Все было тихо вокруг, ничто не нарушало безмолвия прерии.

Что бы ни испытывал охотник при внезапном появлении Серого Медведя, он ничем не выдал своих чувств, так что индеец не мог заметить ни тени беспокойства.

Лицо канадца оставалось спокойным, ни один мускул не дрогнул на нем.

— А! — сказал он. — Приветствую вождя пиеганов. Другом или недругом приходит он?

— Натах-Отан пришел сесть у огня своих бледнолицых братьев и выкурить с ними трубку, — ответил вождь, зорко осматриваясь вокруг.

— Если Серый Медведь подождет минуту, я разведу огонь.

— Пусть Меткая Пуля разведет его; вождь подождет, он пришел беседовать с бледнолицыми, и беседа будет продолжительной.

Канадец пристально посмотрел на краснокожего, но индеец в свою очередь был непроницаем, охотник ничего не смог прочесть в чертах его лица.

Охотник принес несколько охапок сухих ветвей, высек огонь, и вскоре вспыхнуло яркое пламя, которое осветило пригорок.

Индеец подошел к огню, сел возле него, достал из-за пояса трубку и преспокойно стал курить.

Не желая оставаться у него в долгу, Меткая Пуля в точности последовал его примеру с отлично разыгранным равнодушием, и несколько минут эти два человека просидели, пуская друг другу в лицо клубы табачного дыма.

Наконец Серый Медведь прервал молчание.

— Охотник — воин, — произнес он, — зачем же он прячется, как водяная крыса?

Меткая Пуля не счел нужным отвечать на этот намек и хладнокровно продолжал курить, по временам искоса взглядывая на собеседника.

— У черноногих орлиный глаз, — продолжал Серый Медведь, — их зоркий взгляд видит все, что происходит в прерии.

Канадец утвердительно кивнул, однако и на этот раз ничего не ответил. Вождь продолжал:

— Серый Медведь увидел следы своих бледнолицых друзей, его сердце дрогнуло в груди от радости, поэтому он пришел.

Меткая Пуля медленно вынул чубук изо рта и, повернув голову к индейцу, пристально всматривался в него с минуту.

— Повторяю, что мой брат — дорогой гость, — сказал он наконец, — я знаю, что он великий вождь, и рад его видеть.

— О-о-а! — с тонкой улыбкой возразил индеец. — Так ли мой брат доволен моим присутствием, как говорит?

— Почему бы мне не быть довольным, вождь?

— Мой брат не простил черноногим, что они привязали его к столбу пыток.

Канадец презрительно пожал плечами и холодно ответил:

— Полноте, вождь, с какой стати мне не прощать вам или вашему племени? Война есть война. В чем мне упрекать вас? Вы хотели убить меня, я ушел от вас, мы квиты.

— Правду ли говорит Меткая Пуля, действительно ли он забыл про это? — спросил индеец с некоторым оживлением.

— Почему же нет? — спокойно ответил канадец. — Мой язык не раздвоен, мой рот произносит слова, исходящие из сердца; я не забыл тех пыток, каким вы подвергали меня, это было бы ложью, но я простил их.

— О-о-а! Мой брат великодушен.

— Нет, просто я хорошо знаком с индейскими обычаями, вот и все. Вы сделали не больше и не меньше того, что делают в подобном случае другие краснокожие. Могу ли я сердиться на вас за то, что вы поступили, как и должны были поступить?

Воцарилось молчание. Собеседники опять принялись курить.

И снова индеец заговорил первым.

— Так мой брат — друг? — спросил он.

— А вы, вождь? — вопросом на вопрос ответил канадец. Индеец встал и движением, исполненным величия, распахнул свой бизоновый плащ.

— Приходит ли враг таким образом? — ответил он просто. Канадец не мог сдержать жеста изумления. Черноногий не имел при себе никакого оружия; пояс его был пуст, даже ножа для скальпирования, этого оружия, с которым краснокожий неразлучен, и того при нем не оказалось. Меткая Пуля протянул ему руку.

— Вот вам моя рука, вождь, вы человек благородный. Теперь говорите, я вас слушаю. Не хотите ли выпить огненной воды?

— Огненная вода плохая советчица, — заметил вождь с улыбкой, — индейцы теряют от нее разум. Натах-Отан никогда не пьет ее.

— Ну, я вижу, что ошибался на ваш счет, вождь, это меня радует. Говорите же, мои уши открыты.

— То, что я хочу сказать Меткой Пуле, другие уши слышать не должны.

— Мои друзья спят крепко, вы можете говорить без опасения, да и в любом случае они не понимают вашего языка.

Индеец покачал головой.

— Стеклянный Глаз знает все, — возразил Серый Медведь, — вождь не раскроет рта в его присутствии.

— Как хотите, вождь, только должен вам заметить, что мне говорить нечего, стало быть, вы вольны говорить или молчать.

Индеец с минуту колебался, но потом продолжал:

— Пусть Меткая Пуля последует за своим другом до берега реки и там выслушает слова вождя черноногих.

— Гм! — задумался охотник. — А кто будет караулить моих друзей во время нашего отсутствия? Нет, нет, вождь, — прибавил он, — я не могу сделать этого. Краснокожие хитры, как двуутробки, пока я буду на берегу реки, моих друзей могут захватить врасплох. Кто мне ответит за их безопасность?

Индеец встал.

— Слово вождя, — сказал он гордо, сопровождая свои слова жестом, полным величия.

Канадец всмотрелся в него внимательно.

— Послушайте, краснокожий, — сказал он, — я не сомневаюсь в вашей честности и потому не обижайтесь на то, что я вам скажу.

— Я слушаю моего брата.

— Я должен охранять своих товарищей. Так как вы непременно хотите говорить со мной тайно, то я согласен идти за вами, но с условием, что останусь при своем оружии; таким образом, если случится нечто неожиданное, чего не может предвидеть человеческий разум, я буду в состоянии бороться с опасностью и смогу дорого продать свою жизнь. Если вы на это согласны, то я готов следовать за вами, в противном же случае — нет.

— Хорошо, — с улыбкой ответил вождь, — мой бледнолицый брат совершенно прав, настоящий охотник никогда не расстается со своим оружием. Пусть Меткая Пуля следует за своим другом.

— Пойдемте, — решительно ответил канадец, положив винтовку на плечо.

Серый Медведь стал спускаться с пригорка, неслышно скользя сквозь заросли кустов.

Меткая Пуля шел точно по его следам.

Хотя охотник прикидывался совершенно спокойным, он тем не менее тщательно осматривался вокруг и прислушивался к малейшему звуку.