– Как ваше имя, сэр? – осведомилась она.

– Меня зовут Маркэк МейпКавэр, – ответил он. – Но я…

– Сэр Маркэк, – перебил его один из воинов, – это действительно принцесса Энни. Я видел ее при дворе. А рыцаря зовут Нейл МекВрен, он спас королеву от нападения ее собственных гвардейцев.

Сэр Маркэк еще раз обвел смятенным взором поляну.

– Но что это? Все эти люди, что с ними произошло?

– Я и сама точно не знаю, – ответила Энни. – Но мне нужна ваша помощь, сэр Маркэк.

– Приказывайте, ваше высочество.

– Во-первых, снимите этих людей с шестов и проследите, чтобы о них позаботились, – сказала Энни. – И арестуйте всех, кто не был прибит к шестам и не является одним из моих спутников. Возьмите под свой контроль замок Данмрог, арестуйте всех священников и монахов, которых там обнаружите, после чего удерживайте его до тех пор, пока я не пришлю вам дальнейшие распоряжения из Эслена.

– Конечно, ваше высочество. Что еще?

– Мне потребуются лошади, провизия и все солдаты, которых вы сможете выделить. И доставьте моих раненых к лекарям. Завтра на рассвете я отправляюсь в Эслен.

Роща Свечей не была рощей, и хотя здесь имелось множество светильников, едва ли среди них нашлись бы свечи. Когда Леоф в первый раз услышал название этого места, где собирался народ Эслена, он решил, что оно получило свое имя еще в древние времена, когда барды пели под священными деревьями в мерцающем пламени свечей. Только прочитав исторические хроники, Леоф понял, какими наивными были его предположения.

Первым человеческим языком в городе стал старокаварумский, затем – вителлианский, язык Гегемонии, позднее появился алманниискии, иногда мешавшийся с лирским и ханзейским, а в последнее время здесь говорили на королевском языке. Аре-ана называла это место Каондлгрэф на своем родном языке и с готовностью признавала, что не знает смысла этого слова. Просто «старое имя».

Так или иначе, но Леофу это название нравилось, и он охотно представлял себе, какие события происходили здесь в прежние времена.

Роща Свечей была странной помесью древнего амптоком-бенуса Гегемонии – деревянных подмостков, что возводились на городских площадях и на которых разыгрывались фарсы, – и церковных хоров, где исполнялись гимны и представлялись жития святых. В каменных склонах двумя полукругами были вырублены ярусы – каждый представлял собой длинную скамью.

Над центральной частью нижних трех ярусов выдавался просторный балкон, где обычно располагались особы королевской крови. Здесь также имелось две сцены: одна – деревянная, поднятая повыше, с люками, откуда появлялись и куда исчезали актеры, и вторая – каменная, где находились музыканты и певцы. Верхняя сцена в соответствии с церковными обычаями называлась Битрейс, «Мир», а нижняя – Амбитрейс, «Другой мир».

Это были два мира, которые прайфек Хесперо желал держать разделенными. Его ожидало жестокое разочарование.

Обе сцены сверху прикрывала кровля в виде четверти сферы, на которой были нарисованы луна и звезды, – соответственно, ее именовали «Небеса». Королевская ложа также имела крышу. Все остальные рисковали попасть под дождь или снег.

Впрочем, этим вечером на небе не было ни облачка, и, хотя погода выдалась довольно прохладной, воздух оставался сухим.

Вокруг Рощи Свечей – над сиденьями, сценами и даже «Небесами» – простирался широкий зеленый луг, и с полудня на нем расположились празднующие. Леофу казалось, что здесь собрался весь город и многие крестьяне из окрестных поселений – тысячи людей. Он сам сидел за длинным столом с регентом с одной стороны и прайфеком с другой, а между ними расположились члены Комвена, герцоги, графы и лендверды.

Леоф, извинившись, спустился вниз, чтобы проверить, все ли готово. Теперь до начала представления оставалось совсем недолго; места заполнялись, в воздухе звенел гомон тысяч голосов.

Со времени его первого выступления – ему тогда едва исполнилось шесть лет – Леоф не испытывал такого трепета.

Он посмотрел на своих музыкантов.

