Через пару минут соответствующее заклинание было готово, и Мал еле слышно принялся озвучивать полученную формулу. Как результат от дракона отделилась первая его копия, еще мало отличимая от оригинала, затем вторая и так далее. Вскоре перед мастером и его учеником выстроилась ровная шеренга весьма забавных объемных изображений, последнее из которых было обыкновенной крестьянской пеструшкой с огромным выменем, маленькими рожками и откровенно недоумевающим взглядом, словно обиженная животина силилась найти отгадку на животрепещущий вопрос: «Что это такое со мной — гордым драконом сотворили проклятые колдуны?».

Одного взгляда, брошенного мэтром Рене на конечный результат магических манипуляций ученика, было вполне достаточно, чтобы ввести его в состояние необузданного веселья. А когда он внимательно пробежал взглядом по всей шеренге, то разразился гомерическим хохотом, уронил в траву еще дымящуюся трубку, и сам вслед за ней едва не грохнулся с травяной кочки. Особенно вдохновлял мэтра весьма забавный гибрид дракона и коровы, находящийся в самом центре шеренги промежуточных фигур.

Сам создатель шедевра в это время стоял и тупо переводил взгляд со своего творения на корчащегося в припадке необузданного веселья мастера магической пластики и ломал голову над тем стоит ли ему обидеться или также весело расхохотаться.

Впрочем окончательного решения мальчик так и не успел принять, изрядно повеселившийся мэтр Рене, поднялся с земли, высморкался в платок, после чего обратился к нему со словами:

— Спасибо, дорогой друг, потешил. Теперь обрати внимание: вполне вероятно именно так перерождался бы гордый дракон, согласно эволюционной теории развития живых существ, окажись он на вегетарианской диете. В этом случае ему было бы выгодно стать коровой. В то же время, согласно все той же теории, из коровы вполне мог бы получиться летающий монстр, случись буренкам одичать до состояния звероящера. Впрочем, все это лирика. Нас с тобой, как людей обремененных художественным вкусом интересует прежде всего эстетический аспект твоего творения. Только что ты, не особенно задумываясь получил пару сотен промежуточных нечто, обладающих в той или иной степени признаками дракона и коровы, то есть существ в реальной жизни не существующих. О чем же это свидетельствует, мой уважаемый коллега?

Мальчик, конечно же, любил, когда взрослые, а особенно преподаватели относятся к нему как к равному и называют «коллегой», «оппонентом», «другом», а лучше вместе с эпитетом «уважаемый», или на худой конец «дорогой». Однако с мастером Рене следовало держать ухо востро, поскольку никогда не знаешь наверняка: издевается тот над своим «уважаемым коллегой» или действительно желает услышать чужое мнение.

На всякий случай Мал внимательно посмотрел наставнику в его источающие искреннюю заинтересованность глазищи и только после этого рискнул открыть рот.

— Это говорит о нашей с вами способности к абстрактному мышлению, мастер Рене…

— Абсолютно верно, мой мальчик! — восторженно воскликнул учитель магопластики. — Это именно то, что я и хотел от тебя услышать. Способность к абстрактному мышлению, да еще вкупе с чувством юмора — вот то, что возвышает создание разумное над всеми прочими примитивными тварями. Остальные различия — суть производные от этих двух. Хотя многие из наших коллег-магов с этим суждением вряд ли согласятся. С упорством книжных червей они примутся копаться в тонкостях современной физиологии, психологии, антропологии и прочих логий, приводить тысяча и одно определение разума и миллион признаков истинной разумности. Но уверяю тебя, Мал, если при виде гибрида дракона и коровы тебе не приспичило безудержно расхохотаться, значит ты существо примитивное неразумное, даже если твои благородные седины украшает почетная шапка…ндцати академий. — Мастер Рене вновь громко рассмеялся и, обведя рукой окружающее пространство, продолжил рассуждать вслух: — Взгляни на это небо, на пылающий шар, дарящий живительное тепло всему живому, на змеящуюся между невысоких холмов и широких лугов реку, на дальний лес, который, как бы уходит за горизонт, хотя никакого горизонта в истинном понимании не существует. Короче говоря, этот мир, также как твои дракон и корова, — некая относительно недолговечная иллюзия, созданная в меру таланта хозяина башни. Конечно же, Учитель способен создать и нечто большее, но его возможности все-таки весьма и весьма ограничены. Пожелай он, например, сотворить целую вселенную или хотя бы отдельную солнечную систему в замкнутом пространстве, ограниченном кубическим парсеком, у него ничего не получится. Впрочем, такое невозможно даже в том случае, если усилия всех сущих в Межмирье магов соединить в единый эгрегор. Выдавить в безвременье полость равную по своему объему хотя бы солнечной системе мира Аурениуса мы не в состоянии…

