– Ах, это вы, господин Болеслав, – щебетала миловидная служанка, стреляя глазами, то в бравого померанца, то в его спутника, тоже одетого как военный, только совсем молоденького. – Очень жаль, но ваша комната занята, точно так же как и все другие. Простите, но очень много клиентов!

– Неужели ничего нельзя придумать, Кетхен?

– Ну, разве что госпожа Анна, пустит вас к себе, а сама с дочкой переберется жить на дерево!

– Как же ты жестока!

– Вы тоже были жестоки к своей Кетхен, так поделом вам теперь!

– Может быть, нас хоть накормят здесь?

– А вот это можно устроить, господин Болеслав. Наш повар готовит не покладая рук и, хотя, все это быстро исчезает в бездонных желудках постояльцев, я все же найду чем накормить вас и вашего друга. Он тоже рейтар, как и вы?

– Сделайте такое одолжение, а то мы ужасно проголодались, – звонким голосом отвечал ей приятель фон Гершова-младшего и весело улыбнулся.

– Ну, уж такому красавчику я не дам умереть с голоду! – растаяла служанка и убежала на кухню.

– Мне показалось, или красотка Кетхен, не равнодушна к вашей милости? – с усмешкой спросил у Болеслава его спутник.

– Боюсь, теперь у неё другой фаворит, – не остался в долгу померанец и они весело рассмеялись.

– Рада видеть вас господа! – поприветствовала их подошедшая тем временем хозяйка.

– Мое почтение, фрау Анна, – поздоровался в ответ фон Гершов. – И хоть, мне и не удастся, на сей раз, воспользоваться вашим гостеприимством, я тоже рад вас видеть.

– Ну, вы ведь, не просили оставить комнату за вами?

– Конечно-конечно, я вовсе не в претензии!

– Вот и прекрасно! А как зовут вашего друга?

Бывшая маркитантка профессиональным взглядом окинула спутника померанца и на лице её заиграла странная улыбка.

– Боже мой, кого только не встретишь в славном городе Ростоке. Наш маленький трубач Мартин!

– Вы знакомы? – удивился Болеслав.

– Немного, – сухо кивнула Марта, не ожидавшая подобной встречи.

– Вот уж не думала, – продолжала трактирщица, – что и тебе может понадобиться пристанище. Впрочем, для тебя… Мартин, я могла бы найти угол.

– Спасибо, фрау Анна, в этом нет надобности.

– Я слышала, что со старшей дочерью Странника едва не случилось несчастье?

– Вы знаете, кто она такая? – напрягся фон Гершов.

– Успокойтесь, лейтенант, – твердо отвечала бывшая маркитантка. – Иоганн Альбрехт, сам рассказал мне об этом.

– Вы знакомы с…

– Тогда его звали – рейтар Ганс и, видит Бог, в нашем эскадроне не было большего пройдохи, чем будущий герцог-странник, а ведь мы тогда еще даже не подозревали, кто таков его приятель – Мартин!

– Чудны дела твои Господи!

– Это верно, – кивнула Анна и снова повернулась к Марте. – Скажи мне, почему ты сейчас не с принцессой?

– Она с герцогиней…

– И для тебя там нет места, так что ли? Ладно, не отвечай, я и сама все понимаю. Вам нужна какая-нибудь помощь?

– Нет. У меня есть дом, правда я не знаю, как его найти. Не удивляйтесь, это подарок матери Иоганна. Правда, документы пропали, когда на нас напали.

– Ну, это, как раз, не самое сложное. Если все сделано как надо, то их копии есть в магистрате. Обратитесь туда, и всё найдется, я уверена. Правда, было бы не худо прийти с герцогским нотариусом. Так они будут быстрее искать.

– А вот и ваша еда! – появилась Кетхен в сопровождении поваренка, тащившего немаленькое блюдо, с жареным каплуном и мелко порезанными овощами.

– Я вижу, ты расстаралась, – скупо усмехнулась трактирщица и отошла в сторону.

Болеслав и Марта изрядно проголодались и с удовольствием воздали должное мастерству здешнего повара, а служанка тем временем принесла им две добрые кружки пива с высокими шапками пены.

– Спасибо, красавица! – тепло поблагодарил её фон Гершов, вызвав тем самым пристальный взгляд своей спутницы.

– Не за что, – игриво отвечала та, сверкнув белоснежными зубами. – Только что-то ваш друг ест совсем без аппетита. Ему, верно, не понравилась наша стряпня?

