Засунув руки в карманы, он сказал, стараясь уклониться от ответа:

— Это не слишком годится для нежных ушек принцессы.

— Мои ушки не такие уж и нежные.

— Вы просто будьте с ним поосторожнее, вот и вся премудрость.

— Почему?

— Вы слишком красивы, разве не так? А его раздражает, едва он подумает, что женщина может быть такой красивой, какая она есть. Самый тщеславный человек из всех, кого я знаю. Не любит, даже если кто-то просто смотрится в одно с ним зеркало, Если хотите знать, первым делом он сопрет ваши бигуди и удерет с вашим туалетным зеркалом.

Хани засмеялась, неожиданно для себя обрадовавшись, что он не стал говорить серьезно. Но тут его лоб под намалеванной красной бровью собрался в морщины, и она почувствовала, как он напрягся.

— По правде говоря, принцесса… — Он выудил из кармана ключ и вставил его в замочную скважину задней дверцы. — Думаю, вам следует держаться от него как можно дальше. Похоже, вам в жизни пришлось хлебнуть немало неприятностей — ну там с этими злыми заклятиями и все такое, — так что негоже еще и это навешивать на вас. Говорю вам, у этого типа не сердце, а прямо-таки кусок льда.

Она подумала о детишках, шумно требовавших его внимания, объятиях, которые он дарил, утешении, которое он принес. Ничего себе кусок льда!

— Раньше я думала, что так оно и есть, — твердо сказала она, — но больше уже не верю в это.

— Лучше не проявляйте ко мне мягкость, принцесса, иначе мне придется, вопреки вашему хорошему мнению обо мне, дать вам один совет.

— Валяйте.

Прислонившись к кузову фургона, он не дрогнув встретился с ней взглядом.

— Будь по-вашему. Прежде всего вы поступили мудро, приняв у него деньги. Этот тип слишком богат и не станет плакать из-за каких-то пенни. И потом, вы должны сделать то, что он говорит насчет вашей карьеры. Плохого он не посоветует, и в этом вы можете ему довериться. — Он сунул руку в карман своих шаровар. — Но это и все, на что вы можете рассчитывать. У него не очень хорошо получается с хрупкими людьми, принцесса. Он не намеревается причинять им боль, но именно так всегда и происходит. Она первой отвела взгляд.

— Я не должна бы… Та ночь в ванной… Я была так измучена, вот и все.

— С твоей стороны это было не слишком разумно, принцесса. — Голос у него стал хриплым. — Ты не та женщина, которая может легко смириться с такими вещами.

— Нет та! — воскликнула она. — Именно так я все это и воспринимала. Это ничего не значит, потому что я до сих пор влюблена в своего мужа. И он сможет это понять.

— Сможет?

— Конечно! Он же знает о сексе все. А это был всего лишь секс. Именно секс. Ничего особенного.

— Ну ладно, принцесса. Тогда тебе не о чем жалеть. Это должно было быть правдой, но не было, и ей никак не удавалось понять почему.

Он мягко улыбнулся и забрался в грузовик.

— Пока, принцесса!

— Пока, Пэтчес!

Мотор завелся сразу, и он медленно выехал со стоянки. Она провожала взглядом фургон, пока он не скрылся за углом. Вдали тихо звонили церковные колокола. Над ее головой одна за другой зажигались звезды.

На ее душу тяжелым облаком легла печаль.

В ту ночь в дверях ее трейлера появился Эрик. На нем были черные джинсы и темный пиджак поверх темно-серого свитера. Длинные волосы спутал ветер, а единственный глаз выглядел так же таинственно и загадочно, как повязка, закрывавшая второй. Ишь ты, чудо ночное…

Он не появлялся в этом трейлере с тех пор, как переехал в «Загон», и его враждебно искривленные губы свидетельствовали о том, что он не собирается просить разрешения войти. Вместо этого Эрик стоял снаружи, разглядывая ее, как будто именно она была человеком, сующим нос в чужие дела.

