— Рис сказал, что беседовал с доктором Скотусом лично. Нам нужно начать оттуда.

— Она дважды постучала в дверь. — Просто на всякий случай, — пробормотала она.

— Вежливость ничего не стóит, — согласился Джек. — В отличие от пропусков, которые довольно дороги. Мне нужно ограничить взяточничество. Я почти выбился из месячного бюджета.

— Никакого ответа, — сказала Гвен. Она толкнула дверь. За дверью оказался тёмный кабинет. Если там и были окна, то они были завешены шторами или жалюзи. Она вошла внутрь, и её быстро поглотила тьма.

— Я могу кое-что у тебя спросить? — поинтересовался Джек, по-прежнему разглядывая приёмную.

— М-м?

— Почему есть шотландская банкнота в один фунт стерлингов, но нет валлийской банкноты в один фунт?

— М-м!

Пошатываясь, Гвен вывалилась из кабинета назад в приёмную, держась руками за шею. Вокруг её горла оборачивалось что-то толщиной с большой палец Джека, но с дико мечущимся хвостом. Что-то чёрное, с яркими синими полосами, опоясывающими его тело.

И оно душило Гвен.

Тошико потёрла глаза, кажется, уже в тысячный раз. Глаза жгло, словно в них песка насыпали, и, потирая глаза, Тошико делала только хуже, но она не могла остановиться. Это было похоже на почёсывание или чихание: рефлекторное действие, которое невозможно подавить.

— Проблема этого места в том, — пробормотала она, — что я никогда не знаю, день сейчас на улице или ночь. Может начаться конец света, а я совершенно ничего не буду знать. — Фактически, мысленно добавила она, когда Джека нет рядом, шансы на то, что конец света может наступить в течение нескольких часов, возможно, намного выше. Обычно чаще что-то случалось, когда он отсутствовал.

Её компьютерный экран был раздражающе неподвижным, демонстрируя сетку чисел, пока процессор гудел, интегрируя бесконечные данные с портативного сканера в целостную картину. Он работал уже несколько дней, и всё указывало на то, что процесс может продолжаться до скончания веков. Когда бы это ни случилось.

Скучая, она откинулась на спинку стула и огляделась по сторонам. Она до сих пор помнила безумную смесь чувств, которые испытала, когда Джек привёл её сюда впервые: ужас перед огромной ответственностью, которую на неё возложили; гордость из-за того, что её выбрали; волнение от предвкушения исследования технологий, каких ни один человек никогда раньше не видел; и, как ни странно, отвращение к месту, где ей предстояло работать. Хаб был погребён под центром «Миллениум» и построен среди рушащихся остатков старой насосной станции, и остатки старинной викторианской архитектуры были заметны повсюду. Стены всегда были влажными, а нижний уровень центральной части помещения находился на несколько дюймов под водой, где летом обычно селилась колония москитов. По крайней мере, Тошико надеялась, что это москиты. Однажды Джек сказал ей, что на самом деле вода была домом для последних выживших после гражданской войны на планете, где жили очень маленькие, насекомоподобные существа. Конечно, она ему не поверила, но, когда наступило лето, она перестала их прихлопывать. Просто на всякий случай. Зачем случайно провоцировать межгалактический конфликт?

Йанто стоял наверху, у конференц-зала, снова колдуя над кофе-машиной. Увидев, что она смотрит на него, он крикнул:

— Тош, принести тебе кофе? Сегодня я приготовил ямайский «Blue Mountain».

— Спасибо, не надо, — ответила она.

Он снова повернулся к кофе-машине. Тошико уже собиралась было передумать, как вдруг поняла, что мерцание компьютерного экрана, которое она улавливала уголком глаза, прекратилось. Процессор завершил свою работу.

