовать придуманное, а также не отбрасывал ни одной идеи.

Например, в одной из понравившихся мне комнат сидели в офисных креслах десять обезьян. Одетые в дырявые джинсы и полосатые майки, они одновременно курили и набирали на печатных машинках «Войну и мир». Неподалеку от них стоял шест с перекладиной, на которой сидел большой тёмно-зеленый попугай и громко зачитывал готовые главы — со специального пюпитра, куда их приносила одиннадцатая обезьяна. Завершало картину дерево, росшее в этой же комнате в гигантском горшке: попугай улетал туда отдыхать, когда обезьяны, устав печатать, устраивали «совсем перекур».

В целом, у меня сложилось впечатление, что хозяин Дворца сам удивлялся некоторым вещам, отыскиваемым в процессе экскурсии. Возможно, это и было частью его мечты — жить на одном месте, но всё равно каждый день находить что-то новое в привычном.

Когда мы, завершив круг, вернулись в гостиную, оказалось, что прошла пара часов и за это время мы успели в некоторой степени пересмотреть отношение друг к другу. Я вёл себя как примерный гость, спрашивая обо всех достопримечательностях, но не касаясь личных тем и выражая в нужные моменты почтительное удивление. Карс же, получая поддержку, становился всё более открытым и дружелюбным, что, в свою очередь, позволяло мне вести себя более искренно. В результате Одиночка, хоть и остался желчным и самодовольным, тем не менее, перестал видеть во мне преимущественно классового антагониста.

А затем мне повезло повторно: после перекуса, достаточно плотного, но не дотягивающего до полноценного обеда, Карс, всё ещё пребывая в благодушном настроении, первым заговорил о планах.

— Что собираешься делать в ближайшее время?

— Встретиться с другими Одиночками, — прямо ответил я. — Чем быстрее, тем лучше. Мне нужно вернуться домой, а для этого его надо освободить.

Карс нахмурился.

— Освободить? Ну, не знаю. Мы здесь такими вещами не увлекаемся, как ты понимаешь.

— Если обратиться сразу ко многим, кто-то ведь должен согласиться.

— Через собрание? Попробуй, если хочешь. Хотя я всё равно не уверен.

— Что за собрание? Совет старших?

— Ещё чего, мы не Правители какие-нибудь. Просто место для обсуждения дел. Туда собираются все Одиночки.

— Местное самоуправление, — не удержался я. Карс поморщился.

— Не ляпни что-нибудь подобное завтра.

— Завтра?

— Ну да, завтра как раз есть возможность устроить собрание. Подойдёт?

— Да, конечно. Спасибо. А… чем обычно это собрание занимается?

— Чем угодно. Кому что нужно. Кому — общение, кому — война.

— А, всё-таки войны у вас ведутся?

Одиночка досадливо махнул рукой:

— Ведутся они у вас, а мы только защищаемся. Сидишь, бывает, смотришь — о, ещё один пришёл, с армией, со всеми делами. Приключений ищет. Можно самому этот цирк разогнать, можно устроить собрание и объединиться с кем-нибудь.

— Вот мне как раз так объединиться бы…

— Не выйдет, мы защищаемся, а не нападаем.

— Так я тоже защиту ищу.

— Ох, ладно, собранию будешь объяснять, — Карс взял из воздуха тлеющую сигару, затянулся и откинулся в своём кресле, демонстративно отстранившись от разговора. Но я его в покое не оставил.

— А собрание принимает решение абсолютным…

— Собрание не принимает решений, их принимают конкретные люди. Да, тяжело тебе будет… Ещё раз говорю, это не начальственный орган, а просто собрание. Сбор. Кто-то излагает проблему — остальные думают над ней и решают, будут ли что-то делать и как именно, если будут. Сколько тебе надо человек убедить, столько и убеждаешь. Остальные послушают и разойдутся.

— А какое может быть максимальное число пришедших?

— Ну… пятьдесят, наверное.

— Пятьдесят?!

— Не волнуйся, это в чистой теории, ты при всём желании столько не соберёшь. Ради твоего случая горы не вскроются.

— В смысле?

— Да есть у нас максималисты. Как раз те, кого ты за обычных Одиночек принимаешь. Самоустраняются от мира и погружают Дворцы в горы. Или в землю. Хотя чаще в горы.

— Как ты? — заинтересовался я.

— Я сильно похож на отшельника? Нет, у меня тут, на самом деле, очень много места — ты просто наружу не выходил. А под землю я ушёл подальше от туристов.

— Тех, которые приключений ищут?

— Именно.

— Понятно… А как ты будешь собрание-то созывать?

— Уже созвал, — пожал плечами Карс, — завтра к четырём нам туда.

— А чего так поздно?

— Чтобы всё успели поспать. У каждого свой график, мало ли, как он строится?

— А как же те, кто спит днём, а живёт ночью? — съехидничал я.

— Такие, по большей части, и не испытывают потребности присутствовать на собраниях, — совершенно серьёзно ответил Одиночка. — Так что ими традиционно жертвуют — всё равно ни одной жалобы ещё не поступало.

К вечеру Карс настолько проникся интересом ко мне, что снова лёг спать на втором диване в гостиной. В итоге наша философия со всеми спорами и разъяснениями затянулась до глубокой ночи, и встали мы соответствующе — в половину третьего часа дня. На мой вопрос, не опоздаем ли, Одиночка только удивлённо пожал плечами и выразил надежду, что часа мне хватит на сборы.

Реально в этот час уложилось всё утро, включая завтрак. В половину четвёртого Карс, бросив взгляд на часы, предложил выбор: отправиться пораньше или полчаса маяться дурью.

— Полчаса? Место сбора над твоим Дворцом, что ли?

— В каком смысле?

— Ну, как бы соотношение времени и…

— Сдвиг, Маркус, — Одиночка посмотрел на меня почти что с жалостью. — Зачем мне тратить кучу энергии и времени, чтобы добираться как-то еще?

— Какой-то особый способ перемещения?

— Да. Но, раз ты его не знаешь, объяснять я тебе его не стану.