– Я знаю, что вы справитесь, – сказал им Леоф. – Я в вас верю. И лишь надеюсь, что заслуживаю вашего доверия.

Эдвин, салютуя Леофу, поднял кроз, но большинство лишь бросило на него короткий взгляд. Все старались мысленно еще раз повторить свою партию – им чуть-чуть не хватило времени для репетиций.

Конечно, прайфек посещал прослушивания и одобрил представление, поскольку Леоф переписал свою работу так, чтобы она соответствовала нелепым требованиям церковника. Музыканты исполняли лишь вступление перед пением вокалистов, после чего всякое инструментальное сопровождение исключалось. Леоф добавил части, которые потребовал прайфек Хесперо, и отбросил все, что тот посчитал лишним.

Однако представление не будет таким, как рассчитывал прайфек. Сегодня инструменты и певцы сольют свою музыку, тональности и аккорды прозвучат иначе. И если Леоф не ошибся в своих предположениях, после того, как прозвучат первые ноты, прайфек будет уже не в силах ничего изменить.

Он посмотрел на королевскую ложу. Естественно, там находился регент, а также большинство дворян, которые обычно сидели за его столом. Но среди них он заметил еще двух зрительниц. Одну из них невозможно было не узнать – королеву Мюриель. Он по-прежнему думал о ней именно так, несмотря на то что ее статус был пересмотрен. Она была в черном платье, отороченном мехом, а ее голову не украшала ни корона, ни диадема.

Рядом сидела другая женщина, с мягкими каштановыми волосами, Леоф видел ее при дворе всего несколько раз. Их окружал отряд стражников регента.

– Я благодарю святых, ваше величество, за то, что вы сможете это услышать, – прошептал Леоф.

Он надеялся, королева не презирает его за помощь в очернении ее имени.

Регент, Роберт Отважный, поднял руку, дав сигнал к началу.

Леоф убедился, что все его музыканты не сводят с него глаз, положил руки на клавиши клавесина – и прозвучала единственная нота. Ведущий флажолет подхватил ее, потом к ним присоединились остальные инструменты, сверяя настройку. Наконец все были готовы, снова наступила тишина.

Леоф встряхнул пальцы и еще раз опустил их на клавиши.

– Предполагается, что это Бруг, – прошептала Мюриель, обращаясь к Элис, когда музыканты начали настраивать инструменты.

– Очень красивые декорации, – заметила Элис.

Так и было. Глазам зрителей предстала городская площадь с колокольней на заднем плане, слева располагалась таверна с вывеской, гласящей «Фатем Пейтера». Таверна была хитро разрезана так, что все могли видеть ее фасад и внутренние помещения. Новую, маленькую, сцену пристроили четырьмя ярдами выше «Мира», она представляла собой спальню в верхней части здания.

Правую часть сцены занимал знаменитый мост, в честь которого город Бруг получил свое название. Мост поднимался над весьма убедительно выглядевшим каналом, вдоль которого были расставлены засушенные цветы, подкрашенные, чтобы издалека казаться живыми. А на заднике сцены художник изобразил просторные зеленые поля и маленды Новых земель.

Мюриель молча наблюдала, как на площадь вышел юноша и уселся возле фонтана. Он был одет довольно скромно, но оранжевый пояс говорил о том, что он принят в гильдию мастеров ветра Новых земель.

Музыканты уже настроили свои инструменты.

– Проклятье, – пробормотал за спиной Мюриель герцог Шейла, – не понимаю, зачем нужно столько инструментов. Будет ужасный шум.

Мюриель видела, как маленькая фигурка Леофа подняла обе руки и опустила их на клавиши.

Воздух наполнился таким звуком, какой Мюриель и представить себе не могла, – высокие чистые ноты поднимались к звездам, а низкие голоса басов напоминали тайный тяжелый гул моря. Звуки с первого мгновения взяли ее за душу и воцарились там. Казалось, произнесены самые важные слова в мире.

И все же, несмотря на удивительную красоту и мощь первого аккорда, он показался Мюриель каким-то неполным – нуждающимся в завершении, – и она поняла, что не отведет от сцены глаз, не будет знать покоя до тех пор, пока не услышит все до конца.