Галар склонился над направляющей. Он отчетливо видел масляную лампу на первом бочонке. Вопросов задавать не стал, прекрасно зная, что Гламир ответит только в том случае, если ему будет удобно.
Стальной лук арбалета со звоном выпрямился. Галар услышал удар болта. За ним последовал странный продолжительный звук, определить который он оказался не в силах. Тем временем Гламир выпустил и свой болт. Он целился не в бочонки. Галар даже представить себе не мог, куда еще здесь можно было стрелять.
— А теперь давай пройдемся, — весело заявил кузнец. Было очевидно, что он от души наслаждается своей игрой. — Оба болта были одинакового веса. Натяжение оружия тоже одинаковое. Дальность стрельбы составляет чуть больше двухсот пятидесяти шагов.
Кузнец взял вторую масляную лампу и похромал вперед, опираясь на костыль.
— И что? — нервно поинтересовался Галар. — О чем это свидетельствует?
— Спокойствие, парень. Еще двести пятьдесят шагов — и все ответы будут в буквальном смысле слова перед тобой.
По пути Галар подхватил масляную лампу, которую поставил на бочонок. Путь казался бесконечным, а проклятый старик не раскрывал рта. Наконец они дошли до конца ряда бочонков.
Гламир нашел свой болт. Он лежал на голом полу скалы. Нервно покачал лампой из стороны в сторону.
— Некоторая неопределенность остается всегда, — проворчал он. — Но это ничего не значит. Это… а, вот! Вот он! Посмотри туда, вперед. Чуть дальше. Там лежит красный болт!
Галар не поверил своим глазам. Красная краска почти полностью стерлась, деревянное оперение, которое должно было стабилизировать полет, исчезло. Галар поднял болт и оглядел его со всех сторон.
— Это тот, который ты выпустил, — ликующим тоном заявил кузнец.
«Это невозможно», — подумал Галар. Он вернулся к последнему бочонку. Средняя клепка была пробита в двух местах.
— Он прошел через все бочонки, парень! Так и есть. Ты понимаешь, что это означает?
Галар повертел снаряд в руках. На металлическом наконечнике болта не было ни единого шрама. Он осторожно ощупал наконечник. Несмотря на то что он практически не коснулся его, по пальцам потекла кровь.
— Он все еще страшно острый, скажи? Пробивает все, Галар. Я пробовал дюжины раз. Его ничто не останавливает. И при этом он даже не замедляется. Летит на то же расстояние, что и болт, который пробивает только воздух, — с каждым словом голос старика становился все более и более пронзительным. — Ты понимаешь, что это означает?
— Это болты для драконов, — взволнованно произнес Галар. Если бы у него были такие стрелы во время защиты Глубокого города…
— С его помощью ты можешь пробить дырку в мозгу небесного змея, даже выпустив его из обычного арбалета. С ними мы достанем божественных драконов с неба! Ты опытный охотник на драконов, а я сделаю для тебя снаряды, Галар. Того количества металла, который ты добыл, хватит на триста арбалетных болтов и по меньшей мере тридцать наконечников для копий, если мы захотим строить еще и копьеметы.
Галар выронил болт и обнял старика. Он готов был вот-вот расплакаться. Он не предполагал, что когда-либо появится возможность отомстить за гибель Глубокого города.
— Вместе мы сметем крылатых тиранов с неба. Нам нужно только, чтобы они собрались в одном месте. А мы были при оружии, а они ничего не заподозрили. Нужно предложить им себя в качестве наемников, — Галар уже представлял себе, как болты пробивают небесных змеев, как они падают на землю, как ломаются тонкие кости их крыльев, как они дергаются в предсмертных судорогах. — Мы отомстим за погибших!
Воспоминания об утраченном детстве
«Когда я думаю о своей матери, перед глазами возникает картинка, занимающая в воспоминаниях большее место, чем остальные. Стоит мне закрыть глаза, и я даже сегодня вижу ее, танцующую с двумя веерами в лучах заходящего солнца на фоне золотых скал. Она отказалась от меча, но не от танца с мечами, которому когда-то научил ее Гонвалон, мой отец. Ее движения были исполнены грациозности, и я каждый раз вздрагивал, когда громко раскрывались веера, на которых был искусно изображен черный дракон.