Она приготовилась было сделать язвительное замечание, но внезапно ее осенило, что похожий на пирата клоун будет разочарован в ней, если она не окажет гостеприимство его другу. Мысль была нелепа, но, когда она отступила от двери, дав ему войти, ей пришло в голову, что этой осенью нелепым было все: она жила в покинутом парке развлечений, занимаясь строительством американских горок, ведущих неизвестно куда, и единственный человек, с которым она была счастлива, был одноглазый клоун-пират, шептавший магические заклинания над больными детьми.

— Входи, — сказала она сухо. — Я как раз собираюсь ужинать.

— Я ничего не хочу. — Его голос был тоже недружелюбен, но он все же вошел.

— Все равно поешь.

Она вытащила из шкафа вторую тарелку, разделила куриную грудку и подала ему вместе с внушительной порцией риса и разогретой булочкой. Поставив ему стул напротив себя за маленьким столом, она тоже принялась за курицу.

Ели в тишине. Курица показалась ей суховатой, и она что-то ворчливо заметила по этому поводу. Он ел механически, но довольно быстро, и она поняла, что Эрик был голоден.

Хани поймала себя на мысли, что ищет у него на лице хоть какие-то остатки клоунской белой краски, которую он мог не полностью смыть под душем, или крохотные розовые крапинки в волосах — малейший намек на того нежного веселого клоуна. Но ей не удалось увидеть ничего, кроме тяжелой складки у рта и непонятно почему отталкивающего выражения лица. Это был другой человек.

Эрик отодвинул свою тарелку.

— Я встречался с твоим агентом, и у меня есть несколько присланных мне сценариев. На днях собираюсь принять решение относительно твоего первого проекта. — Голос был резок, тон деловой, в нем не было и следа клоунского веселья.

Она перестала есть.

— Я хотела бы кое-что сказать по этому поводу.

— Не сомневаюсь, что хотела бы, но мы об этом не договаривались.

— Ты не терял времени даром.

— Ты должна мне много денег. Хочу, чтобы ты знала заранее, что я не собираюсь выбирать комедию и эта роль не имеет никакого сходства с Дженни Джонс.

Она встала и схватила свою тарелку.

— Но я больше ничего не умею делать, и ты это знаешь.

— Ты была великолепна, играя принцессу.

Она подошла к раковине и открыла кран. Ей не хотелось говорить с ним о принцессе и вообще о том, что произошло между ними сегодня. День был слишком хорош, и ей ни за что не хотелось его портить.

— Это одна и та же роль, — сказала она, надеясь положить конец спору.

— Даже не близко. — Он принес свою тарелку и поставил ее в раковину.

Она обдала ее водой из-под крана.

— Конечно, одна и та же. Ведь Дженни — это я, да и принцесса тоже.

— Это примета хорошего актера — вместо того чтобы пытаться создать образ, используя внешние данные, лучшие актеры создают образы, используя разные стороны своей личности. Именно так ты сыграла Дженни, и то же самое произошло сегодня.

— Ты ошибаешься. Дженни — это не просто часть моей личности. Дженни — это я сама и есть.

— Если бы это было правдой, ты никогда бы не вышла замуж за Дэша.

Она стиснула зубы, не желая увязнуть в споре. Он подошел к столу.

— Подумай обо всех тех баталиях, что происходили между тобой и режиссерами на протяжении нескольких лет. Я могу напомнить множество случаев, когда ты жаловалась по поводу того, как построены диалоги, или по поводу отдельных действий, говоря, что Дженни так не поступила бы.

— А также то, что я едва ли когда-нибудь выигрывала те баталии.

— Именно об этом я и говорю. Тебя заставляли произносить диалог так, как он был написан. Ты делала все, что предписывал сценарий. И это была не ты.

— Ты не понимаешь. — Она выкручивалась, пытаясь возражать ему. — Я пыталась. Я прочла вслух множество разноплановых ролей, и я кажусь себе в них ужасной.

— Это меня не удивляет. Ты, вероятно, играла, вместо того чтобы жить. Возьми какую-нибудь из тех ролей снова, но на этот раз не старайся изо всех сил. Не играй. Просто живи. — Он сел на стул с прямой спинкой, стоявший у стола, и вытянул ноги, не гляди на нее. — Я почти принял решение относительно участия в телевизионном мини-сериале, который тебе был предложен. Действие происходит во время второй мировой войны.