Они дошли до конца террасы. Маленькая боковая дверь в стене выходила на узкую извилистую дорогу, ведущую вниз с холма к порту.

– Выскользну через эту дверь, – сказал Беттертон. – За нами никто не наблюдает. Пока.

– Желаю удачи, – медленно произнесла Хилари.

Она следила за тем, как Беттертон подошел к двери и повернул ручку. Когда дверь открылась, он внезапно шагнул назад. В проеме стояли трое мужчин. Двое вошли на террасу и направились к Беттертону.

– Томас Беттертон, – заговорил один из них, – у меня имеется ордер на ваш арест. Вы будете находиться в заключении здесь, пока не закончится оформление вашей выдачи.

Беттертон резко повернулся, но второй мужчина преградил ему дорогу. Тогда он повернулся назад и рассмеялся.

– Все в порядке, если не считать того, что я не Томас Беттертон.

Третий мужчина – Энди Питерс – шагнул на террасу и присоединился к двум другим.

– Не выйдет, – сказал он. – Томас Беттертон – вы.

– Вы так считаете, потому что последний месяц прожили там же, где я, и слышали, как все именовали меня Томасом Беттертоном. Но дело в том, что я не Беттертон. Я познакомился с ним в Париже и занял его место. Спросите эту леди, если вы не верите мне. Она приехала ко мне, притворяясь моей женой, и я принял ее за таковую, верно?

Хилари кивнула.

– Не будучи Томасом Беттертоном, я, естественно, не знал, как выглядит его жена, и поверил этой женщине. Впоследствии я придумал объяснение, которое ее удовлетворило. Но это правда.

– Так вот почему вы притворились, будто узнали меня! – воскликнула Хилари. – Но ведь потом вы велели мне продолжать игру!

Беттертон снова рассмеялся.

– Я не Беттертон, – уверенно заявил он. – Посмотрите на любую фотографию Беттертона, и вы убедитесь, что я говорю правду.

Энди Питерс шагнул вперед. Голос его совсем не походил на голос Питерса, который так хорошо знала Хилари. Теперь он звучал спокойно и неумолимо:

– Я видел фотографии Беттертона и согласен, что вы на них не похожи. Но тем не менее вы Томас Беттертон, и я это докажу.

Питерс внезапно схватил Беттертона и сорвал с него пиджак.

– Если вы Томас Беттертон, у вас должен быть шрам в форме буквы Z на сгибе правой руки.

Он разорвал рукав рубашки Беттертона и потянул его за руку.

– Вот! – торжествующе воскликнул Питерс, указывая на шрам. – В США есть два лаборанта, которые это подтвердят. Я знаю о шраме, потому что Эльза рассказала мне в письме, как вы поранили руку.

– Эльза? – Беттертон уставился на него. Его сотрясала нервная дрожь. – При чем тут Эльза?

– Спросите лучше, в чем вас обвиняют!

– Вам предъявлено обвинение в убийстве первой степени, – снова заговорил полицейский чиновник. – В убийстве вашей жены, Эльзы Беттертон.

– Поверьте, Олив, я очень сожалею. Ради вас я дал ему шанс – предупредил вас, что для него безопаснее оставаться в организации. Но я объехал полсвета, чтобы добраться до него и заставить его заплатить за то, что он сделал с Эльзой.

– Я ничего не понимаю! Кто вы такой?

– Мне казалось, вы знаете. Я Борис Андрей Павлов-Глидр, кузен Эльзы. Меня послали из Польши в Америку завершить образование в университете. В Европе складывалась такая ситуация, что мой дядя счел для меня лучшим принять американское гражданство. Я взял имя Эндрю Питерс. Когда началась война, я вернулся в Европу и стал участником Сопротивления. Мне удалось переправить дядю и Эльзу из Польши в Америку. Эльза… я уже рассказывал вам о ней. Она была одним из самых блестящих ученых нашего времени. Это Эльза открыла ZE-расщепление. Беттертон был молодым канадцем, который помогал Маннхейму в его экспериментах. Он знал свое дело – но не более того. Беттертон стал ухаживать за Эльзой и женился на ней, чтобы быть в курсе ее научной деятельности. Когда ее эксперименты близились к завершению и Беттертон понял всю важность ZE-pacщепления, он отравил свою жену.

– О нет!