Что бы о ней ни говорили, она никогда не предавала Темного. Равно как и Гонвалона. Я знаю это, потому что видел это в ее глазах, когда она рассказывала об отце. О тех шести лунах, когда они были счастливы. Когда вместе летали по небу с Зореоким и Ночнокрылом, когда разведывали самые потаенные уголки сада Ядэ. Стоило ей заговорить о том времени, ее голос всегда менялся. Он лишался твердости, иногда мне казалось даже, что она молодеет. Тогда я был ребенком. Одним альвам ведомо, насколько мои желания окрасили воспоминания.
Как часто мне хочется вернуться в те дни, когда мир еще был упорядочен и поделен на белое и черное. Когда моя мать была воином света, а мой отец — героем, имя которого знал каждый эльф. Мне так хотелось сблизиться с отцом, которого я никогда не видел, что я начал искать его возродившуюся душу. Я хотел пробудить в нем прошлую жизнь, извлечь на свет воспоминания, которые угасают после каждого возрождения. Я пошел темным путем, хотя хотел лишь добра. Я хотел понять, почему я не такой. Почему я не удовлетворился историями своего детства. Я нашел его. Разрушил все свои иллюзии. Поссорился с сестрой, которую все же люблю.
И выпустил на волю чудовище прошлого, которое так старалась запереть во тьме моя мать…»
«Мое горящее сердце», глава XI —
Воспоминания об утраченном детстве, стр. 103 и далее,
написанная Мелиандером Аркадийским,
хранящаяся в библиотеке Искендрии, в зале Света, в амфоре,
спрятанной в месте, ведомом только Галавайну,
Хранителю тайн
Повстанческая армия
Володи поднял лук и прицелился в молоденькую косулю. Стрелком он был не ахти, но промахнуться было нельзя. Кветцалли удавалось каждый день ловить форель. От голода они не страдали, но смотреть на рыбу Володи уже не мог. Настало время зажарить над очагом в шалаше настоящее мясо.
После того как он убил Альбу, они бежали в леса. Поначалу это было очень романтично. Но слишком большое количество форели и затяжные дожди последних дней лишили приключение шарма. Кветцалли мерзла, несмотря на то что ночью закутывалась в оба одеяла, а Володи спал в одежде. Что же будет зимой! Нужно срочно найти укрытие получше, чем шалаш из веток. Ну почему он не подумал о том, чтобы, убегая из дому, взять с собой топор! И пару овечьих шкур для Кветцалли. Почему, почему, почему… У нее будет шкура косули!
Он решительно поднял лук, когда где-то за спиной его фыркнула лошадь. Косуля подняла голову от травы. Володи выстрелил в тот же миг, когда его добыча широким прыжком скрылась в зарослях ельника.
Володи выругался про себя и спрятался поглубже в куст, где несколько часов ждал, пока косуля сунется на поляну. Всадник в этой части леса не может значить ничего хорошего. Это место было слишком далеко от всех дорог. Случайно сюда никто не забредет. Возможно, за его голову назначена награда. Воин осторожно положил лук на мягкий лесной грунт и обнажил нож. Лучше доверить свою жизнь клинку, чем своим умениям лучника.
Между елями показалась неброская фигура, ведущая в поводу лошадь. Старую рыжую лошадь с прогнувшейся спиной. Настоящая кляча.
В левой руке незнакомца был большой топор. Володи улыбнулся. Боги его любят. Теперь он сможет построить для Кветцалли дом из тяжелых бревен.
Пригнувшись, он шел по кустам, потом по высоким папоротникам на поляне. Чужак оставался в тени елей. Если он и дальше будет идти в ту сторону, то через пару сотен шагов наткнется на их лагерь.
Володи нашел трухлявую ветку. Решительно взял ее в руку и швырнул через всю поляну, где она с треском исчезла в зарослях ежевики.