— А зачем это нам, мастер? — Мал рискнул вставить свое веское слово в, казалось бы, отвлеченные рассуждения наставника. — Разве в нашем распоряжении нет необъятного Межмирья с его бесконечным количеством неосвоенных миров? Зачем нам «выдувать» в безвременье новые вселенные, когда их уже и так предостаточно?

Чародей расплылся в широкой улыбке и в ответ на столь категоричное заявление заметил:

— Во-первых, хорошего много не бывает. Во-вторых, мы до сих пор не знаем, что такое Межмирье: множество отдельных вселенных или же, все миры находятся в одном пространственно-временном континууме…

— Как это в одном континууме? — недоуменно спросил мальчик.

— А вот так. Конечно, теория о множественности вселенных традиционна и признаваема большинством ученых, но никто не опроверг также версию о том, что все без исключения миры Межмирья принадлежат одной Вселенной, только удалены друг от друга на сотни тысяч или даже миллионы световых лет. Учитывая ограниченную скорость света мы никогда не сможем установить пространственную связь друг с другом, а вот через вневременные каналы свободно преодолеваем столь невообразимые расстояния практически мгновенно. В пользу этой теории говорит тот факт, что мировые константы, а также параметры реликтового апейронного излучения во всех мирах Межмирья не отличаются друг от друга даже на миллионные доли процента. Но самое главное, кое-кто из весьма продвинутых умов склонен считать Межмирье продуктом маготехнологической деятельности некой высокоразвитой цивилизации…

Мастер Рене посмотрел на разинувшего рот от удивления Мала и уже более спокойным голосом продолжил:

— Я всего лишь свободный художник, а не специалист пространственно-временной магии. Но даже мне — безнадежному дилетанту понятно, что все в Межмирье как-то очень подходяще устроено: бесконечное изобилие апейрона, удобные транспортные сети… Тебе не кажется странным, что ни один из вневременных каналов не выводит путешественника на поверхность лишенных атмосферы спутников, газовых планет гигантов или хуже того — звезд? Насколько мне известно, ни один скользящий из тех, что прокладывают пути во вневременье для всех прочих обитателей Ойкумены не задохнулся в космическом вакууме, не сгорел в недрах какой-нибудь звезды, не превратился в сосульку оказавшись на поверхности планетарного «шарика», покрытого жидким азотом. По какой-то неведомой нам причине они всегда попадают только в места, пригодные для жизни. А где, позволь спросить, те гипотетические миры, являющиеся прародиной всех разумных существ? Мы до сих пор не знаем, откуда вышли предки современных людей, эгейлов, фолдингов и всех прочих рас. Конечно, теория о некоей божественной сущности, создавшей бескрайнее Межмирье и в одночасье заселившее его тварями разумными и неразумными, звучит весьма заманчиво. Однако если бы я был Господом Богом, то не стал бы отсыпать без меры от собственных щедрот, ибо бесконтрольный доступ к магии не есть абсолютное благо для разумных обитателей Ойкумены. Скажу тебе по секрету, мой друг, магия — наша самая основная беда, лишающая нас творческого потенциала во всех областях знаний кроме магии, разумеется…

— Но, мастер Рене, разве может магия быть несчастьем? — обалдевший от сумбурных и более того ничем не подкрепленных тезисов своего учителя ученик наконец-то решился открыть рот. — Мы — маги непрерывно расширяем область доступных разумным существам знаний, помогаем обыкновенным смертным, наблюдаем за миропорядком и делаем еще множество весьма полезных для общества вещей…