– Скажи, а ты могла бы нарисовать точно такую же, но большего размера? – Парень указал на дальнюю стену. – Видишь? Там будет особая зона с несколькими VIP-столиками. Вот именно на той стене увеличенная копия твоей картины смотрелась бы идеально.

– Насколько увеличенная?

– Скажем, чтобы она занимала треть стены. – Антон вперил в девицу изучающий взгляд. Она была худенькая, курносая, конопатая, в синем джинсовом комбинезоне с вышитым на одной штанине красным цветком – совсем ребенок. Как в ее детской головке родилась идея столь серьезного сюжета? Может, она скопировала его откуда-то? Но ведь и скопировать тоже надо уметь.

– Думаю, я справлюсь, – скромно ответила та.

– Скажи, а ты… – Антон замялся, подбирая слова. – У кого позаимствовала сюжет?

Девушка улыбнулась, сверкнув белыми зубами, а в ее голубых глазах заплясали лукавые огоньки:

– Исключительно у своего воображения. Вы не переживайте. Никакого плагиата.

Антон поспешно закивал, чувствуя неловкость.

– А может, лучше фреску сделать? – предложила юная художница.

– Фреску? – не понял собеседник.

– Да. Вместо картины. Будет эффектней.

– Ты владеешь техникой росписи на мокрой штукатурке? – с сомнением в голосе спросил дизайнер. Он готов был поверить в то, что девчонке случайно повезло написать удачную атмосферную картину. Но фреска? Вряд ли у нее получится. Слишком уж это сложный процесс.

– Да, у нас в художке спецкурс был по этому делу. Мне нравилось. Это не так трудно, как кажется. Большинство современных фресок изготавливается по итальянской технологии: сначала они рисуются на специальной основе, а затем приклеиваются к стене. Из материалов используются известь, речной песок, натуральные пигменты, клеи на растительной или животной основе, хлопковые холсты. Работа полностью ручная. Сначала особым способом готовится штукатурная основа. Затем на нее наносится изображение, которое впоследствии подвергается старению. На заключительном этапе фреска переносится на холст. И помещается на стену.

Две или три минуты дизайнер молчал, и девушке даже померещилось, что он забыл про нее. Она собралась даже кашлянуть, чтобы вывести мыслителя из задумчивости, но он неожиданно очнулся:

– Хорошо, мы все равно ничего не теряем. Напиши, какие материалы и инструменты тебе нужны для работы, и, когда их привезут, приступай. Не получится – повесим маленькую картину. У барной стойки.

Спустя месяц огромную, тяжелую фреску наклеили на дальнюю стену. А еще через месяц декорированное помещение перешло к другому владельцу по очень выгодной для продавца цене.

За те девять лет, что фреска висела на стене, мимо нее проходили тысячи разных людей: красивых и силившихся казаться красивыми; пьяных и лишь жаждавших напиться; грустных и прятавших грусть за неискренним смехом; богатых и оставлявших в баре последнюю сотню… Кто-то из посетителей – случайных или постоянных – не замечал фреску, предпочитая заглядывать в декольте своей спутницы или на дно бокала, кто-то, наоборот, сразу обращал внимание на странный рисунок и мгновенно определялся в симпатиях. Чаще фреска нравилась. Реже – вызывала отторжение. И только в единичных случаях оставляла зрителя равнодушным.

Если бы неодушевленные предметы умели чувствовать, фреска наверняка бы ощущала гордость. И совсем чуть-чуть – беспокойство. От того, что не может поведать многочисленным посетителям и менявшемуся из года в год персоналу бара о маленьком, но неприятном секрете, прятавшемся за тыльной стороной холста, там, где фреска соединялась со стеной.

Дело в том, что стена, на которую планировалось монтировать холст, была бессовестно плохо ошкурена и загрунтована. Уж неизвестно, по какой причине – возможно, у ответственных рабочих в тот день было плохое настроение, или им осточертел пыльный и непрестижный труд, а возможно, они просто торопились быстрее расквитаться с заказом, чтобы взять новый. Так или иначе, на некачественно подготовленную стену клей лег неравномерно. А со временем начал отходить.

К концу девятого года фреска все еще держалась, чудом не падая. Задень ее кто-то рукой, попади пробкой от шампанского – и она бы шумно рухнула на пол. Ничего этого не происходило. И возможно, еще долго бы не произошло, если бы управляющему, чей кабинет находился по ту сторону стены, не приспичило повесить новую полку. Был он мужиком домовитым, руки росли откуда надо, да и дело это пустяковое – забить четыре гвоздя. Он сделал разметку, взял в руки молоток, залез на стул и вбил первый гвоздь. Затем второй. На третьем фреска упала вместе со штукатуркой и острыми кусками клея.

Все произошло стремительно, Джек ничего не успел понять. Лишь почувствовал удар по голове, машинально вскинул лицо вверх и вскрикнул, когда глаза пронзила острая вспышка боли.

Сергей Велецкий сидел на открытой террасе своего загородного дома и смотрел на возившегося над клумбой садовника. Оленьке внезапно приспичило облагородить аскетичную территорию двора, и она наняла специалиста по ландшафтному дизайну. За неделю унылый пейзаж, открывавшийся с террасы, изменился до неузнаваемости. Сергей не разбирался в тонкостях садоводства, однако то, что он видел, не могло не нравиться. Разные деревца – карликовые и чуть побольше, аккуратно преобразованные в плавные геометрические фигуры, вместе являли весьма недурственный оазис. Оленьку стоило похвалить за инициативу. Сергей боялся, что после неудачной попытки суицида и последующего откровенного признания жена замкнется в себе и станет еще более нелюдимой, чем прежде. Он ни черта не смыслил в женщинах: вопреки его опасениям, Оленька не только не приуныла, а наоборот – приободрилась. Он давно не помнил ее столь оживленной и радостной. Она словно сбросила тяжелый груз, мешавший ей наслаждаться жизнью, и с легкостью зашагала вперед. Эта перемена была неожиданна, но приятна. Велецкий заново знакомился с женщиной, с которой был вместе долгие годы, и удивлялся, сколь многого раньше не замечал.

Сергей всегда считал свою супругу человеком если не холодным, то сдержанным и малоэмоциональным. Она, несомненно, испытывала некие чувства, но их накал был существенно ниже, чем у среднестатистического человека. Велецкий смирился с этой особенностью жены и не требовал от нее страстей. Он привык к ее безучастности и научился находить в этом своеобразное удовольствие. Оказалось, все, что он выучил о любимой женщине, являлось не более чем иллюзией, поверхностным взглядом. Это не Оленька была холодна, это Сергей не умел докопаться до полыхавшего внутри ее пламени.

Тот жесткий, болезненный, предельно прямой разговор стал первым шагом в правильном направлении, ведущем к истинной близости. Они оба ощутили это. И, пожалуй, как бы богохульно это ни звучало, Сергей в глубине души радовался страшному инциденту, едва не унесшему жизнь любимой. Ведь благодаря этому их отношения вышли на новый чувственный уровень. Порой самая страшная трагедия оборачивается благом.

Несмотря на позитивные перемены, Велецкий не собирался прощать врагов. А как иначе назвать ублюдков, обидевших слабую девушку? Первым подвергнуться наказанию предстояло Максиму Гладко. С ним проблем не возникло. Половину работы ушлепок сделал сам. Он полностью доверял своим сотрудникам. Во-вторых, прелюбодействовал. Подловить господина Гладко на его собственных слабостях не составило труда. Возможно, лишить подонка средств к существованию и разрушить его семью было слишком мягкой карой. Но Велецкий решил не торопиться. Пусть для начала справится с этим. А потом можно будет придумать что-то новое. Всему свое время.

Вторым в списке значился Иван Кравцов. Именно он, по словам Оленьки, помогал насильнику удерживать жертву. Сергей планировал лишить его врачебной лицензии и немного подпортить внешность – судя по предоставленной информации, и первым, и вторым тот изрядно дорожил. Месть должна была осуществиться на прошлой неделе. И осуществилась бы, если бы Велецкому не сообщили экстренную новость: господин Кравцов находится в больнице.