Кирилл посмотрел на Макса и, вспомнив, полез в карман брюк. Положил на стол мобильный:

– Вот, возвращаю.

– Можешь оставить себе. Я новый купил, – вяло откликнулся Макс. Разворачивающаяся перед глазами картина выматывала его сильнее головной боли. Джек отработал блестяще, как по писаному. Сыграл свою роль почище иного актера. Если бы Макс не знал, как все было на самом деле, то запросто поверил бы в рассказ доктора Джекила. Но Макс знал и от этого чувствовал себя не лучшим образом. Мерзкое ощущение поднималось внутри, заставляя вновь и вновь спрашивать себя: а верно ли я поступаю? Да, они с Ванькой обсудили разные варианты и выбрали наиболее приемлемую для всех участников интерпретацию прошлого. Но почему на душе так мерзко? Словно не сказал другу спасительную ложь, а цинично и жестоко предал его.

– Значит, будет два. – Кирилл толкнул телефон к другому краю стола. Максим машинально поймал его. В начальных классах школы они вот так гоняли по парте маленький, но увесистый стальной шарик. Он громыхал на весь класс, вынуждая учительницу вздрагивать и пугливо озираться. Поиски виновников никогда не заканчивались успешно: шарик катился быстро и к тому моменту, когда раздраженная учительница приближалась к хулиганам, исчезал в цепкой ребячьей ладошке.

В детстве подобное озорство казалось им верхом цинизма и заставляло двух малолетних товарищей еще крепче держаться друг за дружку. В случае надобности Максимка всегда прикрывал приятеля, а тот не уступал ни на пядь: если их уличали, первым брал вину на себя. Тогда мальчишки верили, что их дружба, окутанная хулиганским романтизмом, сохранится на долгие годы. Но прошло каких-то два десятка лет, и все изменилось. Невинные игры трансформировались в преступления, обиженную учительницу заменили настоящие жертвы, а трепетная дружба переросла в нездоровый, пугающий союз. Да что там говорить: даже лучший друг превратился в другого человека.

Макс исподлобья взирал на Глеба, едва сдерживаясь, чтобы не хлопнуть его по плечу и не сказать что-то вроде: «Старик, хорош притворяться! Пошутили, и хватит. Расскажи лучше, что у тебя нового? Как жена, как брат?» Но услужливая память мгновенно подсовывала реальные факты: жена от Глеба ушла, узнав про его беззакония, брат умер из-за халатности врачей… Именно поэтому терзаемый раскаянием товарищ не захотел дальше жить и умер. Пусть не физически. Это не меняет сути. Прежнего Глеба больше не существует. Но почему-то он, Макс, упорно продолжает считать этого незнакомца своим другом.

– У тебя есть еще вопросы? – деловито осведомился Джек.

– Пока нет. Ты все тщательно разжевал. Сразу видно, готовился. – Кирилл усмехнулся и, заглянув в чашку, допил последний глоток. – Кстати, Иван, это ведь ты подвозил меня до магазина там, возле поселка? Ты был со спутницей.

– Так и запишем: память на текущие события у тебя в норме.

Макс мрачно улыбнулся:

– Спутница-то как, сама напросилась, Джеки?

Кирилла будто током шибануло.

– Джеки?

Макс подмигнул:

– Ага. Это у нас в узкой компании друзей Ивана величают – доктор Джекил, или коротко – Джек.

Иван мельком посмотрел на приятеля, надеясь, что тот заметит в его взгляде укор. Ведь договаривались не болтать лишнего. Никогда не знаешь, какой из ключей откроет дверь в прошлое. Дверь, которую сейчас лучше держать закрытой.

– А мы с тобой общались до моей амнезии? – в голосе Кирилла звучало напряжение.

– Нет, вы не встречались. – Джек опередил Макса и ответил за него: – Я привлек его к поискам, когда ты, мой пациент, неожиданно пропал. И раз уж мы об этом вспомнили, не поделишься, что случилось? Почему сосед пытался тебя покалечить?

– Это долгая история, – неохотно обронил Кирилл. В голове крутилась одна невнятная, нехорошая мысль и требовала всецелого внимания.

Джек понимающе кивнул:

– Согласен, это твое личное дело. Если захочешь, поговорим об этом в другой раз.

