Построенный в 1832 году майором Митчеллом, главным агентом североамериканской компании пушных промыслов, форт Макензи стоит, как грозный часовой, в ста двадцати шагах от северного берега Миссури и в семидесяти милях от Скалистых гор, посреди равнины, отгороженной цепью холмов, которые тянутся по направлению от юга к северу.

Форт Макензи построен по образцу всех передовых постов цивилизации в западных прериях Соединенных Штатов: он образует четырехугольник, каждая сторона которого равна сорока пяти футам; ров шириной в пятнадцать футов и такой же глубины, два надежных блокгауза и двадцать орудий — вот все средства для защиты этой крепости. Жилища в ней приземисты, с узкими окнами, в которых стекла заменяются листами пергамента. Плоские кровли домов покрыты дерном.

Двое ворот форта очень прочно построены и обшиты железом. Посреди площадки, которая оставлена свободной в центре форта, стоит мачта, и на вершине ее развевается усеянный звездами флаг Соединенных Штатов. Его стерегут два орудия, поставленные у подножия мачты.

Равнина, окружающая форт Макензи, покрыта травой в три и более фута высотой. Эта равнина почти постоянно занята прикочевывающими сюда для торговли с американцами индейскими племенами — черноногими, ассинибойнами, мандан, плоскоголовыми, толстопузыми, воронами и кайнахами.

Индейцы с крайней неохотой позволяли белым селиться в их владениях, и первый агент, которого компания пушных промыслов выслала к ним, чуть было не поплатился жизнью, исполняя это трудное поручение. Только терпением и хитростью удалось наконец заключить с индейцами мирный торговый договор, который они, впрочем, всегда были готовы нарушить при первом же предлоге. Само собой, американцы всегда были настороже, считая себя как бы постоянно находящимися на осадном положении.

Время от времени еще случалось, несмотря на уверения индейцев в дружбе, что в форт приносили наемника или охотника компании, убитого и оскальпированного, но отплатить краснокожим за это было невозможно хотя бы из политических соображений. Тем не менее, надо сознаться, что такие убийства случались все реже. Индейцы, корыстолюбивые от природы, поняли наконец, что лучше жить в мире с бледнолицыми, которые в изобилии снабжали их водкой и деньгами взамен мехов.

В 1834 году фортом Макензи командовал майор Мелвилл — человек чрезвычайно опытный, который почти всю жизнь провел среди индейцев, воюя или ведя с ними торговлю, так что прекрасно знал все их замашки и хитрости. Генерал Джексон, в армии которого он служил офицером, высоко ценил его храбрость, знания и опыт. Майор Мелвилл соединял в себе редкую душевную энергию с необычайной физической силой, это был именно тот человек, кто мог внушать страх свирепым дикарям, с которыми имел дело, и справляться с собственными охотниками и наемниками компании, отъявленными мошенниками и бродягами, не знающими других доводов, кроме винтовки и ножа. Он основывал свою власть на неумолимой строгости и безупречной справедливости, которая во многом способствовала упрочению хороших отношений, существовавших между жителями форта и их коварными друзьями-индейцами.

Уже несколько лет мир, главным основанием которого однако было недоверие, казался прочно установлен между бледнолицыми и краснокожими.

Индейцы ежегодно прикочевывали к форту, располагались станом и мирно выменивали свои меха на водку, одежду и порох. Семьдесят человек, составлявшие гарнизон форта, стали пренебрегать обычными мерами безопасности, настолько они были уверены, что индейцы наконец отказались от своих хищнических привычек, благодаря уступчивости и хорошему обращению белых.

Вот каковы были отношения между белыми и краснокожими в тот день, когда рассказ вынуждает нас перенести читателя в форт Макензи.

Окрестности форта были очаровательны и чрезвычайно живописны.

На другой день после вышеприведенных событий в селении кайнахов пирога с одним гребцом шла вниз по Лосиной речке, направляясь к американскому посту.

После множества изгибов речка, а с ней и пирога достигли Миссури; затем лодка круто повернула на северо-запад и пошла вдоль северного берега реки, по которому то и дело расстилались великолепные луга, по меньшей мере миль в тридцать шириной, где паслись многочисленные стада бизонов, антилоп и длиннорогих козлов, испуганно и мрачно глядевших, навострив уши, на безмолвно проходившую пирогу.

Но личность, мужчина или женщина, которая гребла, сидя в суденышке, по-видимому, так спешила к цели своего пути, что не давала себе времени стрелять в этих животных, хотя легко могла бы попасть в некоторых из них.

Устремив глаза вперед и склонившись над веслами, личность эта гребла все усерднее и усиленнее по мере приближения к своей цели; порой у нее вырывались глухие восклицания гнева и нетерпения, но она ни на минуту не приостанавливала быстрого хода пироги.

Наконец с ее сжатых губ сорвалось радостное восклицание, когда, после очередного изгиба реки, перед ее глазами внезапно предстала дивная картина местности.

Пологие ярко-зеленые склоны составляли главный фон картины; на переднем плане раскинулись заросли высоких стройных тополей и ракитника вдоль берега речки, извивающейся по лугу темно-синей лентой в мягком вечернем свете; немного далее, на вершине пригорка, возвышался форт Макензи, и над ним развевался большой звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов, позолоченный последними лучами заходящего солнца. С одной стороны форта селение индейцев, а с другой — табуны лошадей, пасшихся на свободе, придавали жизнь и движение этому мирному и одновременно величественному зрелищу.

Пирога все больше и больше приближалась к берегу; наконец она тихо врезалась в прибрежный песок под самыми пушками форта.

Личность, которая сидела в пироге, одним прыжком очутилась на берегу.

Теперь в ней легко было узнать женщину.

Это была Степная Волчица, как называли ее индейцы, — то загадочное существо, которое уже два раза появлялось в нашем рассказе.

Женщина несколько изменила свой костюм; хотя он и теперь походил на одежду индейцев, так как состоял из сшитых вместе лосиных и бизоновых шкур, однако значительно отличался покроем, и если с первого взгляда было трудно определить пол личности, которая носила его, то нельзя было не заметить, что она принадлежит к белой расе — по простоте, опрятности и, главное, по ширине одежды, образовывавшей глубокие складки, в которые тщательно драпировалось странное существо, скрывавшееся под этим нарядом.