Лицо Митча расслабилось.

— Слушай, детка – я знаю, что ты сделала хороший выбор. Чем бы ни был этот Торчвуд, у него прикрытие высочайшего уровня. Должно быть, вы делаете феноменальную работу. Всё, что ты слышишь, что мы говорим – это не личное, ладно? Это просто… — он запнулся, подбирая подходящее слово. — Думаю, это просто зависть. Вы приезжаете на своей необычной машине, в своей необычной одежде, и врываетесь на наши места преступлений, как будто вы лучше нас.

— Но мы ведь относимся к вам не так, как вы – к вспомогательным офицерам? — спросила Гвен.

— Да, но мы действительно лучше их. Какие вопросы?

— Никаких. Я могу получить этот DVD сейчас?

— Я думал, мы договорились в три!

— Это было относительно той вещи, которую мы забрали из клуба. Я могу взять диск сейчас, раз уж я здесь.

— Ты не меняешься, да? По-прежнему хочешь использовать любую возможность. Подожди здесь.

Он ушёл на десять минут, и за это время Гвен успела перечитать разные бюллетени о здоровье и безопасности, которые были прикреплены кнопками к разделительным доскам. Митч вернулся с пустыми руками.

— Я поставил диск в мультимедийном кабинете. Ты можешь посмотреть его там один раз, а потом я сделаю копию. И тебе придётся за неё расписаться.

— Хорошо. — Мультимедийный кабинет в полицейском участке был очень хорошим: она могла бы увеличить масштаб изображения, сделать детали чётче и проделать ещё много трюков, которые были доступны ей и в Торчвуде, с дополнительными преимуществами в виде некоторой приватности – чего ей очень не хватало в Хабе – и способствовать установлению доверительных отношений между ней и её бывшими коллегами из полиции.

Мультимедийный кабинет был просто тёмным помещением с широкоформатным ЖК-телевизором и полками, заставленными разным видеооборудованием: DVD-плеер, на котором можно было проигрывать диски для любого региона, кассетный видеомагнитофон, магнитофоны «Бетамакс»[22] и «U-matic»[23], кассетный и CD-магнитофоны, а также зачем-то проигрыватель лазерных дисков. Наверно, ребята думали, что на нём можно проигрывать долгоиграющие пластинки. Предполагалось, что у полиции должна быть возможность воспроизводить информацию с любых записываемых носителей, которые полиция использовала в качестве доказательств, хотя Гвен помнила, как однажды они оказались поставлены в тупик архивом записей незаконных телефонных подключений, которые были сделаны на восьмидорожечной кассете – по причинам, известным лишь подозреваемому.

DVD лежал на верхней полке – серебристый диск в чёрной коробке без опознавательных знаков. Она вставила его в плеер и вызвала миниатюрные изображения восьми содержащихся на нём записей. Диск был предварительно обработан Митчем или его сотрудниками: каждая глава на нём содержала запись с одной камеры, записывавшей происшествие с определённого ракурса. Гвен понадобилось сорок минут, чтобы просмотреть каждую главу дважды, и к концу просмотра она знала три вещи.

Устройство в клуб принёс Крэйг Сазерленд.

И, спустя несколько секунд после того, как Крэйг показал его, Рик разбил пивную бутылку о ближайший столик и бросился на него, разодрав его лицо от глаза до подбородка, оставив зияющую кровавую рану, ужасающую даже на зернистой видеозаписи.

Остаток был трагическим и неизбежным. Друзья парней ввязались в драку, руки поднимались и опускались, кровь брызгала на соседние столики и стены. Гвен засекла время: от начала до конца драка заняла двадцать три секунды. Это был Гран-Гиньоль[24] невообразимой жестокости от детей, обычных детей, которые мирно беседовали и выпивали всего несколько мгновений назад.

Это не было её работой. Технически. Расследовать смерти, определять чью-либо вину или невиновность и закрывать дело должна была полиция. Она больше не жила в этом мире.

Но по видеозаписи было понятно, что это больше никого не касается. Она давно уже не видела такого простого дела – не считая мотивов. А мотив был бы упущен в процессе расследования. Ответственность за смертельные случаи возложили бы на наркотики, или культы, или преступные банды, или что-нибудь ещё в этом роде. Как только полиция поймёт, что больше некого искать, они сведут расследование на нет. Только Торчвуд будет знать, что всё это, все пять смертей, произошло из-за того, что дети использовали – или неправильно использовали – инопланетное устройство.

Тошико была внизу, на стрельбище.

Это было тёмное помещение приблизительно пятидесяти футов в длину и тридцати — в ширину, освещённое длинными лампами, висящими на арочном потолке из красного кирпича. В десяти футах от ближайшей стены комнату пересекала стойка высотой до талии. Перегородками стойка делилась на секции, куда становились члены команды Торчвуда во время своих обычных тренировок в стрельбе из огнестрельного оружия или во время испытания какого-либо найденного ими подозрительного инопланетного оружия. Другая часть помещения была пуста. У дальней стены располагался ряд мишеней в виде долгоносиков; некоторые из них были подпалены лазерными лучами и протонными взрывами, а одна была всё ещё мокрой с того времени, как Оуэн по ошибке выстрелил в неё из инопланетного огнетушителя.

Тошико была на стрельбище одна. Одна, не считая двух белых мышей.

Одна из мышей сидела в плексигласовой клетке, стоящей на стойке перед Тошико. Она чистила свои усики с почти одержимой тщательностью. Вторая мышь сидела в другой маленькой плексигласовой клетке на столе перед одной из отдалённых мишеней. Она бегала туда-сюда, обнюхивая углы и швы клетки, и тянулась вверх, ища дыры в верхней части клетки.

Также на стойке было закреплено так, чтобы его продольная ось указывала на каждую из мышей, инопланетное устройство цвета лаванды.

У Тошико было две видеокамеры, по одной с каждой стороны комнаты, записывавшие каждое её движение. Одна была настроена на съёмку общим планом, вторая – на съёмку крупным планом. Джек не хотел бы что-либо упустить… в случае, если бы её эксперимент пошёл не так, как надо.

Где-то в архиве была секция, посвящённая отчётам, оставленным другими членами Торчвуда; теми, кто, как и Тошико, проводил эксперименты. Однажды Йанто показал ей, где они хранятся. Видео. Фотографии. Старинный дагерротип. И один старый поцарапанный восковой цилиндр, где, как сказал ей Йанто, был записан голос человека, говорившего очень спокойно, а потом испустившего самый ужасный крик, какой Йанто когда-либо слышал.

В планы Тошико не входило, чтобы её запомнили лишь как автора неудавшегося эксперимента. А даже если бы это и произошло, её запомнили бы не по крику. Её запомнили бы по самому длинному, самому громкому и самому неожиданному потоку ругательств, когда-либо записанному Торчвудом.

Используя лазерную указку, она тщательно установила инопланетное устройство в одну линию с двумя мышами: одна была на расстоянии всего нескольких дюймов от него, вторая – на другом конце помещения. Она была уверена, что делает всё правильно: полученные ею изображения внутренней части прибора были неоднозначны, но у неё было достаточно опыта в анализе инопланетных технологий, чтобы понять разницу между передатчиком и приёмником, независимо от того, на расстоянии какого количества световых лет они были изготовлены.

Мышь в дальней клетке была голодна. Тошико не кормила её несколько часов, и по тому, как животное карабкалось по стенкам клетки, она могла сказать, что оно отчаянно нуждается в пище.

— Я могу пожалеть о том, что спрашиваю, — послышался голос от входной двери, — потому что, когда я задаю такие вопросы Оуэну, получаю довольно напрягающие ответы, но что ты делаешь здесь с двумя белыми мышами и инопланетным устройством?

Тошико оглянулась. В дверях стоял Йанто.

— Я пытаюсь подтвердить теорию, — сказала она. — Я думаю, что это эмоциональный усилитель. Мне кажется, что он действительно может передавать эмоции на большие расстояния.