Кирилл заиграл желваками, но быстро взял себя в руки:

– Я сейчас вернусь, – небрежно сказал он и направился в сторону туалета. Впрочем, до туалета он так и не дошел. Свернув в коридор, нырнул в служебное помещение и покинул кафе через запасной выход.

Куртку, оставленную в кафе, Кирилл забрал через сорок минут, переждав в соседней забегаловке. Осознав, что он не вернется, двое мужчин вышли на улицу и долго о чем-то спорили – из своего укрытия беглец их отлично видел. Во время встречи в кафе Кирилл не заметил между ними разногласий. Но теперь ситуация кардинально изменилась: эти двое были недовольны друг другом, не сходились по каким-то принципиальным вопросам. Бугай рьяно жестикулировал, а его оппонент стоял с каменным лицом, явно тяготясь разговором. Судя по тому, как холодно они попрощались, согласия достигнуто не было.

Сперва Кирилл поверил в рассказ Ивана. Новый знакомый располагал к себе, производя весьма приятное впечатление. Держался по-деловому, с достоинством, при этом занудой не казался. Умело разбавлял серьезную речь уместными шутками, короче, вел себя безупречно. Возможно, поэтому его фантастический рассказ не вызвал отторжения у слушателя. Наоборот: чем неправдоподобней звучали его слова, тем сильнее в них верилось.

Кирилл почти размяк, собираясь тотчас отправиться в клинику на обследование, как советовал Иван, если бы у Макса не вырвалось внезапное «Джеки».

Когда Кирилл проснулся в пустом доме, – без памяти, без намеков на прошлое, – на языке крутилось одно-единственное слово, а точнее, имя. Джек. Кирилл не понимал, откуда оно взялось. Предположил, что так его зовут. Но паспорт заявлял иное. Какое-то время он строил догадки, кому же могло принадлежать это имя (или прозвище), но вскоре оставил тщетные попытки. И вдруг…

Иван сказал, что Кирилл пришел к нему в клинику на сеанс и озвучил свое желание. С этого момента доктор был единственным, с кем общался пациент. Но если так, почему странная кличка, используемая лишь в узком кругу, могла засесть в памяти Кирилла? Он должен был ее слышать, и не раз. Получается, что Иван солгал или рассказал далеко не все.

Далее. Отвечая на вопрос о записке, обнаруженной в доме, Иван заверил, что авторство принадлежит не кому иному, как самому Кириллу. Такое, мол, он придумал оригинальное обращение к будущему «я». В это можно было поверить, если бы не один нюанс: почерк Кирилла существенно отличался от того, что в послании. По идее, они должны совпадать если не полностью, то большей частью. Кирилл неоднократно пробовал написать пресловутую фразу: «Не пытайся узнать прошлое. Я дал тебе шанс начать новую жизнь». И каждый раз не обнаруживал ни малейшего сходства. Выходило, что Иван солгал и в этом. Но зачем утаивать такие мелочи? Ради чего? Что-то тут не сходится.

До вечера Кирилл шатался по городу, размышляя, что предпринять. Стоит ли добиваться правды или послать все к черту и постараться получать удовольствие от той жизни, какая ему досталась? Может, когда память вернется, он пожалеет, что толком не воспользовался шансом начать все заново, потратив время на бессмысленную рефлексию? Не глупо ли отдавать все душевые силы на поиск ответов, если заранее знаешь, что они не сделают тебя счастливее? С другой стороны, можно ли стать счастливым, отказавшись от борьбы, капитулировав перед обстоятельствами?

Утомленный этими мыслями и долгой прогулкой, Кирилл вернулся в мотель. Миновав стойку администрации, он прошел к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. В этот момент его окликнул мягкий женский голос:

– Молодой человек, обождите!

Кирилл обернулся, едва не столкнувшись с подлетевшей к нему сотрудницей мотеля. Та смущенно улыбнулась и перевела дыхание:

– Здравствуйте!

– Добрый вечер, Нина Сергеевна, если не ошибаюсь.

– Просто Нина. – Женщина подергала пуговицу на блузке, неосознанно привлекая его внимание к своей пышной груди. – Вы у нас, почитай, две недели, а мы с вами толком не познакомились.

Кирилл не собирался «знакомиться» с администратором захудалого мотеля, поэтому не слишком деликатничал: