— Простите за беспокойство, у меня для вас несколько… неприятное известие. Не пугайтесь, ничего страшного не произошло!

— Что такое? Вы хотите высадить меня на мексиканской территории?

— Ну что вы! Завтра мы уже окончательно поднимаем якорь и без остановки пойдем в Европу. Я только хотел вам сказать, что в вашу машину залез неизвестный злоумышленник. Возможно, из нее что-нибудь пропало. Можете потребовать вознаграждение за причиненный ущерб. Не хотите ли взглянуть на место происшествия? Я пошлю вместе с вами вниз помощника. Впрочем, так или иначе, машину нам придется переместить в другое место, четвертый трюм днем будем загружать хлопком.

— А когда это произошло? В Хьюстоне я спускался вниз, и «татра» еще была в порядке. Она ведь закрыта, ключ согласно предписаниям я отдал лично вам!

— Да, да. она все время закрыта. Злоумышленник забрался внутрь через разбитое окно. Это произошло, вероятно, в Нью-Орлеане, а возможно, что уже здесь, в Корпус-Кристи. Мои люди этого сделать не могли. Ведь во время плавания трюмы закрыты. Это, должно быть, американцы!

На дне трюма, словно кем-то забытая игрушка, затерялась «татра».

— Сюда по трапу, разрешите, я спущусь первым.

Осколки «небьющегося» стекла валяются с правой стороны машины. По крайней мере видишь, насколько оно не-бьющееся! В Кении, когда на узкой лесной дороге мы подверглись нападению стада павианов и один из них швырнул в «татру» камнем, стекло выдержало. На нем остались две звезды с разбегающимися лучами трещин, следы обезьяньего коварства. Здесь же коварство расписалось грудой осколков. Кто и чего искал в машине, когда сквозь окна видно, что она пуста?

В правом дверном кармане обычно находился бортовой дневник. Но он не тронут. Ага, вот оно все-таки что: кто-то отмонтировал специальный высотомер и забрал… нашего неразлучного игрушечного Криштофа с двигающимися коленями, который пропутешествовал с нами, начиная от первого метра у пражского автоклуба. Он весело улыбался нам со своего наблюдательного пункта на зеркале заднего вида. Даже когда нам было вовсе не до смеха. Он умел с одинаковым успехом рассмешить как воинов масаев с их копьями, так и угрюмых функционеров некоторых автоклубов. Весь мир был ему не страшен, кроме американских мелких воришек! Погодиге-ка… монтажное пособие и иллюстрированный каталог запасных частей тоже исчезли! Это уже не было ни случайностью, ни погоней коллекционера за талисманами!

Экономический шпионаж?

Большую благодарность от своего хозяина злоумышленник вряд ли заработал. Он забыл, что такие пособия посылаются каждому покупателю с каждой приобретенной машиной. И даже на его языке!

— Ну вот, и будет ваша «татра» укутана ватой со всех пяти сторон. Советую, однако, вам днем сходить в четвертый трюм присмотреть за нею…

И молодой матрос — француз, обслуживавший внизу машины, улыбаясь, исчез в спирали винтовой лестницы.

Пол в правом переднем углу трюма несколько наклонный. Прежде чем машина окажется в зоне действия троса подъемного крана, необходимо проделать с нею сложные манипуляции, столь же опасные, как и во время погрузки в Веракрусе. Двое рабочих упираются в бампер и отодвигают машину на три дециметра. В эту долю секунды необходимо втиснуться между бортом ее и опорной колонной, наклониться в открытое окно и затянуть ручной тормоз. Затем нужно чуть повернуть руль, осторожно растормозить и спустить машину немного вперед. А потом быстро вытащить верхнюю половину собственного тела из машины, отскочить и… помочь рабочим. Гораздо удобнее было бы остаться в машине, но капитан сказал, что троих рабочих он дать не может. Еще раз назад, тормоз, руль, отпустить тормоз…

— Arretez, arretez! Я еще не вылез!

Парни навалились всем весом, и машина остановилась в сантиметре от критической точки. Промолчи я еще хоть секунду, и мои ребра были бы переломаны.

— Простите, эго дьявольски тяжело. Вдвоем нам не справиться.

Тем временем дно соседней пропасти поднялось палубе навстречу. Второй и третий этажи заполняются хлопком, остается заполнить верхний. Ни один кубический метр свободного места не должен пропасть даром. Скоро «татру» опустят на несколько слоев хлопковых тюков, затем примерно в двух метрах над крышей машины закроются железные люки. Крышу машины покрыли большим брезентом, а концы тросов закрепили под колесами. На этот раз нет необходимости ни затягивать ручной тормоз, ни маяться с заклиниванием колес. Передний и задний бамперы врезались в тюки хлопка — каждый центнера в два весом, другими такими же тюками стали обкладывать машину со всех сторон. И снова каждые шестьдесят пять секунд раздается рев бригады мускулистых негров, и восемь центнеров хлопковой кладки плюхается вниз. Вот уже второй час цепенеешь от страха и гадаешь, что может произойти скорей: оборвется ли трос, прозевает ли сигнал машинист крана, откажет ли какой-нибудь из электромоторов, ударится ли о край трюмного люка тюк (что и происходит ежеминутно), раскачается и как маятник ударит машину… а может, все эти страхи напрасны?

«Татра» исчезает в колодце, третий ряд тюков сравнивается с верхним краем ее дверок. Еще два ряда, и все будет в порядке.

— Осторожно, осторожно!

Поздно. Восемь центнеров хлопка ударяются о задний капот и падают в метре от намеченного для них места. Грузчики посмотрели на помощника крановщика, как бы говоря: «Ловко это у тебя получилось!»

Что делать? Сердиться? Ругаться? Писать протокол? Помощника уволят, а помятый капот от этого не выпрямится. Бригада была в растерянности, все ожидали крика и ругани.

На «татре» это не первый шрам. Ну что ж, стало одним больше. Ветеран возвращается из боя, а кс с прогулки…

Торжественная тишина воцарилась над плавучим островом. И хотя внизу гремят машины и шумит море, разрезаемое надвое форштевнем, чувствуешь себя так, словно попал под глухие своды кафедрального собора, куда не доносится снаружи ни единый звук. Умолк скрип блоков и лебедок, утихли крики грузчиков, раздался нетерпеливый рев великана. пробивающего себе путь из корабельного стойла на простор, в открытое море.

Прощай, Америка!

Здравствуй, далекая Европа!

Из четырех с половиною тысяч морских миль мы оставили за собой одну двадцатую. Ура!

— Теперь два дня будем держать курс сто четыре, на самую южную оконечность Флориды. Затем прошмыгнем мимо Багамских островов… и прямо на север. Да бросьте вы эту вечную вашу писанину! Попользуйтесь еще хоть немножко солнышком и хорошей погодой, ведь через неделю будем мерзнуть.

Сегодня и завтра команда отдыхает, работы по приведению судна в порядок начнутся только послезавтра. Будут драить палубу, облупившиеся мачты и реп выкрасят белоснежной краской. Еще до прибытия судна в родной порт все на нем должно сверкать, как новое!

Вот' уже сутки нас сопровождают верные чайки. Плавно кружат они над судном, упорные и неутомимые. Время от времени они вылавливают отбросы, которые коки спускают в море, лениво покачиваясь на волнах вверх-вниз. Вдруг из воды вылетает стая рыб, некоторое время движется над волной и вслед затем, описав дугу, врезается в ее гребень. Ну не сказочный ли парадокс: плавающие птицы и летающие рыбы! А вот еще и еще! Словно по команде, пять живых стрел вырвалось из воды, распластав брюшные плавники, часто трепеща хвостами, словно стремясь продлить свой полет над родной стихией. Шлеп! — и вот они снова погрузились в воду. Но ненадолго. Некоторое время спустя они выскочили в другом месте, обогнали судно и смело держатся у форштевня, поддерживаемые потоком воздуха, поднятым рассеченной волной.

— В Мексиканском заливе это не редкость. Будь у вас телеобъектив, вы смогли бы наснимать их сколько угодно!

Смотреть на это равнодушно просто нельзя, поэтому на помощь извлекаются часы. Восемь, даже десять секунд над водой. За эти десять секунд рыбы легко обгоняют судно. Чтобы проделать такой номер, они должны обладать скоростью по крайней мере вдвое большей, чем скорость судна.