– Да. Правда, в то время не возникло никаких подозрений. Беттертон выглядел убитым горем, с головой погрузился в работу и вскоре объявил, что открыл ZE-расщепление. Это принесло ему то, чего он жаждал, – признание и славу великого ученого. После этого он счел благоразумным покинуть Америку и перебраться в Англию. Он обосновался в Харуэлле и стал там работать.

После окончания войны мне пришлось задержаться в Европе. Так как я хорошо знал немецкий, русский и польский языки, я смог выполнять там важную работу. Письмо, которое Эльза прислала мне незадолго до смерти, встревожило меня. Болезнь, которой она страдала и от которой умерла, казалась мне таинственной и необъяснимой. Вернувшись в США, я начал расследование. Не буду вдаваться в подробности, но того, что я обнаружил, было достаточно для выдачи ордера на эксгумацию тела. В окружной прокуратуре работал молодой парень, который был близким другом Беттертона. В то время он отправился в путешествие по Европе, очевидно, навестил Беттертона и упомянул ему об эксгумации. Беттертон почуял опасность. Полагаю, к нему уже подбирались агенты нашего друга мистера Аристидиса. Беттертон решил, что это его лучший шанс избежать ареста и суда за убийство. Он принял предложение, поставив условием полное изменение его внешности. Но в результате Беттертон оказался в другой тюрьме. Более того, ему грозила опасность, так как он был не в состоянии поставлять заказчикам требуемый научный «товар». Ведь Беттертон отнюдь не являлся гением.

– И вы последовали за ним?

– Да. Когда газеты поведали сенсационную новость об исчезновении Томаса Беттертона, я отправился в Англию. Моему другу, блестящему ученому, делала определенные авансы некая миссис Спидер, работавшая в ООН. Прибыв в Англию, я узнал, что она встречалась и с Беттертоном. Я побеседовал с ней, выражая левые симпатии и сильно преувеличив мое значение в науке. Понимаете, тогда я думал, что Беттертон сбежал за «железный занавес», где до него было невозможно добраться. Ну, я все же решил попробовать. – В его голосе послышалась горечь. – Эльза была великолепным ученым, красивой и доброй женщиной. Ее убил и ограбил человек, которого она любила и которому доверяла. В случае необходимости я намеревался собственноручно разделаться с Беттертоном.

– Теперь я все понимаю, – промолвила Хилари.

– Прибыв в Англию, – продолжал Питерс, – я написал вам, сообщив все факты и подписавшись своим польским именем. – Он посмотрел на нее. – Полагаю, вы мне не поверили. Я так и не получил ответа. – Питерс пожал плечами. – Тогда я обратился в Интеллидженс сервис. Сначала я пришел туда, играя роль чопорного и корректного польского офицера. В то время я подозревал всех и вся. Но в конце концов мы с Джессопом поладили. – Он сделал паузу. – Сегодня утром моя миссия закончилась. Будет выдвинуто требование об экстрадиции, и Беттертона отправят в США, где он предстанет перед судом. На оправдание ему нечего рассчитывать, – мрачно добавил Питерс. – Улики против него неопровержимы.

Он помолчал, глядя на освещенные солнцем сады, тянущиеся к морю.

– Вся беда в том, что вы приехали к мужу, и я влюбился в вас. Это был сущий ад, Олив. Ведь я человек, который обеспечил вашему мужу электрический стул. От этого нам не уйти. Вы никогда не забудете этого, даже если сможете простить. – Питерс поднялся. – Я хотел, чтобы вы услышали обо всем от меня. А теперь прощайте. – Он резко повернулся, но Хилари удержала его.

– Подождите, – сказала она. – Есть кое-что, чего вы не знаете. Я не жена Беттертона. Олив Беттертон умерла в Касабланке. Джессоп убедил меня занять ее место.

Питерс уставился на нее:

– Вы не Олив Беттертон?

– Нет.

– Господи! – Питерс тяжело опустился на стул. – Олив, дорогая…

– Не называйте меня Олив. Меня зовут Хилари – Хилари Крейвен.

– Хилари? – повторил Питерс. – Придется привыкнуть к этому имени. – Он взял ее руки в свои.

На другом конце террасы Джессоп, обсуждавший с Лебланом технические трудности нынешней ситуации, рассеянно переспросил: