Однако шанс сохранить память все-таки был. Сова вспомнила, что в ее распоряжении имеется еще один мозг. Помимо общения, единое ментальное пространство позволяло ей, Лорису и Командору получать доступ к сознанию друг друга. Они никогда не пробовали обмениваться памятью: их прошлое и так было полно общими воспоминаниями. Из тактичности они никогда не вторгались в личные зоны друг друга. Но сейчас Сова вдруг поняла, что голова Командора может послужить хранилищем двухдневной информации ничуть не хуже, чем ее собственная.

Осталось только проверить точность и полноту такой передачи. Сова лежала на кровати и старательно перебирала в памяти события, мысли, ощущения за прошедшие двое суток – картинку за картинкой, сцену за сценой, слово за словом. Командор успевал отслеживать ее воспоминания и возвращать их Сове уже в своем восприятии. Сова подправляла детали, устраняла искажения, и все повторялось заново.

Они закончили, только когда она окончательно уверилась, что ничего не пропустила.

Сова стянула ментошлем и принялась тереть лоб, будто от этого только что уничтоженные воспоминания могли вернуться в ее опустевшую голову. Впрочем, позднейшую память глубиной в пару часов ей любезно сохранили, так что она отчетливо помнила, где она находится, с кем и ради чего. Но с момента ответа диспетчера принимающего порта двое суток назад до начала сеанса ментосканирования в мозгу зияла пустота Логика подсказывала, что время, проведенное на Тонатосе, было наполнено какими-то событиями, но вместо яркой картинки прошлого Сова могла восстановить лишь причинно-следственную связь с неутешительным настоящим: провал миссии – разоблачение резидента – переговоры о высылке – подтверждение выдачи агентов Ордену на внешней орбите Тонатоса – добровольная операция по удалению памяти – возвращение на базу. Кстати, а на какую именно базу она должна вернуться? На одиннадцатую?

«Сова, ты собираешься забирать у меня свои воспоминания?» – Командор, как и было условлено, должен был связаться с нею сразу после окончания операции.

«А ты кто?»

В общем ментальном пространстве повисла пауза. Сова не выдержала и рассмеялась:

«Извини, Командор, я пошутила. Больше не буду».

Командор, видимо, на некоторое время лишился не только дара речи, но и дара мысли.

– Вас ждет конвой.

Врач с издерганным лицом начинающего злодея принял у Совы ментошлем и нервными торопливыми пальцами начал сдирать с ее кожи контрольные датчики. Сова не спеша выбралась из операционного кресла. Торопиться было некуда: эта лаборатория была ей хорошо знакома и располагалась в здании космопорта. До причала ей идти пару минут.

Кстати, почему на ней чужая одежда? Ее переодели для операции? Сомнительно, чтобы она по личной инициативе облачилась во все белое.

«Командор, – позвала Сова, – ты не знаешь, почему я вся в белом, как снегурочка на детском утреннике?»

«Знаю, – мстительно буркнул он. – Но не скажу».

Сова улыбнулась.

У входа в лабораторию действительно дежурили трое сотрудников в форме личной охраны лорда Тонатоса. Начальник конвоя остановил ее при выходе:

– Вам приказано немедленно покинуть Тонатос, – строго напомнил он.

Сова кивнула.

– Ваш дипломатический паспорт аннулируется. Вам запрещается въезд на Тонатос на пожизненный срок. Вам…

– На чей пожизненный срок? – перебила Сова.

– На ваш. – Начальник конвоя впервые слышал столь нелепый вопрос.

– Ну, тогда это очень надолго, – протянула она.

– Сетевой идентификатор вашего корабля будет удален из навигационной базы по истечении сорока восьми стандартных часов с момента старта с Тонатоса.

– Спасибо, что предупредили.

– Если в этот срок вы не покинете внутреннее космическое пространство Тонатоса, ваш корабль будет уничтожен как незаконно находящийся в пределах щита нарушитель государственной границы.

Ей надоело выдумывать реплики из духа противоречия. До самого борта «Водолея» Сова больше не проронила ни слова. На причале под номером «1» было пусто. Конвой не спускал с нее глаз до самого люка корабля. Она не удержалась и все-таки оглянулась. Нет, никто не пришел ее проводить. Сова погладила борт корабля, словно ожидая от него утешения. Но корабль лишь жаловался в ответ: без хозяйки здесь были чужие. Чужие ходили по рубке, дотрагивались по приборной панели, сидели в хозяйском кресле. Ну, и что они тут делали? Минировали корабль? Даже эта мысль не возмутила Сову. В поисковом трансе она прошлась по кораблю от рубки до грузового отсека и обратно, заглянула в машинный отсек, но никаких сюрпризов не обнаружила. Действительно, зачем минировать корабль, когда его можно просто расстрелять на средней орбите в пределах шита?

Начальник смены диспетчерской службы никогда не встречался с лордом Тонатоса лицом к лицу. И даже личный доклад главе государства не мог этого изменить: диспетчер видел только край плеча и скулу правителя. Лорд Тонатоса сидел в кресле, отвернувшись от монитора.

– Вы просили доложить, милорд. Борт семьсот сорок пятый просит старт. Выпускать?

«Старт… Старт… Старт…»

Диспетчер ждал ответа довольно долго.

– Простите, милорд, я вас не слышу, – неуверенно начал он.

«Старт… Старт… Старт…»

– Я думаю.

Лорд Тонатоса не шевельнулся, не повернул головы, так что у диспетчера родилось подозрение, что он разговаривает не с живым человеком, а с манекеном, успешно исполняющим для простых смертных роль всевластного правителя.

– Да, милорд.

Диспетчер почтительно замолчал. Но уже через пару минут размышления лорда Тонатоса пришлось прервать:

– Простите, милорд, семьсот сорок пятый борт требует старт вторично.

Манекен шевельнулся. Голова слегка качнулась влево, скула приподнялась. Диспетчер готов был поклясться, что невидимое ему лицо исказилось насмешливым изумлением.

– Требует?

– Да, милорд.

– Дайте старт.

Левая рука манекена сделала пренебрежительный жест – и монитор погас.

«Борт семьсот сорок пять – ваша стартовая позиция – средняя орбита, сектор шестьсот восьмой. Примите условия выхода из зоны старта. Второй эшелон для вас свободен».

Работа шла как всегда. С чего вдруг правительству проявлять такое внимание к этому мелкому туристическому суденышку? Диспетчер дождался сообщения борта о готовности к старту и закончил сеанс связи общепринятым пожеланием:

«Счастливого пути».

«Счастливо оставаться», – не по регламенту ответил семьсот сорок пятый борт.

Закрытый архив Ордена – лучшее место для прохождения реабилитации после экстремального спецзадания: тихо, пусто и спокойно. Пять этажей электронного хранилища под землей, остальные – над ней. Тщательно засекреченное, замаскированное и на всякий случай еще и заминированное здание. О существовании архива Ордена знает каждый новичок. О его точном местонахождении известно единицам. Здесь хранится информация, которую легко получить по сети, набрав пароль и личный номер офицера. Здесь же хранятся секреты, запрещенные к любой пересылке. Здесь автоматика, антенны, три системы контроля допуска, чтобы враг не прошел, – и ни чужих, ни своих. Никого…

Отдельный кабинет в архиве – личная милость Магистра. Сова жила в этом кабинете уже вторую неделю, не испытывая ни малейшего желания покидать его пределы. Кабинет чем-то напоминал ей «Водолей»: в небольшой комнате умещалось все необходимое не только для работы, но и для жизни – стол, рабочее пространство, диван, пищеблок и вымуштрованный «домовой», всем этим управляющий почти без вмешательства хозяйки. Кофе – по первому требованию, бутерброды – на любой вкус, проветривание – по расписанию, в спинке кресла – встроенный массажер для затекающих мышц спины. Окнами кабинет выходил на крышу соседнего корпуса, на которой был разбит сад с ровными дорожками и сиреневыми кустами. Сирень в нем цвела круглогодично. Сад был также пуст, как и все здание архива, и, устав от неподвижного сидения за столом, Сова выбиралась погулять, обычно на закате. Ее никто не тревожил, она никого не видела и не хотела видеть. Ей казалось, что она вполне способна просидеть в архиве все назначенные Магистром три месяца карантина. Три – так три. Как скажете.