– Нет, что вы, все очень вкусно.

– Тогда заходите к нам ещё, ваша милость, – улыбка Кетхен стала и вовсе чарующей. – Можете даже без этого буки – господина Болеслава!

– Боюсь, дорогуша, – ухмыльнулась Марта, – что у меня не получится доставить тебе столько удовольствия.

Закончив с трапезой и расплатившись, молодые люди двинулись дальше по своим делам. У хозяйки заведения было еще множество дел, так что она не стала провожать этих посетителей, а лишь бросила им вслед беглый взгляд. Затем её взор остановился на всё ещё озадаченной служанке и губы фрау Анны невольно скривились:

– Знаешь, Кетти, – покачав головой, прошептала она: – то, что ты шлюха, я знала всегда, но вот то, что еще и дура…

Всем в Неметчине известно, что самая что ни на есть веселая жизнь у студентов. Забот у них мало, развлечений много, а экзамены – так они когда еще будут. Правда, всё это верно лишь с одной поправкой – ежели эти студенты не русские. Вот у тех – не жизнь, а каторга!

Во-первых, взяли их, недорослей, от родной матушки, да и отправили в чужедальнюю сторонушку неспросясь – а хотят ли они учения? Во-вторых, языка басурманского из них – сиротинушек никто до сей поры не ведал, обычаев не знал, да о жизни на чужбине не помышлял! А в-третьих, кормов добрым молодцам выделяли столь скудно, что, как и ноги-то с голодухи не протянули до сей поры, непонятно!

Однако, служба царская дело такое, тут не забалуешь. Сказано ехать за море постигать науку, стало быть, бери шапку в охапку, да и ступай куда велено. С государем Иваном Федоровичем шутки плохи, он ведь, по неизбывной доброте своей, в такую Тмутаракань загнать может, не посмотрев на то, что ты и твои предки спокон веку в московском списке числились.

Русских студентов было ровно семь человек. Выбирали тщательно, испытывая разум и твердость в вере, а также хоть малую их, да образованность. Ну и нашли, шутка ли – все семеро грамотные! Поперву, было их, правда, восемь, да один из недорослей – Парамон Смолин – не выдержал, да в бега подался, еще до того, как пределы государства Российского покинули. Парамошку поймали, нещадно выдрали кнутом и, как на грех, перестарались. Отдал богу душу отрок, не выдержав понуждения к наукам. Царство ему небесное, обалдую двадцатилетнему!

Прочие вьюноши, сообразив, что с ними никто шутить не собирается, присмирели и бежать более не пытались. Везли их морем, на свейской ладье, да такой большой, что никому доселе и видывать таковой не приходилось. В пути пару раз попадали в такую лютую бурю, что православные хотели было причащаться, да вот беда – не случилось попа с ними, да и кабы был, разве тут просфора в глотку полезет? Свейские же моряки только посмеялись над сиволапыми пассажирами и сказали, что шторм был и вовсе невелик, так – игрушки. Сказано – басурмане, что с них взять!

В Ростоке молодым людям, в правду сказать, поначалу понравилось. Ну, а что, город большой, красивый, весь в камне. Девки, опять же, пригожие по улицам ходят, а не взаперти в теремах сидят. Но посланный с ними дядькой подьячий посольского приказу Семен Ножин забаловать недорослям не дал, а велел браться за учение. Сам-то он по-немецки мало-мало толмачить умел, и обмануть его – ирода – не получалось. Для дела просвещения Семену ничего жалко не было, хотя кроме крепкой палки ничего и не имел. Вот её-то он и пускал в ход, переиначив на чужеземный лад в шпицрутен, а чего обзываться-то? Батог – он и есть батог.

В общем, жили впроголодь, учились трудно, но не унывали, рассчитывая со временем вернуться домой и получить за муки, перенесенные на чужбине, вознаграждение. И тут как гром среди ясного неба! В Мекленбург приехал не кто-то, а сам митрополит Ростовский Филарет. А дальше ещё веселее – он в Росток пожаловал и пожелал увидеть студентов русских, поглядеть на их житьё-бытьё.

Ножин и прежде хуже всякой собаки был, а услышав про то, и вовсе как с цепи сорвался и велел недорослям привести в порядок одежу, да морды умыть, дабы они своими непотребными харями иерарха православной церкви в тоску не привели. А где тут рожа благообразная будет, когда кою неделю горячего варева не видели? С хлеба на квас перебиваются, то есть на пиво. Вот пиво у басурман хорошее, тут не отнять!