На экране появилось разноцветное изображение человеческого тела. Тела Марианны Тилл. Картинка была не совсем точной – Марианна двигалась во время сканирования – но бóльшая часть изображения основывалась на данных со сканера. Следуя инструкциям Тошико, компьютер поместил данные на стандартную человеческую сетку с чуть расставленными ногами и раскинутыми в стороны ладонями вверх руками. Картинка была раскрашена в соответствии с плотностью материалов, представленных в теле: кости были белыми, жир – жёлтым, мышцы – красными, и их огибали другие цвета, представляя остальные вещества, из которых обычно состоят человеческие тела: сухожилия, полости, лимфу, мозговое вещество и иные компоненты, которые Тошико даже не могла назвать. Она могла повернуть тело как угодно, один за другим удалять слои до последнего или делать разрез под любым углом, чтобы получить поперечное сечение тела Марианны. Если не считать того, сколько времени всё это заняло, фактически это была довольно впечатляющая система. Ей следует показать это Оуэну. Он сможет найти этому применение.

Тошико бросилась в глаза вспышка тёмно-красного цвета где-то в районе брюшной полости Марианны. Она увеличила масштаб изображения. Область от желудка до кишечника является фактически полостью внутри тела: это пространство может быть пустым или заполненным твёрдым или жидким веществом, но в любом случае оно отличается по плотности от соседних тканей. Проблема состояла в том, что желудочно-кишечный тракт Марианны, судя по всему, был заблокирован чем-то, по плотности близким к мышце. На картинке оно было окрашено красным цветом. Сначала Тошико показалось, что это сбой в программном обеспечении, но объект был слишком локализован, слишком автономен. Возможно, опухоль? Она не была экспертом – это была сфера деятельности Оуэна – но она была уверена в том, что опухоли представляют собой бугорки, а не длинные, тонкие, извилистые объекты, тянущиеся через верхний и нижний отделы тонкого кишечника и лежащие одним концом в желудке, а другим – в кишке.

И у опухолей не бывает множества маленьких щупальцев, тонких, как нитки, целым облаком растущих из одного конца.

Тошико откинулась на спинку стула, ощутив, как её желудок сжался, когда она посмотрела на экран.

В желудке Марианны было что-то инопланетное. Что-то живое.

Гвен чувствовала, как существо врезается в её шею. Её горло так крепко сжималось, что она едва могла дышать. Пятясь назад из кабинета доктора Скотуса, она пыталась позвать на помощь Джека, но не могла выговорить ни слова.

Кровь приливала к её голове. Глаза выпучивались. Ещё несколько секунд – и они, она была уверена, могли вылезти из орбит, таким сильным было давление. С каждым ударом сердца в её виски впивались иглы боли.

Мир начинал потихоньку сереть. Ей удалось просунуть большой палец между своей шеей и одним витком тела существа. Она приложила силу, пытаясь ослабить хватку существа, но оно лишь сворачивалось туже, и её палец оказался в ловушке.

Один конец тела существа болтался перед её лицом, тонкие белые нити росли из покрытого синими кольцами тела, плоского с трёх сторон. Белые волоски как будто тянулись к её лицу, как медуза-альбинос, не считая того, что ей казалось, будто она превращается скорее в желе, чем в камень.

Двигаясь боком, она врезалась в дверной косяк, но боль оказалась незначительной по сравнению с петлёй огня, которая сжималась вокруг её шеи. Всё, что она могла видеть теперь – серый тоннель с очень маленьким и очень далёким кабинетом в центре его. Её руки словно налились свинцом. Ей хотелось только сдаться и заснуть.

Она почувствовала какую-то возню у своего горла, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это Джек. Она попыталась сказать ему, что уже слишком поздно, что всё зашло слишком далеко и слишком осложнилось, но похоже было, что он не понял. Послышалось «бум», где-то далеко, потом ещё раз «бум», и её закружило вокруг своей оси. Давление ослабло, и боль прилила по нервам, венам и артериям, пока её шею не охватил мучительный жар. Она упала на колени, скрючившись, её лицо горело, пот тёк по щекам и лбу. Кислота обожгла её рот, когда она выплюнула на ковёр тонкие нити слизи. На её плечах лежали крепкие руки. Её снова повернули, на этот раз медленно. Сквозь обжигающие, горячие слёзы в поле её зрения появился Джек.